Вторжение на Джерси (1781)

Вторжение на Джерси (1781)
Основной конфликт: Англо-французская война (1778—1783)
полотно «Смерть майора Пирсона»
Дата	6 января 1781
Место	о. Джерси
Итог	полная победа Великобритании
Противники
Великобритания  Франция
Командующие
майор Френсис Пирсон генерал Филипп де Рюлькур Мир Сайяд
Силы сторон
свыше 2000 чел. 800—1000 чел.
Потери
ок. 30 убитых и раненых 86 убитых 72 раненых 456 пленных

Вторжение на Джерси 1781 года (в англоязычной историографии известно, как Битва или Сражение за Джерси — англ. Battle of Jersey) — вторая (и последняя) попытка захвата Францией острова Джерси в Ла-Манше в ходе англо-французской войны (1778—1783). Предпринята 6 января 1781 года частным морским десантным корпусом, принадлежащим принцу де Люксембургу, под командованием генерала барона Филиппа де Рюлькура с одобрения и на деньги французского правительства. Успешно занявший столицу острова Сент-Хелиер и пленивший его лейтенант-губернатора майора Мозеса Корбета, десант был в течение нескольких часов разбит регулярными британскими войсками и частями милиции под командованием майора Фрэнсиса Пирсона (англ. Francis Peirson). Большинство французских наёмников были убиты или сдались в плен, при этом командиры с обеих сторон и де Рюлькур, и Пирсон погибли.

Причины

В 1779 году правительство Франции разрешило известному авантюристу принцу Нассау-Зигену со своим Добровольческим корпусом де Нассау (фр. corps de volontaires de Nassau) на деньги предпринимателя, драматурга и публициста Пьера де Бомарше предпринять первую попытку захвата острова Джерси, закончившуюся полным провалом. Эта, лежащая в непосредственной близости от побережья Франции и подконтрольная Великобритании, территория служила базой как для королевского флота, так и для множества приватиров и создавала серьёзную угрозу французскому торговому флоту, особенно конвоям с оружием и боеприпасами, которыми де Бомарше снабжал восставшие колонии в Северной Америке по поручению и на деньги правительства. Не добившись успеха, принц Нассау-Зиген решил избавиться от отягощавшей его военной собственности, и распродал к августу 1779 года корпус «де Нассау», уступив наибольшую часть королю, а остатки — другому амбициозному военному шевалье де Люксембургу, который переименовал свое войско в Легион де Люксембург (фр. Légion de Luxembourg, иначе — добровольцы де Люксембург). Командиром он назначил лейтенант-полковника барона де Рюлькура, служившиего заместителем принца Нассау-Зигена при первом вторжении на Джерси — единственный, кто сумел тогда ступить на остров.

К концу 1780 года, со вступлением войны в активную фазу, ущерб французского коммерческого судоходства от действий джерсийских приватиров только усугубился. Кроме того, благополучно проведя первый большой конвой со снабжением для осаждённого Гибралтара и победив при этом испанцев в Битве при лунном свете, Британия показала своё превосходство над союзниками на море. Требовалась военная операция, способная отвлечь хотя бы часть флота Канала от охраны следующего конвоя, который англичане готовили к началу 1781 года. В то же время де Люксембург, получивший уже титул принца, искал случая отличиться в рассчёте на щедрое вознаграждение короля. Поэтому предложеный де Рюлькуром новый план захвата Джерси был немедленно одобрен и представлен Людовику XVI, который его горячо поддержал и даже пообещал барону генеральский чин и орден Святого Людовика, как только тот овладеет столицей острова Сент-Хелиером, а принцу губернаторство Джерси в случае полного успеха.

Укрепления Джерси

Сознавая военное значение Джерси, британское правительство приказало хорошо укрепить остров. Батареи, форты и редуты были построены по всему побережью. Местное ополчение, «Королевское ополчение острова Джерси», насчитывало приблизительно 3000 человек, сведённых в пять полков, в том числе артиллерии и драгун. Их дополняли части регулярной армии: 95-й Йоркширский пехотный полк, пять рот из состава 83-го пехотного полка Королевских волонтеров Глазго, 72-й горский полк и около 700 «инвалидов» (полу-отставных резервистов) — в общей сложности около 9250 человек под ружьем. Остров имел также военно-морские силы, «эскадру Джерси», но в момент вторжения она была в крейсерстве против голландцев.

