Штурм Анапы

Штурм Анапы
Основной конфликт: Русско-турецкая война (1787—1791)
Ворота Анапской крепости
Дата	22 июня (3 июля) 1791 года
Место	Анапа, черноморское побережье Кавказа
Итог	Победа русских
Противники
Российская империя Османская империя, Горцы Северного Кавказа
Командующие
И. В. Гудович Шейх Мансур # Ипекли-паша #
Силы сторон
около 20 000 человек до 15 000 человек
Потери
93 офицера и 4500 солдат убито и ранено до 8000 убито, 13 532 пленных

Штурм Анапы — штурм 22 июня (3 июля) 1791 года турецкой крепости Анапа русскими войсками в ходе русско-турецкой войны 1787—1791 годов.

Предшествующие события

В 1781 году на месте поселения Анапа на восточном берегу Чёрного моря турками под руководством французских инженеров была построена сильная крепость с целью обеспечения влияния Турции на мусульманские народы Северного Кавказа и как база будущих операций против России на Кубани и на Дону, а также против Крыма. Крепость была построена на вдающемся в море мысе и тремя сторонами вплотную примыкала к морю. К суше примыкала только одна восточная сторона, которая была оборудована высоким валом и глубоким рвом с отвесными стенами. Вал и ров были частично вымощены камнем, на валу устроены 4 бастиона, а также мощное укрепление для защиты крепостных ворот.

В ходе начавшейся в 1787 году войны значение Анапы сразу усилилось. Уже в 1788 году для взятия Анапы был выделен отряд генерал-аншефа П. А. Текели, но его поход к Анапе окончился неудачей: после ожесточенного боя под стенами крепости он отказался от штурма. Второй поход к Анапе в феврале-марте 1790 года отряда генерал-поручика Ю. Б. Бибикова вообще окончился катастрофой — при неудачном штурме и отступлении под ударами горцев отряд потерял свыше половины своего состава, из 8000 человек домой целыми вернулись только 3000, причем в самом жалком состоянии; ещё 1000 человек вернулись больными или ранеными, и из них выздоровели лишь меньшинство. Неудивительно, что Екатерина писала Потемкину:

Должно быть, он сошел с ума, если 40 дней держал людей в воде, почти без хлеба. Удивительно, что вообще кто-то выжил. Я полагаю, с ним вернулись домой очень немногие; сообщите мне о потерях, я всей душой скорблю о погибших. Если бы войско отказалось подчиняться, я бы этому не удивилась. Скорее, приходится удивляться их выносливости и терпению.

Бибиков был снят с должности, а солдаты награждены серебряными медалями «За верность». После этого поражения нападения горских племен на русские поселения и войска значительно возросли.

Поход Гудовича

В этой обстановке 23 января (3 февраля) 1791 года только что назначенный главнокомандующим Кубанским и Кавказским корпусами генерал-аншеф И. В. Гудович получил приказ князя Г. А. Потёмкина-Таврического овладеть Анапой. Для нового похода Гудович сформировал отряд в 15 батальонов, 3000 стрелков, 54 эскадрона кавалерии и 2 казачьих полка при 36 полевых орудиях. Подготовка к походу была очень серьёзной с учетом предыдущих неудач: войска снабжены всем необходимым, устроены тыловые коммуникации в виде цепи мелких укреплений (общая численность их гарнизонов составляла до 2500 человек), подготовлены продовольственные транспорты. Общая численность отряда составила более 15 тыс. чел. Гарнизон Анапы состоял из 15 000 турок, имел 95 орудий, в гавани имелось несколько вооружённых орудиями судов.

29 мая (9 июня) 1791 года отряд Гудовича переправился через Кубань по понтонному мосту, 5 (16) июня устроил укрепленный лагерь в одном переходе от Анапы, 8 июня соединился с подкреплениями из Таврической армии (3 батальона, 10 эскадронов, 3 сотни казаков при 14 орудиях). 10 (21) июня была произведена рекогносцировка крепости, 13 (24) июня заложена первая осадная батарея на 10 орудий. Гудович отрезал Анапу от содействия горцев, которые почти ежедневно нападали с гор на его лагерь. К 18 (29) июня были возведены ещё 4 осадные батареи на 32 opудия, при непрерывной бомбардировке произведены в крепости большие разрушения, уничтожена часть крепостной артиллерии.

