Штрамберк

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Город
Штрамберк
Štramberk
Флаг Герб
Страна
Чехия
Край
Моравскосилезский
Район
Координаты
Староста
Ян Соха
Первое упоминание
Прежние названия
Stramberg, Strahlenberg
Город с
Площадь
9,33 км²
Высота
415 м
Население
3432 человека (2013)
Плотность
860 чел./км²
Часовой пояс
Почтовые индексы
742 66
Официальный сайт
[www.stramberk.cz amberk.cz]
Показать/скрыть карты

Штрамберк (чеш. Štramberk; нем. Stramberg или Strahlenberg) — город в Моравскосилезском крае Чехии. Население города — 3 432 человека.

Небольшой горный городок расположен недалеко от г. Копршивнице в северной Моравии, в центре высокогорья на склонах Замковой горы у подножия Бескидов. Из живописных окрестностей его называют «Моравским Вифлеемом».





История

По легенде, замок Штрамберк заложили рыцари ордена тамплиеров, использовав стратегически выгодное место на высоком холме у подножия Бескидских гор. На самом же деле, скорее всего этот град в Моравии основали в первой половине XIV столетия либо моравские маркграфы либо паны из рода Бенешовцев. Предназначением этого чешского замка было охранять восточную границу Моравии. Уже вскоре возле града Штрамберк возникает небольшой городок, получивший статус города 4 декабря 1359 году от моравского маркграфа Яна Йиндржиха.

В 1380 году замок Штрамберк находится в собственности Вока из Краварже. Его сын Лацек был одним из видных последователей Яна Гуса, в связи с чем замок Штрамберк избежал штурма войсками повстанцев во время гуситских войн, сотрясавших в XV веке большую часть Чехии. Последним из рода панов из Краварже, владевшим замком Штрамберк-Труба, был Ян, в 1433 году вынужденный отдать этот замок за долги Цтибору из Цимбурка. С этого момента начинается череда смен владельцев, не особенно заботившихся о благосостоянии доставшегося им на попечение готического замка. В первой половине XVI века один из этих временных владельцев, Бернард из Жеротина, перестроил замок Штрамберк в стиле Ренессанса, но уже меньше чем через сто лет, во время разрушительной Тридцатилетней войны, все следы этой реконструкции исчезают после трех разрушительных штурмов - сначала императорскими войсками в 1621 году, затем поляками в 1624 и датчанами в 1626 году.

Результатом воздействия времени и человека стало постепенное разрушение величественного памятника архитектуры.

Штрамберк известен сладкими кондитерскими изделиями - «Штрамберкские уши» — вкусными конусообразными пряниками с драматичной историей. В XIII веке после монгольского нашествия уцелевшие жители городка нашли мешки с ушами христиан — так ордынцы считали жертвы. С тех пор в Штрамберке пекут пряничные «уши». Эта выпечка с ароматом аниса и гвоздики — зарегистрированный товарный знак, который могут использовать только восемь штрамберкских пекарей.

Достопримечательности

Главная достопримечательность Штрамберка — замок Штрамберк-Труба и его возвышающася над окрестностями главная башня, Труба. С вершины этой величественной башни открывается прекрасный вид на городок Штрамберк и его окрестности.

Демография

Год 1970 1980 1991 2001 2003 2012
Численность населения 4 191 3 713 3 280 3 408 3 380 3 385

Известные уроженцы

Галерея

Напишите отзыв о статье "Штрамберк"

Ссылки

  • [www.stramberk.cz/ Официальный сайт города] (чешск.)

Отрывок, характеризующий Штрамберк

– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»