Французские планы

Несмотря на опасения французских военных, которые считали, что нападение на Джерси было бесполезной тратой ресурсов, а любой успех обещал быть недолгим, правительство одобрило план, выдвинутый бароном Филиппом де Рюлькуром. Де Рюлькур был авантюрист и полковник французской армии. Король Людовик XVI обещал де Рюлькуру генеральский чин и Cordon Rouge, как только тот овладеет городом Сент-Хелиером, столицей острова. Второй командующий был индийский принц, именуемый принцем Эмиром, который попал в английский плен в войнах в Индии, был отослан во Францию с другими французскими пленными, и которого французы оставили на службе; член британского гарнизона писал о нём:

Он выглядел совершенно варварски, как и его речь, если бы наша судьба зависела от него, она была бы не из самых приятных; он советовал французскому генералу все разграбить и предать город огню и мечу.

Официально экспедиция была частным предприятием, однако финансирование, снаряжение, транспорт и войска были предоставлены правительством. Для того чтобы скрыть своё участие, правительство дошло до того, что приказало нескольким сотням регулярных солдат «дезертировать» и присоединиться к силам де Рюлькура.

5 января 1781 года экспедиция, состоящая примерно из 2000 солдат в четырёх дивизионах, двинулась в путь. 6 января на Джерси отмечали старый рождественский сочельник, и французы смогли высадиться незамеченными. Первый отряд, состоящий из 800 человек, высадился в Ла-Роке, приход Грувиль, и прошёл рядом с постом стражи, не будучи замеченным. Французский офицер даже сказал, что проскользнул под часовыми, но те не услышали. Часовые были впоследствии преданы суду, который установил, что они покинули свой пост и пошли выпить. Первый отряд французов провел там большую часть ночи. Второй отряд, состоящий из 400 человек, был полностью потерян при высадке в скалах. Шлюпки, перевозившие третий отряд из 600 человек, заблудились, потеряли остальную флотилию и не смогли с ней соединиться. Четвёртый отряд, состоящий из 200 человек, высадился на следующее утро в Ла-Роке. Таким образом, французские войска, высаженные на остров, насчитывали всего около 1000 человек, половину того, что Франция собиралась бросить в бой.

Преамбула

Французские войска в Сент-Хельер

6 января 1781 года, между шестью и семью утра, первый дивизион встал лагерем на рыночной площади, в то время как город большей частью ещё спал. Примерно в 8:00 французский патруль захватил врасплох губернатора острова, Мозеса Корбета (англ. Moses Corbet), в постели в Доме правительства (в то время находился в Le Manoir de La Motte). Де Рюлькур убеждал Корбета, что тысячи французских войск уже перевезены на Джерси, и угрожал сжечь город и перебить жителей, если гарнизон не капитулирует. Корбет, не имея возможности установить истинное положение дел, сдался. Он был доставлен в здание королевского суда на Королевской площади, где его уговорили отдать приказ сдаться коменданту замка Элизабет, капитану Мулкастеру (англ. Mulcaster) и 24-летнему майору Фрэнсису Пирсону (англ. Francis Peirson) в казармах Сент-Питер.

Британские приготовления

Британские войска и ополчение собрались на холме фр. Mont ès Pendus (современный Вестмонт) и в распоряжении майора Пирсона вскоре были 2000 человек, с которыми он решил спуститься с холма и атаковать. Французы, стоявшие лагерем на рынке, захватили пушки города и поставили их в окнах и дверях рынка, чтобы остановить подход британских войск. Тем не менее, французы не нашли гаубицы. Британцы узнали через нескольких жителей, наблюдавших за французскими войсками, что их число не превышало 800 или 900 человек. Французы послали Корбета в замок Элизабет предложить капитуляцию, которая была отклонена. Затем из замка открыли огонь по французским войскам и убили двух или трёх человек.

