Штейн, Александр Петрович

Александр Петрович Штейн
Имя при рождении:	Рубинштейн Александр Петрович
Место рождения:	Самарканд, Российская империя
Род деятельности:	драматург, сценарист
Жанр:	пьеса, сценарий
Язык произведений:	русский
Премии:
Награды:

Алекса́ндр Петро́вич Штейн (настоящая фамилия — Рубинштейн; 15 (28) сентября 1906, Самарканд — 5 октября 1993, Москва) — русский советский писатель, драматург, сценарист. Лауреат двух Сталинских премий (1949, 1951).

Биография

Александр Штейн родился в Самарканде (ныне Узбекистан) в семье служащего. Учился в Ленинградском университете на филологическом факультете. В 1920—1923 годах работал в газете «Правда Востока», в 1924—1929 годах — в газете «Ленинградская правда». В 1930—1939 годах работал редактором журнала «Рабочий и театр» и заместителем редактора газеты «Литературный Ленинград». Член ВКП(б) с 1930 года.

В 1941—1946 годах служил офицером на Балтийском флоте. Был редактором газеты линкора «Октябрьская революция», корреспондентом и начальником отдела культуры газеты «Красный флот». Член СП СССР с 1934 года.

Литературной деятельностью занимается с 1929 года, когда в соавторстве с братьями Тур и Я. Горевым появились его первые пьесы. В пьесу «Пролог» (1939) Штейн первоначально вставил сцену с участием Сталина, но при переработке в 1955 убрал её. Пьеса «Закон чести» (1948) разоблачает космополитизм в академической среде. Пьеса «Между ливнями» (1964) подверглась критике в «Правде» за то, что Ленин в ней изображён авторитарным руководителем.

Написал также ряд очерков, статей и рецензий. Член редколлегии журнала «Театр» с 1957 года.

А. П. Штейн умер 5 октября 1993 года. Похоронен в Москве на Ваганьковском кладбище.

Семья

• Жена — Людмила Яковлевна Путиевская (1912—1994), художница кино («Соловей», 1937; «Медведь», 1938; «Человек в футляре», 1939).
  • Сын — Пётр Александрович Штейн — театральный режиссёр. Падчерица — врач-рентгенолог Татьяна Семёновна Путиевская (род. 1935), кандидат медицинских наук (1974), жена актёра Игоря Кваши.
• Брат — Самуил Петрович Штейн (1902—1942, погиб). Племянник — писатель Борис Самуилович Штейн (род. 1933).

Произведения

Литературное творчество

Пьесы

• «Нефть», «Утопия» (совместно с Братьями Тур и Я. Горевым) (1929 ?)
• «Талант» (1936)
• «Весна двадцать первого» (1939)
• «Закон чести» (1947)
• «Вдовец», «Флаг адмирала» (1950)
• «Персональное дело» (1954)
• «Гостиница „Астория“» (1956)
• «Океан» (1961)
• «Между ливнями» (1964)
• «Аплодисменты» (1967)
• «Жил-был я» (1977)
• «Черный гардемарин» (1980)

Литературно-биографические драмы

• «У времени в плену» (1970)
• «Версия» (1976)

