Штейнау, Адам Генрих

Граф Адам Генрих фон Штейнау (нем. Adam Heinrich Graf von Steinau; 1653 - 1712) — саксонский фельдмаршал (1699), участник Великой Турецкой и Северной войн.

Происходил от старинного франконского рода. В юных годах поступил на баварскую военную службу и достиг в ней чина генерал-майора. В 1685 году во главе бригады действовал против турок в Венгрии и участвовал в осаде и взятии Нейгейзеля, затем в сражении при Гране, в 1688 году при осаде Штульвейсенбурга.

В 1689 году находился в армии Карла Лотарингского, осаждавшей Майнц. Вскоре после этого император Леопольд возвел его в баронское достоинство.

В 1693 году перешёл на службу Венецианской республики и успешно сражался с турками на море и на суше. В 1694 году взял остров Хиос и строившиеся там три турецкие галеры, но в 1695 году по прибытии многочисленного неприятельского флота оставил остров, взорвав укрепления форта. Вскоре Штейнау разбил турецкого сераскира, проникшего из залива Наполи ди Романья до Аргоса, с намерением поднять восстание в Морее. При преследовании неприятеля на море корабль, на котором находился Штейнау загорелся и ему удалось перебраться на другую галеру, в то время как первая с 250 людьми взлетела на воздух.

В 1696 году, после смерти фельдмаршала Шенинга, Штейнау приглашён на службу саксонского курфюрста Фридриха Августа I, сражался под его началом в Венгрии, за заслуги сделан шефом кирасирского и пехотного полков, 27 августа 1699 года получил чин саксонского фельдмаршала.

С началом Северной войны в 1700 году двинулся вслед за королём Августом II в Польшу и далее в Шведскую Ливонию. В июле командовал лагерем на Двине перед Ригой, в котором собрались 6000 саксонцев, 3000 литовцев под начальством К. Сапеги, королевская гвардия и 1200 татар. В октябре Штейнау после короткого сопротивления завоевал крепость Кокенгаузен.

В битве на Двине (1701) проявил личную отвагу и три раза врубался со своими кирасирами в гвардию шведского короля, но был сбит с лошади ударом мушкета и раненым вынесен с поля боя.

В сражении при Клишове (1702) под личным командованием Августа II командовал левым флангом. После бегства правого саксонского фланга Штейнау с помощью фашин пробрался через болото, которое шведы посчитали непроходимым, и ударив в тыл шведского правого крыла, привел его в крайний беспорядок. Однако когда на поле боя появился сам шведский король Карл XII, Штейнау был вынужден отступить. Принадлежавший ему кирасирский полк был окружен и взят в плен.

В битве при Пултуске Штейнау с трудом избежал плена. Нападение шведского короля удалось из-за небрежного выполнения приказов саксонского фельдмаршала. Отряженные посты не сразу отступили в Пултуск и были по частям захвачены.

В 1704 году сдал главное командование генералу И. М. Шуленбургу, короткое время командовал польской коронной армией и саксонской кавалерией, возведён Императором в графское достоинство.

В 1706 году вернулся на венецианскую службу в качестве главнокомандующего сухопутной армией, однако вскоре за преклонностью лет вышел в отставку.

В 1712 году умер в своем имении в Богемии.

Литература

• Штейнау, Адам-Генрих // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Военный энциклопедический лексикон (в 14 томах). Второе исправленное издание под общим руководством М. И. Богдановича. СПб, 1852—1858. Том 14.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Отрывок, характеризующий Штейнау, Адам Генрих

Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.


Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.