72-й горский полк был выделен овладеть Мон-де-ла-Виль (на его месте находится современный Форт Риджент), откуда англичане могли отрезать отступление французов в случае, если те вздумают бежать. Как только майор Пирсон счел, что 72-й полк достиг цели, он дал приказ своим войскам спуститься на равнину и атаковать французов. Однако англичане остановились на равнине, где де Рюлькур послал Корбета предложить условия капитуляции и сказать англичанам, что, если они не подпишут, французы разграбят город в течение получаса. Учитывая своё численное превосходство, британцы отказались, так же как и 83-й пехотный полк и часть Восточнрго полка в Grouville. Когда де Рюлькур получил ответ, он, по слухам, заметил: «Раз они не хотят сдаваться, я пришел умереть».

Бой

Атака началась. Британские войска на Гранд-рю включали 72-й полк, батальон Сент-Лоренс, Юго-Восточный полк и «роты Сен-Жан». 95-й Йоркширский полк с остальным ополчением наступал по другим улицам. Англичане имели слишком много войск для сражения, один британский солдат позже сказал, что трети британских войск был более чем достаточно, чтобы уничтожить французскую армию. Многие британские солдаты, которым в неразберихе было не в кого стрелять, выпустили большинство патронов в воздух.

Французское сопротивление было кратковременно, основная часть боя продлилась четверть часа. Французы выстрелили из своих пушек только один или два раза. Англичане поместили прямо напротив рынка на Гранд-рю одну гаубицу которая, по словам одного британца, с каждым выстрелом «очищала все окрестности от французов». Майор Пирсон с 95-м полком продвигался к Авеню дю марше; когда англичане были на пороге победы, Пирсон был убит мушкетной пулей в сердце, но огорчённые его гибелью британцы продолжили сражаться (их возглавил субалтерн ополчения Филипп Дюмарек). Когда де Рюлькур упал раненый, многие французские солдаты отказались драться, бросили оружие и бежали, однако другие добрались до домов на рынке, откуда продолжали стрелять.

Де Рюлькур через Корбета сказал англичанам, что французы имеют два батальона и роту артиллерии в Ла Рок, которые могут прибыть в город в течение четверти часа. Британцы не испугались, зная что французских войск было меньше 200. Охранение из 45 гренадеров 83-го полка сражалось против 140 французских солдат до прибытия частей Восточного полка, после чего французы были разбиты, потеряв 70 пленных и 30 убитых или раненых. Остальные французы рассеялись по полям, пытаясь добраться до шлюпок, некоторые из них были пойманы местными жителями.

Последствия

Заключение

Британцы взяли в тот день 600 пленных, которых впоследствии отправили в Англию. Британские потери были около 30 убитых. Де Рюлькур умер на следующий день от ран.

Широко известно, что среди британцев были предатели. Де Рюлькур имел план укреплений, башен, пушек и так далее, и говорил, что без хороших друзей на Джерси он бы не пошёл. Французы знали точное число британских войск и ополчения, имена командиров, и многое другое. В бумагах, найденных в генеральском сундуке, упоминается некий мсье Ле Гейт (англ. Le Geyt), житель Джерси, который был позднее схвачен, равно как и ещё один подозреваемый.

После боя были построены тридцать круглых башен по берегам для улучшения системы обороны острова.

В искусстве

Джон Синглтон Копли написал драматизированную версию событий: картину «Смерть майора Пирсона». Эта картина воспроизведена на 10-фунтовой банкноте Джерси. Оригинал хранится в галерее Тейт.

