Штумме, Георг
| Георг Штумме | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти |
24 октября 1942 (56 лет) |
| Место смерти |
Эль-Аламейн, Северная Африка |
| Принадлежность |
|
| Род войск | |
| Годы службы |
1906-1942 |
| Звание | |
| Командовал |
40-й моторизованный (танковый) корпус |
| Сражения/войны | |
| Награды и премии | |
Георг Штумме (нем. Georg Stumme; 29 июля 1886, Хальберштадт — 24 октября 1942, Эль-Аламейн) — германский военачальник периода Второй мировой войны, генерал танковых войск (1 июня 1940 года).
Биография
Начал военную службу фанен-юнкером в 1906 году, участвовал в Первой мировой войне, с 1915 года — капитан. После поражения — в рейхсвере, с 1926 года — майор, с 1931 года — подполковник и командир кавалерийского полка.
С 1933 года — полковник, с 1936 года — генерал-майор. С 1938 года — генерал-лейтенант и командир 2-й лёгкой дивизии, с которой участвовал в Польской кампании. 18 октября 1939 года 2-я лёгкая дивизия была переформирована в 7-ю танковую дивизию.
15 февраля 1940 года сдал командование 7-й танковой дивизией генералу Э. Роммелю и назначен командиром 40-го моторизованного корпуса, с которым участвовал во Французской кампании, стал кавалером Рыцарского креста ордена Железного креста. 1 июня 1940 года получил звание генерала кавалерии (позже именовался генералом танковых войск).
В Балканской кампании 1941 года 40-й корпус в составе 12-й армии участвовал в боях против Югославии.
С августа 1941 года — на советско-германском фронте, участвовал в нанесении поражения советским войскам в районе Великих Лук, осенью—зимой 1941 года в составе 4-й танковой группы участвовал в наступлении на Москву, затем в оборонительных боях под Москвой.
Летом 1942 года во главе своего 40-го корпуса (теперь он именовался танковым) готовился к наступлению на южном фланге советско-германского фронта, однако в связи с делом майора Райхеля в июне 1942 года был отстранён от командования и отдан под суд военного трибунала. Был приговорён к 5 годам тюремного заключения, однако благодаря заступничеству главнокомандующего группой армий «Юг» генерал-фельдмаршала Федора фон Бока помилован Гитлером и отчислен в резерв.
Направлен в Северную Африку, 20 сентября 1942 года сменил заболевшего генерал-фельдмаршала Э. Роммеля на посту командующего танковой армией «Африка». 24 октября 1942 года, во время битвы за Эль-Аламейн умер от сердечного приступа. Генерал на полном ходу выпал из машины, атакованной английским самолётом. Тело нашли при поиске раненых. Георг Штумме имел прозвище «Шаровая молния» за резкий, непредсказуемый характер.
Напишите отзыв о статье "Штумме, Георг"
Ссылки
- [www.lexikon-der-wehrmacht.de/Personenregister/S/StummeGeorg-R.htm Биография Георга Штумме на сайте www.lexikon-der-wehrmacht.de]
Отрывок, характеризующий Штумме, Георг
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
– Tiens! [Вишь ты!] – сказал капитан.
Потом Пьер объяснил, что он любил эту женщину с самых юных лет; но не смел думать о ней, потому что она была слишком молода, а он был незаконный сын без имени. Потом же, когда он получил имя и богатство, он не смел думать о ней, потому что слишком любил ее, слишком высоко ставил ее над всем миром и потому, тем более, над самим собою. Дойдя до этого места своего рассказа, Пьер обратился к капитану с вопросом: понимает ли он это?
