Штемпель, Фридрих Карлович

Фридрих Карлович фон Штемпель
Дата рождения	22 марта 1829(1829-03-22)
Дата смерти	7 июля 1891(1891-07-07) (62 года)
Принадлежность	Российская империя Российская империя
Род войск	пехота
Звание	генерал-майор
Командовал	142-й пехотный Звенигородский полк, 2-я бригада 19-й пехотной дивизии
Сражения/войны	Польская кампания 1863—1864 годов, Туркестанские походы
Награды и премии	Орден Святого Станислава 3-й ст. (1863), Орден Святой Анны 3-й ст. (1864), Орден Святого Станислава 2-й ст. (1868), Орден Святого Георгия 4-й ст. (1869), Орден Святой Анны 2-й ст. (1873), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1876), Орден Святого Владимира 4-й ст. (1878)

Фридрих Карлович фон Штемпель (1829—1891) — генерал-майор, герой Туркестанских походов.

Биография

Родился 22 марта 1829 года в Залингене, происходил из древнего курляндского баронского рода, сын генерал-майора Карла Романовича Штемпеля.

В военную службу вступил 12 октября 1850 года прапорщиком в армейскую пехоту.

В 1863—1864 годах принимал участие в подавлении восстания в Польше, за отличия был награждён орденами св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом (в 1863 году) и св. Анны 3-й степени с мечами и бантом (в 1865 году), а также произведён в майоры.

С 1865 года Штемпель служил в туркестанских войсках, принимал участие в походах против ханств. За отличие в кампании 1868 года против Бухарского ханства, и в частности за сражение с бухарцами на Чапан-Атинских высотах под Самаркандом, он был награждён орденом св. Станислава 2-й степени с мечами и произведён в подполковники. 30 августа 1869 года он получил орден св. Георгия 4-й степени (№ 10254 по кавалерскому списку Григоровича — Степанова)

6 июля 1869 года Штемпель Ф.К. командовал одним из отрядов, прибывших в урочище Казбек (ныне п.Уил, Актюбинской обл. Казахстан) и вместе с наказным атаманом Уральского казачьего войска генералом Веревкиным Н.А. основал Уильское укрепление (ныне п. Уил (Ойыл)), О.Я.

В воздаяние за отличие, оказанное при отбитии штурмов Шахрисябцев и возмутившихся жителей Самаркандского района, числом до 55 тысяч, на цитадель г. Самарканда, с 2 по 8 Июня 1868 года.

Во время этих событий он был командиром 6-го Туркестанского линейного батальона и комендантом Самаркандской крепости.

В. В. Верещагин, также получивший орден св. Георгия 4-й степени за защиту Самарканда, пишет, что в критический момент Самаркандской обороны на военном совете офицеров было принято решение, что если подмога из главной армии генерала Кауфмана вовремя не подойдёт, то крепость будет взорвана самими защитниками, и далее приводит характеристику Штемпеля:

«С этого тщедушного, морщинистого, любезного, но молчаливого русского немца, едва, впрочем, владевшего немецким языком, сталось бы исполнить решение и отправить нас всех сначала на воздух, а потом туда, откуда ещё никто не возвращался»

.

10 октября того же 1869 года Штемпель был произведён в полковники.

Впоследствии Оборона Самарканда не раз становилась объектом специальных военных исследований. Так, капитан Генерального штаба М. В. Лыко, писал:

«Тактическая оборона цитадели была безукоризненна. Майор фон Штемпель, своевременно получая отовсюду донесения, весьма искусно напрвалял свой небольшой резерв туда, где было трудно или где приходилось плохо. Несмотря на громадность протяжения цитадели и многочисленность пунктов атаки, неприятель везде встречал надлежащий отпор; благодаря своевременной поддержке, прорываясь во многих местах, он не успел утвердиться нигде».

В 1872 году Штемпель был переведён на службу в центральные губернии Российской империи и получил в командование 13-й резервный пехотный батальон, в следующем году награждён орденом св. Анны 2-й степени. С 1874 года он командовал 142-м пехотным Звенигородским полком. В 1876 году за беспорочную выслугу 24 лет в офицерских чинах Штемпель был награждён орденом св. Владимира 4-й степени с бантом, а в 1878 году получил орден св. Владимира 3-й степени.

Произведённый 15 мая 1883 года в генерал-майоры Штемпель в начале 1885 года получил в командование 2-ю бригаду 19-й пехотной дивизии. Однако на этом месте службы он оставался недолго, поскольку в конце того же года вышел в отставку.

Скончался 7 июля 1891 года.

Источники

• Верещагин В. В. На войне в Азии и Европе: воспоминания художника. М., 1894
• Волков С. В. Генералитет Российской империи. Энциклопедический словарь генералов и адмиралов от Петра I до Николая II. Том II. Л—Я. М., 2009. — с. 769
• [militera.lib.ru/h/lyko_mv/04.html Лыко М. В. Очерк военных действий 1868 года в долине Зарявшана. СПб., 1871. — С. 110—127]
• Список генералам по старшинству. Исправлено по 1 января. СПб., 1885. — С. 758
• Степанов В. С., Григорович П. И. В память столетнего юбилея императорского Военного ордена Святого великомученика и Победоносца Георгия. (1769—1869). СПб., 1869
• Терентьев М. А. История завоевания Средней Азии. Т. 1. СПб., 1903
• Бондаренко В.В. 100 великих подвигов России. М., 2011