Штурм

Не имея средств для долговременной осады, постоянно атакуемый с тыла и получивший сведения о приближении к Анапе турецкого флота с подкреплениями, Гудович решил штурмовать Анапу. Были сформированы 5 атакующих колонн, четыре из которых наносили удар в южной части крепости, где оборона её имела наибольшие повреждения. Пятая колонна совершала отвлекающий обход с задачей прорваться в город вдоль берега моря. Вся конница и 16 орудий были выделены в резерв на случай атаки горцев с тыла. В полночь 22 июня (3 июля) 1791 года все осадные батареи начали мощную бомбардировку крепости, под прикрытием которой атакующие колонны скрытно вышли на исходные рубежи. Затем бомбардировка была приостановлена, а в 4 часа утра возобновлена и начался штурм. Добившись внезапности, русские войска ворвались в ров и начали взбираться на стены, но там были встречены сильным ответным огнём обороняющихся. С большим трудом атакующим удалось ворваться на вал, где бой достиг крайнего ожесточения. Одна из атакующих колонн была сброшена в ров, командирам удалось с большим трудом привести войска в порядок и вновь атаковать неприятеля.

Вскоре после начала штурма с гор спустилось до 8000 конных черкес и турок, которые атаковали русский лагерь, но не смогли ворваться в него, были отбиты в ожесточенном бою и преследуемы русской кавалерией.

Послав в бой последний резерв, Гудович направил его атаку на крепостные ворота. Их удалось захватить и открыть, после чего часть кавалерии получила приказ ворваться в город частично в конном, частично в спешенном строю. Только тогда удалось сломить организованное сопротивление гарнизона и оттеснить его к морю.

Потери сторон

Жестокое сражение продолжалось свыше 5 часов. Из состава гарнизона около 8000 человек погибло, в плен взяты 13 532 оборонявшихся с комендантом и чеченским шейхом Мансуром. Небольшая часть (около 150 человек) спаслась на судах. Захвачена или уничтожена почти вся артиллерия (83 пушки и 12 мортир), взято 130 знамён. К рядом расположенной крепости Суджук-Кале (на месте современного Новороссийска) Гудовичем был выслан из Анапы отдельный отряд, но при его подходе турецкий гарнизон сжёг крепость и бежал в горы, бросив 25 орудий.

Потери русского отряда — убито 23 офицера и 1215 рядовых, ранено 71 офицер и 2401 рядовых (в «Военной энциклопедии» Сытина указаны несколько меньшие данные — 940 убитых и 1995 раненых). Гудович был награждён орденом Святого Георгия 2-й степени, были награждены все офицеры его отряда, для нижних чинов учреждена специальная медаль.

Через 2 дня после штурма к Анапе подошёл турецкий флот, но узнав об её падении, ушёл в море. Все укрепления Анапы были взорваны и срыты, население (до 14 000 жителей) переселено в Тавриду, город сожжён и в таком виде возвращен Турции по Ясскому мирному договору.

Литература

• «Энциклопедия военных и морских наук» под редакцией Г. А. Леера. Т. I.
• Анапа // Алжирские экспедиции — Аракчеев, граф, Алексей Андреевич. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911. — С. 417—419. — (Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.] ; 1911—1915, т. 2).</span>
• Ю. Лубченков. Иван Васильевич Гудович/Кавалеры ордена Святого Георгия. М., 1993.
• Бантыш-Каменский, Д. Н. 39-й генерал-фельдмаршал граф Иван Васильевич Гудович // Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. В 4-х частях. Репринтное воспроизведение издания 1840 года. — М.: Культура, 1991.
• [nvo.ng.ru/history/2001-07-06/6_anapa.html А. Викторов. «Анапа-Тахтамыш-Анапа»], Независимое военное обозрение, № 24, 2001.
• [www.anapafuture.ru/pages/stars/History/HistContent/veselovski-ob-anape.htm Н. Веселовский. Военно-исторический очерк Анапы.] Петроград, 1914.
• [www.vehi.net/istoriya/potto/kavkaz/117.html А. В. Потто. Кавказская война. Том 1.]