Библиография

Драматургия

• Утопия: Пьеса. Л., 1931
• Карта Гудеяри: Пьеса. М., 1932. В соавторстве с Я. Л. Горевым
• Талант: Пьеса. Л., 1936
• Весна двадцать первого: Пьеса. Л.; М., 1940
• Бастион на Балтике: Киносценарий. М., 1943
• Крестовый остров: «Добро пожаловать»: Комедия. М., 1943
• Подводная лодка Т-9: Киносценарий. М., 1945
• Святая ложь: Традиционная комедия-шутка с путаницей, переодеванием и счастливым концом. М., 1945
• Закон чести: Пьеса. М.; Л., 1948
• Честь: Пьеса. М., 1948
• Суд чести: Литературный сценарий. М., 1949 (Библиотека кинодраматурга)
• Киносценарии. М., 1950
• Флаг адмирала: Историческая драма. М., 1950
• Пьесы. М., 1951
• Адмирал Ушаков: Киносценарий. М., 1952 (Библиотека кинодраматурга)
• Пьесы. М., 1953
• Персональное дело: Пьеса. М., 1954
• Пролог: Пьеса. М., 1955
• Пьесы. М., 1956
• Гостиница «Астория»: Драма. М., 1957
• Весенние скрипки: Комедия. М., 1959
• Океан: Драматическая повесть. М., 1960
• Пьесы. М., 1962
• Драмы. М., 1966
• Аплодисменты: Пьеса. М., 1967
• Последний парад: Комедия, почти водевиль. М., 1968
• У времени в плену: Фантазии на темы Всеволода Вишневского. М., 1969
• Итальянская трагедия: Пьеса. М., 1970
• Поющие пески: Пьеса. М., 1972
• Пьесы. М., 1972
• Ночью без звезд: Романтическая драма. М., 1973
• Версия: Фантазия на темы Александра Блока. М., 1976
• Океан; Флаг адмирала; Пролог; Между ливнями; Персональное дело; Аплодисменты; Ночью без звезд; Гостиница «Астория». М., 1976
• Жил-был я: (Под небом юности): Романтическое представление. М., 1977
• Квадратик неба синего: Диалоги в письмах. М., 1978
• Пьесы: В 2 т. М., 1978
• Чёрный гардемарин: Семейная история. М., 1980
• Потоп-82: Фантазии на темы Хеннинга Бергера. М., 1982
• Он и она: Пьеса. М., 1984
• Шаровая молния // «Современная драматургия», 1989, № 3

Проза

• Бастион: Рассказы. М., 1942 (Библиотека красноармейца)
• Повесть о том, как возникают сюжеты. М., 1965
• Второй антракт. М., 1976
• Небо в алмазах: Документальная проза. М., 1976
• Наедине со зрителем. М., 1982
• [teatr-lib.ru/Library/Shtein/nepridumannoe/ Непридуманное…] М.: Современник, 1985. 415 с. («О времени и о себе»).
• И не только о нём… Повесть. М.: Советский писатель. 1990. - 240 с., 100 000 экз.

Фильмография

• 1938 — Балтийцы (c А. Т. Зеновиным)
• 1943 — Подводная лодка Т-9 (с И. М. Зельцером)
• 1944 — Морской батальон
• 1948 — Суд чести
• 1953 — Адмирал Ушаков
• 1953 — Корабли штурмуют бастионы
• 1956 — Пролог
• 1959 — Спасённое поколение
• 1974 — Океан

Награды и премии

• Сталинская премия второй степени (1949) — за сценарий фильма «Суд чести»
• Сталинская премия третьей степени (1951) — за пьесу «Флаг адмирала»
• орден Отечественной войны 2-й степени (11.03.1985)
• два ордена Трудового Красного Знамени (в т.ч. 20.09.1956)
• орден Дружбы народов (16.11.1984)
• орден Красной Звезды (14.06.1942)
• орден «Знак Почёта»
• медали

Ссылки

• [mediateka.km.ru/cinema_2001/encyclop.asp?TopicNumber=14099 Энциклопедия кино]