Отрывок, характеризующий Штемпель, Фридрих Карлович

Пьер почти не изменился в своих внешних приемах. На вид он был точно таким же, каким он был прежде. Так же, как и прежде, он был рассеян и казался занятым не тем, что было перед глазами, а чем то своим, особенным. Разница между прежним и теперешним его состоянием состояла в том, что прежде, когда он забывал то, что было перед ним, то, что ему говорили, он, страдальчески сморщивши лоб, как будто пытался и не мог разглядеть чего то, далеко отстоящего от него. Теперь он так же забывал то, что ему говорили, и то, что было перед ним; но теперь с чуть заметной, как будто насмешливой, улыбкой он всматривался в то самое, что было перед ним, вслушивался в то, что ему говорили, хотя очевидно видел и слышал что то совсем другое. Прежде он казался хотя и добрым человеком, но несчастным; и потому невольно люди отдалялись от него. Теперь улыбка радости жизни постоянно играла около его рта, и в глазах его светилось участие к людям – вопрос: довольны ли они так же, как и он? И людям приятно было в его присутствии.
Прежде он много говорил, горячился, когда говорил, и мало слушал; теперь он редко увлекался разговором и умел слушать так, что люди охотно высказывали ему свои самые задушевные тайны.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанной Пьеру, к досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает своим долгом ходить за ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит. Пьер ничем не заискивал расположения княжны. Он только с любопытством рассматривал ее. Прежде княжна чувствовала, что в его взгляде на нее были равнодушие и насмешка, и она, как и перед другими людьми, сжималась перед ним и выставляла только свою боевую сторону жизни; теперь, напротив, она чувствовала, что он как будто докапывался до самых задушевных сторон ее жизни; и она сначала с недоверием, а потом с благодарностью выказывала ему затаенные добрые стороны своего характера.
Самый хитрый человек не мог бы искуснее вкрасться в доверие княжны, вызывая ее воспоминания лучшего времени молодости и выказывая к ним сочувствие. А между тем вся хитрость Пьера состояла только в том, что он искал своего удовольствия, вызывая в озлобленной, cyхой и по своему гордой княжне человеческие чувства.
– Да, он очень, очень добрый человек, когда находится под влиянием не дурных людей, а таких людей, как я, – говорила себе княжна.
Перемена, происшедшая в Пьере, была замечена по своему и его слугами – Терентием и Васькой. Они находили, что он много попростел. Терентий часто, раздев барина, с сапогами и платьем в руке, пожелав покойной ночи, медлил уходить, ожидая, не вступит ли барин в разговор. И большею частью Пьер останавливал Терентия, замечая, что ему хочется поговорить.
– Ну, так скажи мне… да как же вы доставали себе еду? – спрашивал он. И Терентий начинал рассказ о московском разорении, о покойном графе и долго стоял с платьем, рассказывая, а иногда слушая рассказы Пьера, и, с приятным сознанием близости к себе барина и дружелюбия к нему, уходил в переднюю.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что, по обязанности докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
– Да, вот с таким человеком поговорить приятно, не то, что у нас, в провинции, – говорил он.
В Орле жило несколько пленных французских офицеров, и доктор привел одного из них, молодого итальянского офицера.
Офицер этот стал ходить к Пьеру, и княжна смеялась над теми нежными чувствами, которые выражал итальянец к Пьеру.
Итальянец, видимо, был счастлив только тогда, когда он мог приходить к Пьеру и разговаривать и рассказывать ему про свое прошедшее, про свою домашнюю жизнь, про свою любовь и изливать ему свое негодование на французов, и в особенности на Наполеона.
– Ежели все русские хотя немного похожи на вас, – говорил он Пьеру, – c'est un sacrilege que de faire la guerre a un peuple comme le votre. [Это кощунство – воевать с таким народом, как вы.] Вы, пострадавшие столько от французов, вы даже злобы не имеете против них.
И страстную любовь итальянца Пьер теперь заслужил только тем, что он вызывал в нем лучшие стороны его души и любовался ими.
Последнее время пребывания Пьера в Орле к нему приехал его старый знакомый масон – граф Вилларский, – тот самый, который вводил его в ложу в 1807 году. Вилларский был женат на богатой русской, имевшей большие имения в Орловской губернии, и занимал в городе временное место по продовольственной части.
Узнав, что Безухов в Орле, Вилларский, хотя и никогда не был коротко знаком с ним, приехал к нему с теми заявлениями дружбы и близости, которые выражают обыкновенно друг другу люди, встречаясь в пустыне. Вилларский скучал в Орле и был счастлив, встретив человека одного с собой круга и с одинаковыми, как он полагал, интересами.
Но, к удивлению своему, Вилларский заметил скоро, что Пьер очень отстал от настоящей жизни и впал, как он сам с собою определял Пьера, в апатию и эгоизм.
– Vous vous encroutez, mon cher, [Вы запускаетесь, мой милый.] – говорил он ему. Несмотря на то, Вилларскому было теперь приятнее с Пьером, чем прежде, и он каждый день бывал у него. Пьеру же, глядя на Вилларского и слушая его теперь, странно и невероятно было думать, что он сам очень недавно был такой же.
Вилларский был женат, семейный человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его взгляд, не осуждая его, с своей теперь постоянно тихой, радостной насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.