Отрывок, характеризующий Штурм Анапы

В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.
Хозяйка немка высунулась из двери на громкий голос Ростова.
– Что, хорошенькая? – сказал он, подмигнув.
– Что ты так кричишь! Ты их напугаешь, – сказал Борис. – А я тебя не ждал нынче, – прибавил он. – Я вчера, только отдал тебе записку через одного знакомого адъютанта Кутузовского – Болконского. Я не думал, что он так скоро тебе доставит… Ну, что ты, как? Уже обстрелен? – спросил Борис.
Ростов, не отвечая, тряхнул по солдатскому Георгиевскому кресту, висевшему на снурках мундира, и, указывая на свою подвязанную руку, улыбаясь, взглянул на Берга.
– Как видишь, – сказал он.
– Вот как, да, да! – улыбаясь, сказал Борис, – а мы тоже славный поход сделали. Ведь ты знаешь, его высочество постоянно ехал при нашем полку, так что у нас были все удобства и все выгоды. В Польше что за приемы были, что за обеды, балы – я не могу тебе рассказать. И цесаревич очень милостив был ко всем нашим офицерам.
И оба приятеля рассказывали друг другу – один о своих гусарских кутежах и боевой жизни, другой о приятности и выгодах службы под командою высокопоставленных лиц и т. п.
– О гвардия! – сказал Ростов. – А вот что, пошли ка за вином.
Борис поморщился.
– Ежели непременно хочешь, – сказал он.
И, подойдя к кровати, из под чистых подушек достал кошелек и велел принести вина.
– Да, и тебе отдать деньги и письмо, – прибавил он.
Ростов взял письмо и, бросив на диван деньги, облокотился обеими руками на стол и стал читать. Он прочел несколько строк и злобно взглянул на Берга. Встретив его взгляд, Ростов закрыл лицо письмом.
– Однако денег вам порядочно прислали, – сказал Берг, глядя на тяжелый, вдавившийся в диван кошелек. – Вот мы так и жалованьем, граф, пробиваемся. Я вам скажу про себя…
– Вот что, Берг милый мой, – сказал Ростов, – когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтоб не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда нибудь, куда нибудь… к чорту! – крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: – вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от души говорю, как нашему старому знакомому.
– Ах, помилуйте, граф, я очень понимаю, – сказал Берг, вставая и говоря в себя горловым голосом.
– Вы к хозяевам пойдите: они вас звали, – прибавил Борис.
Берг надел чистейший, без пятнушка и соринки, сюртучок, взбил перед зеркалом височки кверху, как носил Александр Павлович, и, убедившись по взгляду Ростова, что его сюртучок был замечен, с приятной улыбкой вышел из комнаты.
– Ах, какая я скотина, однако! – проговорил Ростов, читая письмо.
– А что?
– Ах, какая я свинья, однако, что я ни разу не писал и так напугал их. Ах, какая я свинья, – повторил он, вдруг покраснев. – Что же, пошли за вином Гаврилу! Ну, ладно, хватим! – сказал он…
В письмах родных было вложено еще рекомендательное письмо к князю Багратиону, которое, по совету Анны Михайловны, через знакомых достала старая графиня и посылала сыну, прося его снести по назначению и им воспользоваться.
– Вот глупости! Очень мне нужно, – сказал Ростов, бросая письмо под стол.
– Зачем ты это бросил? – спросил Борис.
– Письмо какое то рекомендательное, чорта ли мне в письме!
– Как чорта ли в письме? – поднимая и читая надпись, сказал Борис. – Письмо это очень нужное для тебя.
– Мне ничего не нужно, и я в адъютанты ни к кому не пойду.
– Отчего же? – спросил Борис.
– Лакейская должность!
– Ты всё такой же мечтатель, я вижу, – покачивая головой, сказал Борис.
– А ты всё такой же дипломат. Ну, да не в том дело… Ну, ты что? – спросил Ростов.
– Да вот, как видишь. До сих пор всё хорошо; но признаюсь, желал бы я очень попасть в адъютанты, а не оставаться во фронте.
– Зачем?
– Затем, что, уже раз пойдя по карьере военной службы, надо стараться делать, коль возможно, блестящую карьеру.
– Да, вот как! – сказал Ростов, видимо думая о другом.
