Штих, Михаэль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаэль Штих
Гражданство Германия
Место проживания Гамбург, Германия
Дата рождения 18 октября 1968(1968-10-18) (55 лет)
Место рождения Пиннеберг, Шлезвиг, ФРГ
Рост 193 см
Вес 79 кг
Начало карьеры 1988
Завершение карьеры 1997
Рабочая рука правая
Удар слева одноручный
Призовые, долл. 12 595 128
Одиночный разряд
Матчей в/п 385—176
Титулов 18
Наивысшая позиция 2 (22 ноября 1993)
Турниры серии Большого шлема
Австралия 1/2 финала (1993)
Франция финал (1996)
Уимблдон победа (1991)
США финал (1994)
Парный разряд
Матчей в/п 165—111
Титулов 10
Наивысшая позиция 9 (25 марта 1991)
Турниры серии Большого шлема
Австралия 1/4 финала (1991)
Франция 3-й круг (1989, 1991)
Уимблдон победа (1992)
США 1/2 финала (1992)
Международные медали
Олимпийские игры
Золото Барселона 1992 парный разряд
Завершил выступления

Михаэ́ль Штих (нем. Michael Detlef Stich; род. 18 октября 1968, Пиннеберг, Шлезвиг, ФРГ) — немецкий теннисист. Победитель 18 одиночных турниров и 10 парных соревнований АТП-тура. Победитель Уимблдона 1991 года. Олимпийский чемпион в парных соревнованиях 1992 года.





Достижения

Биография

Начал заниматься теннисом в 6 лет. В 1988 году дебютировал в профессионалах. Первый турнир выиграл в Мемфисе (США) в 1990 году.

В 1991 году в карьере Штиха произошёл настоящий прорыв. На «Ролан Гаррос» он дошёл до полуфинала, а менее чем через месяц выиграл Уимблдон, где поочередно победил сильнейших теннисистов мира — Джима Курье, Стефана Эдберга и в финале Бориса Беккера. До сих пор Штих остается последним из немцев, кто выигрывал Уимблдон. На Открытом чемпионате США впервые вышел в восьмерку сильнейших. Сезон закончил в ранге четвёртой ракетки мира, проведя 100 матчей и выиграв 74. Одновременно успешно выступал в парных соревнованиях. В 1992 году в паре с Джоном Макинроем выиграл Уимблдон.

В 1992 году в паре с Борисом Беккером стал олимпийским чемпионом Барселоны.

В 1993 году также выступил очень успешно, выиграв 6 крупных турниров. Под занавес сезона выиграл Итоговый чемпионат мира АТП во Франкфурте-на-Майне. В финале в 4 сетах победил сильнейшего теннисист мира Пит Сампрас. Это достижение позволило Штиху стать второй ракеткой мира.

В 1993 году вместе с командой победил в Кубке Дэвиса и со знаменитой соотечественницей Штеффи Граф выиграл Кубок Хопмана.

В 1994 году второй раз в карьере вышел в финал турнира Большого Шлема. На этот раз в решающем матче на US Open немец уступил Андре Агасси.

На итоговом командном чемпионате мира-1994 в Дюссельдорфе завоевал чемпионский кубок. В финале турнира сборная Германии победила испанцев 2-1, Штих участвовал в обоих выигранных матчах — в паре и в одиночной игре против Серхи Бругеры.

Последующие травмы негативно отразились на игре Штиха. Он постепенно сдал свои позиции, проигрывая все больше матчей и теряя позиции в рейтинге. 23 сентября 1995 года в полуфинале Кубка Дэвиса команда Германии встречалась со сборной России. В решающем матче Штих встречался с Андреем Чесноковым и, имея 9 матчболов, упустил победу. До этого Михаэль Штих провел затяжной парный матч и «одиночку» против Евгения Кафельникова. Истощенный физически и морально, он не смог довести до победы матч с Чесноковым.

В 1996 году вышел в финал «Ролан Гаррос». На пути к решающему матчу обыграл действующего чемпиона турнира Томаса Мустера, но в финале в трёх сетах уступил Евгению Кафельникову.

Многократно выигрывал крупные и небольшие турниры в Германии. Не отказывался выступать за родную команду, поэтому пользовался большими симпатиями соотечественников.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3108 дней]

Последним ярким выступлением Штиха стал Уимблдон 1997 года. Будучи только 88 ракеткой мира, он вышел в 1/8 финала, где переиграл британца Тима Хэнмена, а в четвертьфинале уступил Седрику Пьолину.

Завершил выступления в 1997 году.

Игра Михаэля Штиха отличалась высокой техничностью и скоростью. Спортсмен обладал незаменимым качеством «чувства» мяча, точно и по месту направляя его в нужную часть корта. Он отлично играл у сетки и имел очень мощный одноручный бекхенд. Имея большой физический потенциал и большие теннисные способности, Штих в течение всей карьеры совершенствовал своё мастерство.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3108 дней]

На протяжении всей карьеры Михаэля постоянно сравнивали с соотечественником Борисом Беккером.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3108 дней] Успехи и популярность Беккера были неизмеримо выше. Но по некоторым показателям Штих превосходил Бориса. В частности, он значительно лучше Беккера выступал на грунте и даже выигрывал турниры. В отличие от Беккера, имеет положительный баланс встреч с бесспорным лидером тех лет Питом Сампрасом.

В настоящее время Михаэль Штих участвует в благотворительных акциях.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3108 дней] В 1994 году, будучи действующим спортсменом, основал фонд для сбора средств детям, заразившимся ВИЧ. Сегодня деятельность в общественном фонде по борьбе со СПИДом приобрела ещё больший размах. Особенно активна его работа в Федеральном кресте Германии. Выступает как комментатор крупнейших турниров. Является страстным поклонником футбола и активно поддерживает немецкую сборную.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 3108 дней]

Командные турниры

Финалы командных турниров (1)

Победы (1)

Год Турнир Команда Соперник в финале Счёт
1. 1993 Кубок Дэвиса Германия
М. К. Гёлльнер, П. Кюнен, М. Штих
Австралия
Т. Вудбридж, М. Вудфорд, Дж. Столтенберг, Р. Фромберг
4-1
 

Напишите отзыв о статье "Штих, Михаэль"

Ссылки

  • [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)
  • [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)


Отрывок, характеризующий Штих, Михаэль



По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.