Штрафной удар (фильм)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Штрафной удар
Жанр

Спортивная комедия

Режиссёр

Вениамин Дорман

Автор
сценария

Владлен Бахнов
Яков Костюковский

В главных
ролях

Михаил Пуговкин
Лилиана Алешникова

Оператор

Константин Арутюнов

Композитор

Никита Богословский

Кинокомпания

Киностудия им. М. Горького

Страна

СССР СССР

Год

1963

IMDb

ID 0314669

К:Фильмы 1963 года

«Штрафной удар» — советский художественный фильм 1963 года, кинокомедия.





Сюжет

История о предприимчивом сельском руководителе (бывшем руководителе животноводческого комплекса) товарище Кукушкине (М. Пуговкин), который, получив задание поднять авторитет спорта на селе, смекнул, что успехи местной спортивной команды можно повысить очень быстро, если пригласить профессионалов выступить под вымышленными фамилиями на областной спартакиаде (перед тем он стал «звездой прессы», добивщись выдающихся показателей в сдаче масла, которое, как потом выяснилось, он скупал в магазинах соседнего района). Вся наёмная компания («комбайнеры», «механизаторы») отправилась в путь. Однако, дорожное знакомство с корреспонденткой газеты Людой Миловановой привело к тому, что скандала Кукушкину теперь не избежать…

Соревнования идут своим чередом: выступают конники (на снегу ипподрома), прыгуны с трамплина… И тут, перед началом хоккейного матча, корреспондентка через вещание громогласно объвляет зрителям о подставе. Матч, в итоге, проваливается (сокомандники не поддерживают "засланца"). В финале фильма товарищ Кукушкин сидит и, беседуя с собакой, гадает, как же сложится его дальнейшая судьба — перебросят «на другую позицию», или же это конец карьеры…

В ролях

Съёмочная группа

Съёмки

Съёмки горнолыжных склонов проходили на Чимбулаке, съёмки конькобежного катка — на старом Медео.

См. также

Напишите отзыв о статье "Штрафной удар (фильм)"

Ссылки


Отрывок, характеризующий Штрафной удар (фильм)

– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»