Он пристально и вопросительно смотрел в глаза своему другу, видимо тщетно отыскивая разрешение какого то вопроса.
Старик Гаврило принес вино.
– Не послать ли теперь за Альфонс Карлычем? – сказал Борис. – Он выпьет с тобою, а я не могу.
– Пошли, пошли! Ну, что эта немчура? – сказал Ростов с презрительной улыбкой.
– Он очень, очень хороший, честный и приятный человек, – сказал Борис.
Ростов пристально еще раз посмотрел в глаза Борису и вздохнул. Берг вернулся, и за бутылкой вина разговор между тремя офицерами оживился. Гвардейцы рассказывали Ростову о своем походе, о том, как их чествовали в России, Польше и за границей. Рассказывали о словах и поступках их командира, великого князя, анекдоты о его доброте и вспыльчивости. Берг, как и обыкновенно, молчал, когда дело касалось не лично его, но по случаю анекдотов о вспыльчивости великого князя с наслаждением рассказал, как в Галиции ему удалось говорить с великим князем, когда он объезжал полки и гневался за неправильность движения. С приятной улыбкой на лице он рассказал, как великий князь, очень разгневанный, подъехав к нему, закричал: «Арнауты!» (Арнауты – была любимая поговорка цесаревича, когда он был в гневе) и потребовал ротного командира.
– Поверите ли, граф, я ничего не испугался, потому что я знал, что я прав. Я, знаете, граф, не хвалясь, могу сказать, что я приказы по полку наизусть знаю и устав тоже знаю, как Отче наш на небесех . Поэтому, граф, у меня по роте упущений не бывает. Вот моя совесть и спокойна. Я явился. (Берг привстал и представил в лицах, как он с рукой к козырьку явился. Действительно, трудно было изобразить в лице более почтительности и самодовольства.) Уж он меня пушил, как это говорится, пушил, пушил; пушил не на живот, а на смерть, как говорится; и «Арнауты», и черти, и в Сибирь, – говорил Берг, проницательно улыбаясь. – Я знаю, что я прав, и потому молчу: не так ли, граф? «Что, ты немой, что ли?» он закричал. Я всё молчу. Что ж вы думаете, граф? На другой день и в приказе не было: вот что значит не потеряться. Так то, граф, – говорил Берг, закуривая трубку и пуская колечки.
– Да, это славно, – улыбаясь, сказал Ростов.
Но Борис, заметив, что Ростов сбирался посмеяться над Бергом, искусно отклонил разговор. Он попросил Ростова рассказать о том, как и где он получил рану. Ростову это было приятно, и он начал рассказывать, во время рассказа всё более и более одушевляясь. Он рассказал им свое Шенграбенское дело совершенно так, как обыкновенно рассказывают про сражения участвовавшие в них, то есть так, как им хотелось бы, чтобы оно было, так, как они слыхали от других рассказчиков, так, как красивее было рассказывать, но совершенно не так, как оно было. Ростов был правдивый молодой человек, он ни за что умышленно не сказал бы неправды. Он начал рассказывать с намерением рассказать всё, как оно точно было, но незаметно, невольно и неизбежно для себя перешел в неправду. Ежели бы он рассказал правду этим слушателям, которые, как и он сам, слышали уже множество раз рассказы об атаках и составили себе определенное понятие о том, что такое была атака, и ожидали точно такого же рассказа, – или бы они не поверили ему, или, что еще хуже, подумали бы, что Ростов был сам виноват в том, что с ним не случилось того, что случается обыкновенно с рассказчиками кавалерийских атак. Не мог он им рассказать так просто, что поехали все рысью, он упал с лошади, свихнул руку и изо всех сил побежал в лес от француза. Кроме того, для того чтобы рассказать всё, как было, надо было сделать усилие над собой, чтобы рассказать только то, что было. Рассказать правду очень трудно; и молодые люди редко на это способны. Они ждали рассказа о том, как горел он весь в огне, сам себя не помня, как буря, налетал на каре; как врубался в него, рубил направо и налево; как сабля отведала мяса, и как он падал в изнеможении, и тому подобное. И он рассказал им всё это.