Литература

Книги

• [thomas.evans.free.fr/History_of_Jersey/lettres.html Bulletins Volume 5]. — Jersey Library: Société Jersiaise, 1905. — P. 268–275.
• Franc̜ois Alexandre Aubert de La Chenaye-Desbois. [books.google.com/books?id=2h8VAAAAQAAJ Dictionnaire de la noblesse, …] : [фр.] / Chez Antoine Boudet. — Seconde édition. — Paris : Libraire-Imprimeur du Roi, rue saint Jaques, 1778. — Vol. XII. — 934 p.</span>
• [books.google.se/books?id=ZDkuAAAAYAAJ Généalogie de la famille Macquart, sa parenté avec Jeanne d'Arc, suici de documents et notes à l'appui] : [фр.]. — Société de Saint-Augustin, Desclée, de Brouwer, 1891. — 109 p.</span>
• [fas.org/irp/ops/ci/docs/ci1/ch1c.htm Dr. Edward Bancroft] // [fas.org/irp/ops/ci/docs/ci1/index.htm American Revolution to World War II] : [англ.] / Frank J. Rafalko. — Federation of American Scientists. — Chapter 1. — 43 p. — (A Counterintelligence Reader ; vol. 1).</span>
• [www.jerseyheritage.org/media/Learning/BoJ%20Heroes%20and%20Villains.pdf 1781 — The Battle of Jersey] : Heroes and Villains : [англ.]. — Jersey : Jersey Heritage Trust, 2013. — 11 p.</span>
• Louise Downie, Doug Ford. [books.google.com/books?id=J_RsLwEACAAJ 1781] : The Battle of Jersey and The Death of Major Peirson : [англ.]. — Jersey : Jersey Heritage Trust, 2012. — 62 p. — ISBN 978-0-9562079-7-5.</span>
• Rev. Alban E. Ragg. A Popular History of Jersey : [англ.]. — Jersey : Walter Guiton, 1895. — [www.theislandwiki.org/index.php/Popular_History_of_Jersey_Chapter_22 Chapter 22 : Battle of Jersey 1 - The landing].</span>
• Англо-французские войны // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• The Rev. Philip Falle. [books.google.com/books?id=L5c4AAAAMAAJ An Account of the Island of Jersey] : With an Appendix of Records, &o : [англ.] / Notes and illustrations by the Rev. Edward Durell. — Jersey : Richard Giffard, 1837. — 480 p.</span>
• David Syrett. [books.google.com/books?id=eEfsS5QKeFQC The Royal Navy in European Waters During the American Revolutionary War] : [англ.]. — illustrated. — Columbia, South Carolina, USA : University of South Carolina Press, 1998. — 217 p. — Studies in maritime history. — ISBN 1-57003-238-6.</span>
• James A. Lewis. [books.google.com/books?id=M5md9tZ3JycC Neptune's Militia] : The Frigate South Carolina During the American Revolution : [англ.]. — illustrated. — Kent, OH, USA : Kent State University Press, 1999. — 235 p. — Studies in maritime history. — ISBN 0-87338-632-9.</span>
• Gardner Weld Allen. [books.google.com/books?id=fuPb5uhDxUwC A Naval History of the American Revolution] : [англ.]. — USA : Houghton Mifflin Company, 1913. — Vol. 1.</span>

Статьи

• [books.google.ch/books?id=KjdDAAAAcAAJ&pg=PA528&lpg=PA529 De Cleves, le 17 Août] : [фр.] // Courier du Bas-Rhin / Lutton. — 1776. — № 66 (17 août). — P. 528—529.</span>
• [books.google.com/books?id=nO2LGuiHA2QC&pg=PA30&lpg=PA30 Des lettres particulières de Varsovie…] : [фр.] // Journal politique, ou Gazette des gazettes / Lutton. — 1776. — Octobre. — P. 30.</span>
• <cite id="LG11976" style="font-style:normal;">[www.london-gazette.co.uk/issues/{{{1}}}/pages/2 №11976, стр. 2] (англ.) // London Gazette : газета. — L., 1779. — Fasc. 11976. — P. 2.
• An old Jersey militiaman. [books.google.com/books?id=1YQAAAAAYAAJ French attacks on Jersey, in 1779 and 1781] : [англ.] // The Guernsey and Jersey Magazine / Jonotan Duncan. — L., 1837. — Vol. III (June). — P. 370—373.</span>
• Eude Michel. [www.persee.fr/doc/annor_0003-4134_1956_num_6_1_4306_t1_0101_0000_3 Pierre Jourdan, Les Iles Chausey] : [фр.] // Annales de Normandie. — Caen, 1956. — Vol. 6, № 1. — P. 101—104. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0003-4134&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0003-4134].</span>

