Штеттинский договор (1630)

Штеттинский договор — договор между Швецией и Герцогством Померания, создавший легальную базу для шведской оккупации Померании во время Тридцатилетней войны. Был подписан 25 августа (4 сентября) 1630 года, однако считался действующим с 10/20 июля — дня шведской высадки в Померании.

Предыстория

В 1627 году на основании Францбургской капитуляции Померания была оккупирована имперскими войсками. Отказался подчиниться условиям капитуляции лишь город Штральзунд, который обратился за помощью к Швеции. Швеция и Штральзунд заключили между собой союз сроком на 20 лет, однако сразу Швеция прийти на помощь не могла, так как была занята войной с Речью Посполитой. Тем временем имперская армия разгромила войска попытавшегося вмешаться в войну датского короля, который был вынужден в 1629 году подписать Любекский мир. Вдохновлённый этими успехами, император начал рекатолизацию протестантских территорий, издав Реституционный эдикт.

В сентябре 1629 года Швеция и Речь Посполитая подписали Альтмаркское перемирие, что высвободило шведские войска. После тщательной подготовки летом 1630 году шведы высадились на острове Узедом, и занялись обустройством в устье Одера.

Договор и дополнения

Первый вариант договора, предложенный померанским герцогским советом 20 июля по новому стилю, был отвергнут шведским королём. Второй вариант был возвращён в совет со списком условий, на которых настаивала Швеция. 22 августа начались собственно шведско-померанские переговоры, к которым 1 сентября присоединился лично Густав II Адольф. Союз «на вечные времена» был подписан 4 сентября.

Помимо собственно договора, были подписаны «Конституция о защите Померании» (30 августа 1630 года) и «Порядок расквартирования» (1631 год). Шведский король и его генералы получали полный контроль над военными делами герцогства, в то время как политическая и духовная власть оставались у герцога, знати и городов. За внешние сношения герцогства ответственность брала Швеция. Померания должна была выплачивать ежегодную контрибуцию в 100.000 талеров, а также обязывалась содержать четыре шведских гарнизона.

Реализация

Сразу после заключения договора герцог Померании Богуслав XIV написал письмо императору Священной Римской империи Фердинанду II, в котором указывал, что союз со Швецией не направлен против императора или империи, а необходим для поддержания конституционного порядка. В ответ на появление шведских войск размещённые в Померании в соответствии с Францбургской капитуляцией имперские войска начали рейды и грабежи, что привело к росту поддержки шведов населением Померании. К лету 1631 года имперская армия была вытеснена шведами из Померании.

Литература

• С. В. Веджвуд «Тридцатилетняя война» — Москва: «АСТ», 2012. ISBN 978-5-17-075923-1

Отрывок, характеризующий Штеттинский договор (1630)

Как сомнамбулка, которую разбудили в середине ее сна, Наташа вышла из комнаты и, вернувшись в свою избу, рыдая упала на свою постель.

С этого дня, во время всего дальнейшего путешествия Ростовых, на всех отдыхах и ночлегах, Наташа не отходила от раненого Болконского, и доктор должен был признаться, что он не ожидал от девицы ни такой твердости, ни такого искусства ходить за раненым.
Как ни страшна казалась для графини мысль, что князь Андрей мог (весьма вероятно, по словам доктора) умереть во время дороги на руках ее дочери, она не могла противиться Наташе. Хотя вследствие теперь установившегося сближения между раненым князем Андреем и Наташей приходило в голову, что в случае выздоровления прежние отношения жениха и невесты будут возобновлены, никто, еще менее Наташа и князь Андрей, не говорил об этом: нерешенный, висящий вопрос жизни или смерти не только над Болконским, но над Россией заслонял все другие предположения.


Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.