Отрывок, характеризующий Штейн, Александр Петрович

«Боже мой, ежели бы он был тут; тогда бы я не так как прежде, с какой то глупой робостью перед чем то, а по новому, просто, обняла бы его, прижалась бы к нему, заставила бы его смотреть на меня теми искательными, любопытными глазами, которыми он так часто смотрел на меня и потом заставила бы его смеяться, как он смеялся тогда, и глаза его – как я вижу эти глаза! думала Наташа. – И что мне за дело до его отца и сестры: я люблю его одного, его, его, с этим лицом и глазами, с его улыбкой, мужской и вместе детской… Нет, лучше не думать о нем, не думать, забыть, совсем забыть на это время. Я не вынесу этого ожидания, я сейчас зарыдаю», – и она отошла от зеркала, делая над собой усилия, чтоб не заплакать. – «И как может Соня так ровно, так спокойно любить Николиньку, и ждать так долго и терпеливо»! подумала она, глядя на входившую, тоже одетую, с веером в руках Соню.
«Нет, она совсем другая. Я не могу»!
Наташа чувствовала себя в эту минуту такой размягченной и разнеженной, что ей мало было любить и знать, что она любима: ей нужно теперь, сейчас нужно было обнять любимого человека и говорить и слышать от него слова любви, которыми было полно ее сердце. Пока она ехала в карете, сидя рядом с отцом, и задумчиво глядела на мелькавшие в мерзлом окне огни фонарей, она чувствовала себя еще влюбленнее и грустнее и забыла с кем и куда она едет. Попав в вереницу карет, медленно визжа колесами по снегу карета Ростовых подъехала к театру. Поспешно выскочили Наташа и Соня, подбирая платья; вышел граф, поддерживаемый лакеями, и между входившими дамами и мужчинами и продающими афиши, все трое пошли в коридор бенуара. Из за притворенных дверей уже слышались звуки музыки.
– Nathalie, vos cheveux, [Натали, твои волосы,] – прошептала Соня. Капельдинер учтиво и поспешно проскользнул перед дамами и отворил дверь ложи. Музыка ярче стала слышна в дверь, блеснули освещенные ряды лож с обнаженными плечами и руками дам, и шумящий и блестящий мундирами партер. Дама, входившая в соседний бенуар, оглянула Наташу женским, завистливым взглядом. Занавесь еще не поднималась и играли увертюру. Наташа, оправляя платье, прошла вместе с Соней и села, оглядывая освещенные ряды противуположных лож. Давно не испытанное ею ощущение того, что сотни глаз смотрят на ее обнаженные руки и шею, вдруг и приятно и неприятно охватило ее, вызывая целый рой соответствующих этому ощущению воспоминаний, желаний и волнений.
Две замечательно хорошенькие девушки, Наташа и Соня, с графом Ильей Андреичем, которого давно не видно было в Москве, обратили на себя общее внимание. Кроме того все знали смутно про сговор Наташи с князем Андреем, знали, что с тех пор Ростовы жили в деревне, и с любопытством смотрели на невесту одного из лучших женихов России.
Наташа похорошела в деревне, как все ей говорили, а в этот вечер, благодаря своему взволнованному состоянию, была особенно хороша. Она поражала полнотой жизни и красоты, в соединении с равнодушием ко всему окружающему. Ее черные глаза смотрели на толпу, никого не отыскивая, а тонкая, обнаженная выше локтя рука, облокоченная на бархатную рампу, очевидно бессознательно, в такт увертюры, сжималась и разжималась, комкая афишу.
– Посмотри, вот Аленина – говорила Соня, – с матерью кажется!
– Батюшки! Михаил Кирилыч то еще потолстел, – говорил старый граф.
– Смотрите! Анна Михайловна наша в токе какой!
– Карагины, Жюли и Борис с ними. Сейчас видно жениха с невестой. – Друбецкой сделал предложение!
– Как же, нынче узнал, – сказал Шиншин, входивший в ложу Ростовых.
Наташа посмотрела по тому направлению, по которому смотрел отец, и увидала, Жюли, которая с жемчугами на толстой красной шее (Наташа знала, обсыпанной пудрой) сидела с счастливым видом, рядом с матерью.
