Штельцер, Христиан Юлий Людвиг
| Христиан Юлий Людвиг Штельцер | |
| нем. Christian Julius Ludwig Steltzer | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
Христиан Юлий Людвиг Штельцер (нем. Christian Julius Ludwig Steltzer; 17 февраля 1758, Зальцведель — 8 октября 1831, Берлин) — немецкий юрист.
Прибыл по приглашению попечителя М. Н. Муравьева, в 1806 г., из Галльского университета и с 1806 по 1812 г. преподавал в Московском университете почти все науки, входившие тогда в состав юридического образования, а также Галлеву органологию в отношении к уголовной психологии.
Памятником ученой деятельности Штельцера как писателя осталась речь, произнесенная им в торжественном собрании университета: «De apto vulnerum quantitatem definiendi modo, ad corpus delicti constituendum et imputationen decernendam» (критический разбор всех тогда известных мнений об этом предмете). В 1812 г. остался единственным из профессоров в Москве для присмотра за зданиями университета.
По Указу Сената от 13 июля 1815 г. за сотрудничество с французами приговорён к лишению чина и высылке. Приговор в исполнение не приводился, в 1815—1817 гг. — профессор лифляндского права и практической юриспруденции в Дерптском университете, в 1816 г. — ректор.
Напишите отзыв о статье "Штельцер, Христиан Юлий Людвиг"
Литература
- Штельцер, Христиан-Юлий-Людвиг // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- letopis.msu.ru/peoples/633
Отрывок, характеризующий Штельцер, Христиан Юлий Людвиг
– Как рана?– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
