Штатив (тренога)

Штати́в (нем. Stativ), трипод (от греч. τρί — три + πόδι — нога), тренога — передвижная опора для оптических приборов, осветительного оборудования и некоторых типов оружия, которая служит для точного наведения и удержания тяжёлых устройств. Наибольшее распространение получили в кинематографе, телевидении и фотографии. Также используются для установки теодолитов, зрительных труб и телескопов. Студийные телевизионные и киносъёмочные штативы колончатого типа называются Пьедестал. Как правило, пьедесталы оснащаются гидравлическим подъёмником телескопического типа, а в некоторых случаях приводом для перемещения по полу студии. Лёгкие телевизионные штативы могут дополнительно оснащаться съёмными обрезиненными колёсами.

Назначение

Штативы предназначаются для точной фиксации оптических приборов и съёмочных камер относительно пола или другой поверхности. Некоторые типы штативов предназначены для уменьшения отдачи вооружения или удержания тяжелого оборудования. Так, некоторые типы передвижных кинопроекторов (например, отечественный «КН-20») устанавливались на штатив в виде треноги. Треножник позволяет обеспечить наилучшую жёсткость при раскладной конструкции, удобной для транспортировки. Несмотря на многообразие конструкций, подавляющее большинство штативов обладают тремя опорами, обеспечивающими наилучшую устойчивость, однозначно определяя положение относительно плоскости. При этом опорами могут быть три отдельные «ноги» или три колеса стационарного штатива с плоским основанием типа пьедестал. При фотографировании использование штатива для установки камеры, прежде всего, позволяет осуществлять длительные выдержки, недоступные при съёмке с рук. Кроме того, при использовании длиннофокусной оптики, особенно чувствительной к тряске, применение штатива позволяет повысить резкость снимков без дополнительной стабилизации, предотвращая последствия тремора в виде «шевеленки». Современные цифровые технологии панорамной фотографии в большинстве случаев требуют съёмки со штатива с точным перемещением фотоаппарата, обеспечивающим перекрытие соседних снимков по горизонтали и вертикали. Для этого существуют специальные конструкции панорамных штативных головок, поворачивающих камеру вокруг нодальной точки объектива. Это устраняет сдвиг оптической оси, неизбежный при обычном панорамировании. Некоторые киносъёмочные штативные головки также обеспечивают поворот камеры вокруг центра масс.

При съёмке движущегося изображения кроме фиксации точки съёмки, штатив предотвращает неприемлемую на экране тряску и обеспечивает плавное панорамирование. Некоторые типы профессиональной киносъёмочной аппаратуры или телекамер обладают такой массой, что её использование возможно только на штативе, рассчитанном на тяжелую камеру. Соответствующий класс оборудования так и называется: штативная камера. Длительная съёмка даже аппаратом, пригодным для работы с рук, весьма утомительна и требует установки на штатив, обеспечивающий, кроме всего прочего, точное кадрирование. Специальные конструкции штативов используются для вакуумного крепления камер к гладким поверхностям, таким как капот и крыша автомобиля, стекло, кафель и т. д. Для тех же целей может использоваться штатив типа струбцина, пригодный только для лёгких камер. Ещё одна разновидность штатива — «гориллапод» — предназначена для закрепления камер на различных трубчатых конструкциях и оснащается ногами, состоящими из шариков, соединённых шаровыми шарнирами. Обрезиненная поверхность элементов, способных изгибаться в любых направлениях, позволяет закреплять штатив на многих опорах: оградах, трубах, рамах и т. п.

Кроме перечисленных технических аспектов штатив может использоваться для съёмки автопортрета или любительских групповых снимков с участием фотографа. В отдельных случаях штатив необходим при макросъёмке. Штативы также используются для установки осветительного оборудования на съёмочной площадке.

Конструкция

Штативы для камер состоят из основания и устанавливаемой на него штативной головки. Лёгкие штативы зачастую оснащаются головкой несъёмной конструкции, тогда как большинство штативов, предназначенных для профессиональных целей, имеют сменную головку. Простейшие штативы и штативы для осветительного оборудования вообще не имеют головки.