Ссылки

• [www.guernsey-society.org.uk/donkipedia/index.php5?title=Baron_de_Rullecourt Baron de Rullecourt] : [англ.] // [www.theislandwiki.org/ The Island Wiki]. — Jersey : [www.guernsey-society.org.uk/ Guernsey Society], 2015. — Дата обращения: 26.08.2016.
• Rob Shipley. [www.theislandwiki.org/index.php/The_face_of_defeat The face of defeat] : [англ.] // [www.theislandwiki.org/ The Island Wiki]. — Jersey : [www.guernsey-society.org.uk/ Guernsey Society], 2007. — 5 January. — Дата обращения: 26.08.2016.
• [www.theislandwiki.org/index.php/The_Battle_of_Jersey The Battle of Jersey] : [англ.] // [www.theislandwiki.org/ The Island Wiki]. — Jersey : [www.guernsey-society.org.uk/ Guernsey Society], 2016. — Дата обращения: 26.08.2016.
• Jacques-Donatien Le Ray de Chaumont. [founders.archives.gov/documents/Franklin/01-23-02-0065 To Benjamin Franklin from Jacques-Donatien Le Ray de Chaumont : [before 4 January 1777]] : [англ.] // [founders.archives.gov/ Founders Online]. — USA : The National Historical Publications and Records Commission, 1777. — Дата обращения: 17.08.2016.
• Benjamin Franklin, Silas Deane, Arthur Lee. [founders.archives.gov/documents/Franklin/01-23-02-0085 The American Commissioners to the Baron de Rullecourt] : [англ.] // [founders.archives.gov/ Founders Online]. — USA : The National Historical Publications and Records Commission, 1777. — 10 January. — Дата обращения: 17.08.2016.
• Dr. phil. Robert Fecher. [www.fecher-autographen.de/France/Reign-of-Louis-XVI-1774-1789/::40.html?XTCsid=c0e02af75139311d417c450b27b1cae3 Product no.: 3260 : Details] : [фр.]. — Kleinostheim : Scripta Historica, 2012. — 8 décembre. — Дата обращения: 26.08.2016. (Историческая справка к лоту № 3260: Удостоверение г-на Алексиса Луи Шарля де Фонтено, члена дворянской роты добровольческого корпуса «де Нассау» от 7 мая 1779 года за подписью принца Нассау-Зигена.)
• Elizabeth Castle. [www.bbc.co.uk/ahistoryoftheworld/objects/KPJD2TDXSfC4o_MAVQmPVA Mir Sayyad's dagger] : [англ.] // [www.bbc.co.uk/ahistoryoftheworld/ A History of the World]. — BBC, 2010. — 13 January. — Дата обращения: 08.08.2016. (Историческая справка к фотографии индийского катара, приналежавшего Мир Сайаду.)
• [www.wikimanche.fr/Jersey#cite_ref-41 Jersey : Histoire] : [фр.] // [www.wikimanche.fr/Accueil Wikimanche]. — 2016. — 8 août. — Дата обращения: 25.08.2016.
• Marée de paradis. [mareeparadis.info/paroles-de-chansons/la-prise-de-saint-helier.html La prise de Saint-Hélier : Chant de marin de Normandie] : [фр.] // [mareeparadis.info/discographie/quai-de-lisle.html Quai de l'Isle]. — 1997. — 24 avril. — Дата обращения: 25.08.2016. (Веб-страница песни «Захват Сент-Хелиера» на сайте группы Marée de Paradis.)