Позади их с улыбкой, наклоненная ухом ко рту Жюли, виднелась гладко причесанная, красивая голова Бориса. Он исподлобья смотрел на Ростовых и улыбаясь говорил что то своей невесте.
«Они говорят про нас, про меня с ним!» подумала Наташа. «И он верно успокоивает ревность ко мне своей невесты: напрасно беспокоятся! Ежели бы они знали, как мне ни до кого из них нет дела».
Сзади сидела в зеленой токе, с преданным воле Божией и счастливым, праздничным лицом, Анна Михайловна. В ложе их стояла та атмосфера – жениха с невестой, которую так знала и любила Наташа. Она отвернулась и вдруг всё, что было унизительного в ее утреннем посещении, вспомнилось ей.
«Какое право он имеет не хотеть принять меня в свое родство? Ах лучше не думать об этом, не думать до его приезда!» сказала она себе и стала оглядывать знакомые и незнакомые лица в партере. Впереди партера, в самой середине, облокотившись спиной к рампе, стоял Долохов с огромной, кверху зачесанной копной курчавых волос, в персидском костюме. Он стоял на самом виду театра, зная, что он обращает на себя внимание всей залы, так же свободно, как будто он стоял в своей комнате. Около него столпившись стояла самая блестящая молодежь Москвы, и он видимо первенствовал между ними.
Граф Илья Андреич, смеясь, подтолкнул краснеющую Соню, указывая ей на прежнего обожателя.
– Узнала? – спросил он. – И откуда он взялся, – обратился граф к Шиншину, – ведь он пропадал куда то?
– Пропадал, – отвечал Шиншин. – На Кавказе был, а там бежал, и, говорят, у какого то владетельного князя был министром в Персии, убил там брата шахова: ну с ума все и сходят московские барыни! Dolochoff le Persan, [Персианин Долохов,] да и кончено. У нас теперь нет слова без Долохова: им клянутся, на него зовут как на стерлядь, – говорил Шиншин. – Долохов, да Курагин Анатоль – всех у нас барынь с ума свели.
В соседний бенуар вошла высокая, красивая дама с огромной косой и очень оголенными, белыми, полными плечами и шеей, на которой была двойная нитка больших жемчугов, и долго усаживалась, шумя своим толстым шелковым платьем.
Наташа невольно вглядывалась в эту шею, плечи, жемчуги, прическу и любовалась красотой плеч и жемчугов. В то время как Наташа уже второй раз вглядывалась в нее, дама оглянулась и, встретившись глазами с графом Ильей Андреичем, кивнула ему головой и улыбнулась. Это была графиня Безухова, жена Пьера. Илья Андреич, знавший всех на свете, перегнувшись, заговорил с ней.
– Давно пожаловали, графиня? – заговорил он. – Приду, приду, ручку поцелую. А я вот приехал по делам и девочек своих с собой привез. Бесподобно, говорят, Семенова играет, – говорил Илья Андреич. – Граф Петр Кириллович нас никогда не забывал. Он здесь?
– Да, он хотел зайти, – сказала Элен и внимательно посмотрела на Наташу.
Граф Илья Андреич опять сел на свое место.
– Ведь хороша? – шопотом сказал он Наташе.
– Чудо! – сказала Наташа, – вот влюбиться можно! В это время зазвучали последние аккорды увертюры и застучала палочка капельмейстера. В партере прошли на места запоздавшие мужчины и поднялась занавесь.
Как только поднялась занавесь, в ложах и партере всё замолкло, и все мужчины, старые и молодые, в мундирах и фраках, все женщины в драгоценных каменьях на голом теле, с жадным любопытством устремили всё внимание на сцену. Наташа тоже стала смотреть.


На сцене были ровные доски по средине, с боков стояли крашеные картины, изображавшие деревья, позади было протянуто полотно на досках. В середине сцены сидели девицы в красных корсажах и белых юбках. Одна, очень толстая, в шелковом белом платье, сидела особо на низкой скамеечке, к которой был приклеен сзади зеленый картон. Все они пели что то. Когда они кончили свою песню, девица в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина в шелковых, в обтяжку, панталонах на толстых ногах, с пером и кинжалом и стал петь и разводить руками.