Основание чаще всего представляет собой классическую треногу с регулируемой длиной ног или набор нерегулируемых треног. В некоторых случаях используются нерегулируемые треноги для съёмки с очень низких точек («лягушки»). Тренога позволяет регулировать положение камеры по высоте и изменять его наклон. Ноги таких штативов имеют двух- или трёхсекционную телескопическую конструкцию, позволяющую регулировать её длину. Каждая нога состоит из одной или нескольких металлических труб или профилей, скреплённых поперечными кронштейнами. Тяжёлые штативы могут иметь вместо треноги телескопическую колонну с регулируемой высотой. Такие штативы имеют литое металлическое основание с тремя колёсами для передвижения. На время съёмки основание чаще всего фиксируется на трёх встроенных домкратах.

Универсальные штативы, пригодные для лёгких видеокамер и фотоаппаратов, имеют комбинированную конструкцию, состоящую из треножника и выдвижной центральной колонны, чаще всего с червячным механизмом. Такое устройство позволяет изменять высоту не только изменением длины ног, но и более оперативным способом при помощи регулировки вылета колонны. Для повышения жёсткости большинство штативов имеют поперечные растяжки, ограничивающие угол поворота ног. Такие растяжки могут шарнирно соединять ноги с центральной колонной, если она есть, или с центральным шарниром, позволяющим складывать растяжки одновременно с ногами. Некоторые фотоштативы оснащаются независимой фиксацией ног без центральных растяжек, что позволяет отклонять ноги на разный угол, повышая универсальность при фотосъёмке. Центральная колонна таких фотоштативов выполняется съёмной и может занимать любое положение относительно треноги. При перевёрнутом положении центральной колонны камера оказывается между ног штатива. Такая конструкция позволяет располагать камеру в любом положении относительно объекта съёмки, что особенно важно при предметной и макросъёмке.

Особую конструкцию имеют штативы для подводной съёмки. От обычных штативов они отличаются отсутствием резьбовых и пружинящих соединений, на которых при длительном пребывании в морской воде образуются наросты соли, приводящие к заклиниванию. К штативам для осветительного оборудования предъявляются менее жёсткие требования по точности и надёжности фиксации, поскольку незначительные перемещения осветительных приборов не влияют на качество получаемого изображения. Главная характеристика таких штативов заключается в их грузоподъёмности и устойчивости, в связи с чем они обладают упрощённой конструкцией с регулировкой только по высоте.

Для установки на разные типы поверхности ноги штатива могут оснащаться разными наконечниками. В обычных условиях наилучшая устойчивость обеспечивается при установке на заострённые шипы, не подверженные деформации. Однако, в некоторых случаях шипы неприемлемы, поскольку могут повреждать пол или дорогостоящие покрытия, а также скользить. Для предохранения используются обрезиненные наконечники, как правило, входящие в комплектацию, а чаще всего, надеваемые поверх шипов. Ноги некоторых штативов оснащаются плоскими площадками, и могут быть наиболее универсальной опорой.

Классификация штативов

По грузоподъёмности

Это главная характеристика штатива и штативной головки. По допустимой массе устанавливаемого оборудования штативы делятся на лёгкие, средние и тяжёлые. Лёгкими считаются штативы, пригодные для удержания камер с массой не превышающей 10 килограммов. Все штативы, предназначенные для фотоаппаратов, зрительных труб и бытовых видеокамер, относятся к категории лёгких. Средними считаются штативы с грузоподъёмностью от 10 до 40 кг. Тяжелые штативы предназначены для работы в студии с камерами до 200 кг.

От грузоподъёмности штатива зависит и его собственная масса. Чем больший вес может удерживаться штативом, тем более тяжёлым оказывается сам штатив, требуя вместо простой переноски в качестве вспомогательного оборудования, перевозку специальным транспортом.

По материалу ног

Первоначально для изготовления ног штативов использовалась, главным образом, древесина, как наиболее доступный и лёгкий материал. Все остальные части изготавливались из стали или латуни, наиболее пригодных для шарнирных соединений и каркаса. В конце 1980-х годов ещё можно было встретить даже тяжёлые штативы с ногами из ценных пород дерева. С появлением материалов с более высокой удельной прочностью от дерева стали отказываться в пользу лёгких алюминиевых или магниевых сплавов, обеспечивающих отличную прочность при небольшой массе. В некоторых современных штативах используются углеволоконные материалы, позволяющие существенно облегчить конструкцию. Дешёвые штативы для любительской съёмки часто изготавливают из прочных сортов пластмассы, удешевляя конструкцию, не рассчитанную на частое использование и длительный ресурс.