Ссылки

• [www.societe-jersiaise.org/whitsco/wragg38.htm The Battle of Jersey, full chapter from «A Popular History of Jersey» AE Ragg, 1896]
• [www.jerseyheritagetrust.org/collections/loyalty/invasion.html Jersey Heritage Trust page]
• [www.bbc.co.uk/jersey/content/articles/2005/07/06/coast05walks_stage6_feature.shtml BBC Page]
• [www.bbc.co.uk/jersey/myisland/history/peace.shtml BBC My Island page]
• [www.tate.org.uk/servlet/ViewWork?cgroupid=999999961&workid=2787&tabview=text&texttype=10 Tate Gallery]
• [www.regiments.org/wars/18thcent/78fr-es.htm Regiments.org]
• [jersey.typepad.com/st_helier/ About Jersey]
• [www.jersey.co.uk/jsyinfo/battljer.html JerseyWeb battle summary]
• [www.regiments.org/wars/18thcent/78fr-es.htm#battles British War with France and Spain, 1778—1783]
• [www.jersey.co.uk/jsyinfo/battljer.html The Battle of Jersey]

Отрывок, характеризующий Вторжение на Джерси (1781)

Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Хотя ядра и пули не свистали здесь по дороге, по которой он шел, но со всех сторон было то же, что было там, на поле сражения. Те же были страдающие, измученные и иногда странно равнодушные лица, та же кровь, те же солдатские шинели, те же звуки стрельбы, хотя и отдаленной, но все еще наводящей ужас; кроме того, была духота и пыль.
Пройдя версты три по большой Можайской дороге, Пьер сел на краю ее.
Сумерки спустились на землю, и гул орудий затих. Пьер, облокотившись на руку, лег и лежал так долго, глядя на продвигавшиеся мимо него в темноте тени. Беспрестанно ему казалось, что с страшным свистом налетало на него ядро; он вздрагивал и приподнимался. Он не помнил, сколько времени он пробыл тут. В середине ночи трое солдат, притащив сучьев, поместились подле него и стали разводить огонь.
Солдаты, покосившись на Пьера, развели огонь, поставили на него котелок, накрошили в него сухарей и положили сала. Приятный запах съестного и жирного яства слился с запахом дыма. Пьер приподнялся и вздохнул. Солдаты (их было трое) ели, не обращая внимания на Пьера, и разговаривали между собой.
– Да ты из каких будешь? – вдруг обратился к Пьеру один из солдат, очевидно, под этим вопросом подразумевая то, что и думал Пьер, именно: ежели ты есть хочешь, мы дадим, только скажи, честный ли ты человек?
– Я? я?.. – сказал Пьер, чувствуя необходимость умалить как возможно свое общественное положение, чтобы быть ближе и понятнее для солдат. – Я по настоящему ополченный офицер, только моей дружины тут нет; я приезжал на сраженье и потерял своих.
– Вишь ты! – сказал один из солдат.
Другой солдат покачал головой.
– Что ж, поешь, коли хочешь, кавардачку! – сказал первый и подал Пьеру, облизав ее, деревянную ложку.
Пьер подсел к огню и стал есть кавардачок, то кушанье, которое было в котелке и которое ему казалось самым вкусным из всех кушаний, которые он когда либо ел. В то время как он жадно, нагнувшись над котелком, забирая большие ложки, пережевывал одну за другой и лицо его было видно в свете огня, солдаты молча смотрели на него.
– Тебе куды надо то? Ты скажи! – спросил опять один из них.
– Мне в Можайск.
– Ты, стало, барин?
– Да.
– А как звать?
– Петр Кириллович.
– Ну, Петр Кириллович, пойдем, мы тебя отведем. В совершенной темноте солдаты вместе с Пьером пошли к Можайску.
Уже петухи пели, когда они дошли до Можайска и стали подниматься на крутую городскую гору. Пьер шел вместе с солдатами, совершенно забыв, что его постоялый двор был внизу под горою и что он уже прошел его. Он бы не вспомнил этого (в таком он находился состоянии потерянности), ежели бы с ним не столкнулся на половине горы его берейтор, ходивший его отыскивать по городу и возвращавшийся назад к своему постоялому двору. Берейтор узнал Пьера по его шляпе, белевшей в темноте.
– Ваше сиятельство, – проговорил он, – а уж мы отчаялись. Что ж вы пешком? Куда же вы, пожалуйте!
– Ах да, – сказал Пьер.
Солдаты приостановились.
– Ну что, нашел своих? – сказал один из них.
– Ну, прощавай! Петр Кириллович, кажись? Прощавай, Петр Кириллович! – сказали другие голоса.
– Прощайте, – сказал Пьер и направился с своим берейтором к постоялому двору.
«Надо дать им!» – подумал Пьер, взявшись за карман. – «Нет, не надо», – сказал ему какой то голос.
В горницах постоялого двора не было места: все были заняты. Пьер прошел на двор и, укрывшись с головой, лег в свою коляску.


