Штаремберг, Гвидо фон

Гвидо фон Штаремберг

Граф Гвидобальд фон Штаремберг (нем. Guido von Starhemberg; 1657, Грац — 7 марта 1737, Вена) — австрийский фельдмаршал из рода Штарембергов.

Биография

Выдвинулся уже при защите Вены против турок (1683), которой командовал его двоюродный брат Эрнст Рюдигер. Он был тяжело ранен при обеих осадах Офена (в 1684 и 1686 годах). В 1687 году участвовал в битве при Мохаче (12 августа) и взял Клаузенбург. После взятия Белграда Штаремберг был назначен его комендантом, с поручением восстановить его укрепления. Большие услуги, оказанные Штарембергом маркграфу Людвигу Баденскому в 1689 году, были вознаграждены производством его в генерал-майоры.

Продержавшись затем в Ниссе до последней крайности, к удивлению турок, которые позволили ему свободно отступить с своим отрядом в Белград, он долго оборонял Эссек, участвовал затем в битве при Чланкамене 19 августа 1691 года, где был ранен, и в нападении на Белград, при котором получил две раны.

После короткой службы на Рейне, где он устроил трирскому архиепископу две крепости, Кобленц и Эренбрейтштейн, Штаремберг опять сражается под Белградом, после чего получает назначение командующего войсками в Петервардейне; в битве при Зенте 11 сентября 1697 года он много содействовал решительной победе имперцев. Назначенный военным начальником пограничной области, он жил в Эссегге.

С 1700 года восстание Ракоци и война за испанское наследство вернули Штаремберга на поле боя. Взяв в плен Вильруа и его войско (1702), он руководил осадой Мантуи и с особенным отличием сражался в кровавом бою при Луцарре (15 августа 1702 года). Когда принц Евгений отлучился в Вену, команду над войском он передал Штарембергу. Разбив бурбонского генерала Альберготти, Штаремберг оказался вынужденным совершить мучительный поход в Пьемонт (1704, весной), при Страделле и возле Бормиды отбросил врага и соединился с герцогом Виктором-Амадеем.

Вскоре между ним и герцогом произошли недоразумения, которые положили начало некоторому отчуждению между ним и принцем Евгением. После смерти Леопольда I Штаремберг получает назначение главнокомандующим в Верхнюю Венгрию (1705), берет Гран, освобождает Тренчин и захватывает многие другие крепости.

Посланный в Испанию на помощь эрцгерцогу Карлу, он встретил здесь массу препятствий разного рода; тем не менее он остановил успехи герцога Орлеанского, но с малыми силами и при постоянных неудачах других полководцев многого сделать не мог; просил подкреплений, потом отзыва из Испании, ссылаясь на своё нездоровье, но тщетно. В 1710 году, едва поправившись после тяжелой болезни, он разбил противников при Альменаре и при Сарагосе. После поражения союзников-англичан, не послушавшихся советов Штаремберга, последний в битве при Вильявисьосе отбросил Вандома и Филиппа V, но общей неудачи в делах изменить не мог.

Когда умер Иосиф I, Карл уехал в Германию, оставив Штаремберга помощником своей жены. По отъезде последней Штаремберг получил титул вице-короля (1712—1714) и провел очищение Каталонии на основании постановлений Утрехтского мира. В 1717 году он переселился в Вену, но, вследствие вражды и интриг, не получил почетной должности, которой очень желал, — президента гофкригсрата.

Литература

• Штаремберг, Гвидо-Бальдус // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Штаремберг, Гвидо фон