По принципу фиксации секций ног

• Эксцентриковый зажим применяется в подавляющем большинстве современных штативов. В профессиональных штативах изготавливаются полностью из металла и имеют регулировочный винт;
• Цанговый зажим. Преимущества: оперативность регулировки и простота конструкции. Недостатки: неустойчивость и ненадёжность соединения. Нашёл применение в недорогих штативах;
• Соединение винтом, проходящим через поперечные отверстия секций. Несколько отверстий, расположенных в ряд, позволяют дискретно менять высоту секций. Фиксирующий винт крепится гайкой-барашком. Применяется в некоторых типах студийных штативов. Достоинство: прочность соединения. Недостаток: неоперативность и невозможность плавного изменения размеров;

По наличию поперечных растяжек

Наличие поперечных растяжек, повышает жёсткость конструкции. Растяжки бывают среднего и нижнего расположения. Последние обеспечивают наибольшую жёсткость и применяются в большинстве телевизионных штативов, однако неудобны при использовании на лестницах или других ступенчатых поверхностях. Некоторые типы штативов позволяют менять расположение растяжек с нижнего на среднее. Отсутствие поперечных растяжек требует фиксатора или ограничителя отклонения ног, чтобы предотвратить их «разъезжание», но повышает удобство установки штатива на неровных поверхностях.

Крепление штативных головок

Существует несколько различных стандартов крепления панорамных головок к основанию штатива. Как правило, лёгкие любительские штативы выпускаются неразъёмными и головка выполняется как часть штатива. Более дорогие штативы для фотографии и любительского видео обычно используют стандарт крепления, использующийся и для присоединения камеры: винт с резьбой 1/4 или 3/8 дюйма. Некоторые производители используют обычную метрическую резьбу, но головки таких штативов невзаимозаменяемы с головками, выпускающимися отдельно.

Профессиональные штативы для кино и телевидения используют более прочное соединение, представляющее собой стандартные полусферы диаметрами 75, 100 и 150 мм. Полусферическое крепление головки позволяет в некоторых пределах компенсировать отклонение треноги от вертикали, приводящее к «завалу» горизонта, неприемлемому для киносъёмки. Поэтому крепление головки осуществляется при помощи винтового зажима через отверстие в центре полусферы, позволяющее выставлять головку строго вертикально с помощью кругового уровня. Кроме полусферического используется фланцевое крепление стандарта Mitchell, которое считается устаревшим и применяется для очень тяжёлых штурвальных головок, рассчитанных на камеры массой более 50 кг.

См. также

• Штатив (струбцина)
• Монопод
• Шевелёнка
• Стэдикам
• Палка для селфи
• Риг

Литература

• Александр Луганский [mediavision-mag.ru/uploads/04%202011/72-80%2004_2011.pdf Точка опоры] (рус.) // «MediaVision» : журнал. — 2011. — № 4. — С. 72—80.

• М. Ю. Малкин [ttk.625-net.ru/files/605/531/h_e50cf4f0cabebd7695804c7b59bf0b8a Штативы и головки] (рус.) // «Техника и технологии кино» : журнал. — 2008. — № 1.

• Ершов К. Г. [kinofototeh.ucoz.ru/load/0-0-0-137-20 Киносъёмочная техника] / С. М. Проворнов. — Л.,: «Машиностроение», 1988. — С. 135—150. — 272 с. — ISBN 5-217-00276-0.

• Григорьев В. И. Операторские устройства для киносъёмки с движения (рус.) // «Техника кино и телевидения» : журнал. — 1978. — № 6. — С. 47—51.

• Арсений Ворошилов [625.625-net.ru/files/587/511/h_17dc69a72d3b1d97873834ff0e75b047 Вспомогательная операторская техника] (рус.) // «625» : журнал. — 2008. — № 6. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0869-7914&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0869-7914].

• Владимир Артёмов [mediavision-mag.ru/uploads/07%202012/44-47%207_2012.pdf Дополнительное оборудование в работе кинотелеоператора] (рус.) // «MediaVision» : журнал. — 2012. — № 7. — С. 44—47.

• Андрей Паршев [www.foto-video.ru/tech/test/42353/ Штатив Gorillapod SLR-ZOOM. Чудо на ветке] (рус.) // «Foto&video» : журнал. — 2009. — № 2. — С. 63.

Отрывок, характеризующий Штатив (тренога)

– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.


В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.