Едва Пьер прилег головой на подушку, как он почувствовал, что засыпает; но вдруг с ясностью почти действительности послышались бум, бум, бум выстрелов, послышались стоны, крики, шлепанье снарядов, запахло кровью и порохом, и чувство ужаса, страха смерти охватило его. Он испуганно открыл глаза и поднял голову из под шинели. Все было тихо на дворе. Только в воротах, разговаривая с дворником и шлепая по грязи, шел какой то денщик. Над головой Пьера, под темной изнанкой тесового навеса, встрепенулись голубки от движения, которое он сделал, приподнимаясь. По всему двору был разлит мирный, радостный для Пьера в эту минуту, крепкий запах постоялого двора, запах сена, навоза и дегтя. Между двумя черными навесами виднелось чистое звездное небо.
«Слава богу, что этого нет больше, – подумал Пьер, опять закрываясь с головой. – О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему! А они… они все время, до конца были тверды, спокойны… – подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты – те, которые были на батарее, и те, которые кормили его, и те, которые молились на икону. Они – эти странные, неведомые ему доселе они, ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
«Солдатом быть, просто солдатом! – думал Пьер, засыпая. – Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими. Но как скинуть с себя все это лишнее, дьявольское, все бремя этого внешнего человека? Одно время я мог быть этим. Я мог бежать от отца, как я хотел. Я мог еще после дуэли с Долоховым быть послан солдатом». И в воображении Пьера мелькнул обед в клубе, на котором он вызвал Долохова, и благодетель в Торжке. И вот Пьеру представляется торжественная столовая ложа. Ложа эта происходит в Английском клубе. И кто то знакомый, близкий, дорогой, сидит в конце стола. Да это он! Это благодетель. «Да ведь он умер? – подумал Пьер. – Да, умер; но я не знал, что он жив. И как мне жаль, что он умер, и как я рад, что он жив опять!» С одной стороны стола сидели Анатоль, Долохов, Несвицкий, Денисов и другие такие же (категория этих людей так же ясно была во сне определена в душе Пьера, как и категория тех людей, которых он называл они), и эти люди, Анатоль, Долохов громко кричали, пели; но из за их крика слышен был голос благодетеля, неумолкаемо говоривший, и звук его слов был так же значителен и непрерывен, как гул поля сраженья, но он был приятен и утешителен. Пьер не понимал того, что говорил благодетель, но он знал (категория мыслей так же ясна была во сне), что благодетель говорил о добре, о возможности быть тем, чем были они. И они со всех сторон, с своими простыми, добрыми, твердыми лицами, окружали благодетеля. Но они хотя и были добры, они не смотрели на Пьера, не знали его. Пьер захотел обратить на себя их внимание и сказать. Он привстал, но в то же мгновенье ноги его похолодели и обнажились.
Ему стало стыдно, и он рукой закрыл свои ноги, с которых действительно свалилась шинель. На мгновение Пьер, поправляя шинель, открыл глаза и увидал те же навесы, столбы, двор, но все это было теперь синевато, светло и подернуто блестками росы или мороза.
«Рассветает, – подумал Пьер. – Но это не то. Мне надо дослушать и понять слова благодетеля». Он опять укрылся шинелью, но ни столовой ложи, ни благодетеля уже не было. Были только мысли, ясно выражаемые словами, мысли, которые кто то говорил или сам передумывал Пьер.
Пьер, вспоминая потом эти мысли, несмотря на то, что они были вызваны впечатлениями этого дня, был убежден, что кто то вне его говорил их ему. Никогда, как ему казалось, он наяву не был в состоянии так думать и выражать свои мысли.
«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]