– Шахматы поставлены, игра начнется завтра.
Велев подать себе пуншу и призвав Боссе, он начал с ним разговор о Париже, о некоторых изменениях, которые он намерен был сделать в maison de l'imperatrice [в придворном штате императрицы], удивляя префекта своею памятливостью ко всем мелким подробностям придворных отношений.
Он интересовался пустяками, шутил о любви к путешествиям Боссе и небрежно болтал так, как это делает знаменитый, уверенный и знающий свое дело оператор, в то время как он засучивает рукава и надевает фартук, а больного привязывают к койке: «Дело все в моих руках и в голове, ясно и определенно. Когда надо будет приступить к делу, я сделаю его, как никто другой, а теперь могу шутить, и чем больше я шучу и спокоен, тем больше вы должны быть уверены, спокойны и удивлены моему гению».
Окончив свой второй стакан пунша, Наполеон пошел отдохнуть пред серьезным делом, которое, как ему казалось, предстояло ему назавтра.
Он так интересовался этим предстоящим ему делом, что не мог спать и, несмотря на усилившийся от вечерней сырости насморк, в три часа ночи, громко сморкаясь, вышел в большое отделение палатки. Он спросил о том, не ушли ли русские? Ему отвечали, что неприятельские огни всё на тех же местах. Он одобрительно кивнул головой.
Дежурный адъютант вошел в палатку.
– Eh bien, Rapp, croyez vous, que nous ferons do bonnes affaires aujourd'hui? [Ну, Рапп, как вы думаете: хороши ли будут нынче наши дела?] – обратился он к нему.
– Sans aucun doute, Sire, [Без всякого сомнения, государь,] – отвечал Рапп.
Наполеон посмотрел на него.
– Vous rappelez vous, Sire, ce que vous m'avez fait l'honneur de dire a Smolensk, – сказал Рапп, – le vin est tire, il faut le boire. [Вы помните ли, сударь, те слова, которые вы изволили сказать мне в Смоленске, вино откупорено, надо его пить.]
Наполеон нахмурился и долго молча сидел, опустив голову на руку.
– Cette pauvre armee, – сказал он вдруг, – elle a bien diminue depuis Smolensk. La fortune est une franche courtisane, Rapp; je le disais toujours, et je commence a l'eprouver. Mais la garde, Rapp, la garde est intacte? [Бедная армия! она очень уменьшилась от Смоленска. Фортуна настоящая распутница, Рапп. Я всегда это говорил и начинаю испытывать. Но гвардия, Рапп, гвардия цела?] – вопросительно сказал он.
– Oui, Sire, [Да, государь.] – отвечал Рапп.
Наполеон взял пастильку, положил ее в рот и посмотрел на часы. Спать ему не хотелось, до утра было еще далеко; а чтобы убить время, распоряжений никаких нельзя уже было делать, потому что все были сделаны и приводились теперь в исполнение.
– A t on distribue les biscuits et le riz aux regiments de la garde? [Роздали ли сухари и рис гвардейцам?] – строго спросил Наполеон.
– Oui, Sire. [Да, государь.]
– Mais le riz? [Но рис?]
Рапп отвечал, что он передал приказанья государя о рисе, но Наполеон недовольно покачал головой, как будто он не верил, чтобы приказание его было исполнено. Слуга вошел с пуншем. Наполеон велел подать другой стакан Раппу и молча отпивал глотки из своего.
– У меня нет ни вкуса, ни обоняния, – сказал он, принюхиваясь к стакану. – Этот насморк надоел мне. Они толкуют про медицину. Какая медицина, когда они не могут вылечить насморка? Корвизар дал мне эти пастильки, но они ничего не помогают. Что они могут лечить? Лечить нельзя. Notre corps est une machine a vivre. Il est organise pour cela, c'est sa nature; laissez y la vie a son aise, qu'elle s'y defende elle meme: elle fera plus que si vous la paralysiez en l'encombrant de remedes. Notre corps est comme une montre parfaite qui doit aller un certain temps; l'horloger n'a pas la faculte de l'ouvrir, il ne peut la manier qu'a tatons et les yeux bandes. Notre corps est une machine a vivre, voila tout. [Наше тело есть машина для жизни. Оно для этого устроено. Оставьте в нем жизнь в покое, пускай она сама защищается, она больше сделает одна, чем когда вы ей будете мешать лекарствами. Наше тело подобно часам, которые должны идти известное время; часовщик не может открыть их и только ощупью и с завязанными глазами может управлять ими. Наше тело есть машина для жизни. Вот и все.] – И как будто вступив на путь определений, definitions, которые любил Наполеон, он неожиданно сделал новое определение. – Вы знаете ли, Рапп, что такое военное искусство? – спросил он. – Искусство быть сильнее неприятеля в известный момент. Voila tout. [Вот и все.]