Штефан, Руди

Руди Штефан (нем. Rudi Stephan; 29 июля 1887, Вормс — 29 сентября 1915, под Тернополем) — немецкий композитор.

Начал сочинять музыку гимназистом в 1904 году, на следующий год, не закончив гимназии, отправился во Франкфурт-на-Майне для занятий теорией музыки у Бернхарда Зеклеса, ещё через год продолжил занятия гармонией и контрапунктом в Мюнхене у Рудольфа Луиса. Собственно уроков композиции Штефан, как считается, никогда не брал, решив в наивозможной мере хранить индивидуальность. Первое завершённое сочинение Штефана относится к 1908 году, в 1911 году он организовал первый концерт из своих произведений. В 1912—1913 гг. несколько сочинений Штефана привлекли к нему внимание профессионалов: Штефан подписал контракт с крупным музыкальным издательством Schott, на 1915 год была намечена премьера его первой оперы «Первые люди» (нем. Die ersten Menschen) во Франкфуртской опере. Однако с началом Первой мировой войны эти перспективы рухнули. В марте 1915 года Штефан поступил добровольцем в германскую армию и после нескольких месяцев обучения был направлен на восточный фронт в Галицию, где через две недели после прибытия был убит.

«Первые люди» Штефана всё же были поставлены во Франкфуртской опере в 1920 году, став первой послевоенной премьерой на этой сцене. В том же году музыкальный критик Карл Холль выпустил монографию о Штефане. Затем композитор был забыт, и лишь в 1980-е гг. началось возрождение интереса к его творчеству. Альбом симфонической музыки Штефана записал в 2005 году Мельбурнский симфонический оркестр под руководством Олега Каэтани (солист Сергей Стадлер).

Основные произведения Штефана — две пьесы с одинаковым названием «Музыка для оркестра» (нем. Musik für Orchester, 1910 и 1912), «Музыка для скрипки и оркестра» (1911), «Музыка для семи струнных инструментов» (1911): названия отражают мысль композитора о том, что музыке чужды какие-либо изобразительные задачи и она не означает ничего, кроме самой себя. Позднеромантическая тенденция переплетается в музыке Штефана с влиянием идей и практики Арнольда Шёнберга.

Литература

• K. Holl. Rudi Stephan: Studie zur Entwicklungsgeschichte der Musik am Anfang des zwanzigsten Jahrhunderts — Saarbrücken, 1920.
• J. Brand. Rudi Stephan — Tutzing, 1983.
• H. Lehr. ‘Musik für …’: Untersuchungen zum Werk Rudi Stephans — Berlin, 1996.

Отрывок, характеризующий Штефан, Руди

– Что он может писать? Традиридира и т. п., всё только с целью выиграть время. Я вам говорю, что он у нас в руках; это верно! Но что забавнее всего, – сказал он, вдруг добродушно засмеявшись, – это то, что никак не могли придумать, как ему адресовать ответ? Ежели не консулу, само собою разумеется не императору, то генералу Буонапарту, как мне казалось.
– Но между тем, чтобы не признавать императором, и тем, чтобы называть генералом Буонапарте, есть разница, – сказал Болконский.
– В том то и дело, – смеясь и перебивая, быстро говорил Долгоруков. – Вы знаете Билибина, он очень умный человек, он предлагал адресовать: «узурпатору и врагу человеческого рода».
Долгоруков весело захохотал.
– Не более того? – заметил Болконский.
– Но всё таки Билибин нашел серьезный титул адреса. И остроумный и умный человек.
– Как же?
– Главе французского правительства, au chef du gouverienement francais, – серьезно и с удовольствием сказал князь Долгоруков. – Не правда ли, что хорошо?
– Хорошо, но очень не понравится ему, – заметил Болконский.
– О, и очень! Мой брат знает его: он не раз обедал у него, у теперешнего императора, в Париже и говорил мне, что он не видал более утонченного и хитрого дипломата: знаете, соединение французской ловкости и итальянского актерства? Вы знаете его анекдоты с графом Марковым? Только один граф Марков умел с ним обращаться. Вы знаете историю платка? Это прелесть!
И словоохотливый Долгоруков, обращаясь то к Борису, то к князю Андрею, рассказал, как Бонапарт, желая испытать Маркова, нашего посланника, нарочно уронил перед ним платок и остановился, глядя на него, ожидая, вероятно, услуги от Маркова и как, Марков тотчас же уронил рядом свой платок и поднял свой, не поднимая платка Бонапарта.
– Charmant, [Очаровательно,] – сказал Болконский, – но вот что, князь, я пришел к вам просителем за этого молодого человека. Видите ли что?…
Но князь Андрей не успел докончить, как в комнату вошел адъютант, который звал князя Долгорукова к императору.
– Ах, какая досада! – сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая руки князя Андрея и Бориса. – Вы знаете, я очень рад сделать всё, что от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. – Он еще раз пожал руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. – Но вы видите… до другого раза!
Бориса волновала мысль о той близости к высшей власти, в которой он в эту минуту чувствовал себя. Он сознавал себя здесь в соприкосновении с теми пружинами, которые руководили всеми теми громадными движениями масс, которых он в своем полку чувствовал себя маленькою, покорною и ничтожной» частью. Они вышли в коридор вслед за князем Долгоруковым и встретили выходившего (из той двери комнаты государя, в которую вошел Долгоруков) невысокого человека в штатском платье, с умным лицом и резкой чертой выставленной вперед челюсти, которая, не портя его, придавала ему особенную живость и изворотливость выражения. Этот невысокий человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально холодным взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу. Князь Андрей не сделал ни того, ни другого; в лице его выразилась злоба, и молодой человек, отвернувшись, прошел стороной коридора.