Штурм Рейхстага

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Штурм Рейхстага
Основной конфликт: Вторая мировая война,Великая Отечественная война,Берлинская наступательная операция,Штурм Берлина

Рейхстаг через месяц после окончания штурма
Дата

28 апреля2 мая 1945 года

Место

Берлин, Германия

Итог

Победа СССР
Красная Армия овладела Рейхстагом и установила на нём Знамя Победы

Противники
СССР Германия
Командующие
С. Н. Перевёрткин
В. М. Шатилов
А. И. Негода
Г. Вейдлинг
Силы сторон
150-я стрелковая дивизия. 171-я стрелковая дивизия.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 2888 дней] Гарнизон Рейхстага: около 1000 человек.[1] Район Рейхстага обороняло около 5000 человек.
Потери
Нет данных По советским данным: убито — около 2500 чел., взято в плен — 1650 чел.[2]

Штурм Рейхста́га — боевая операция частей Красной Армии против немецких войск по овладению зданием германского парламента. Проводилась на завершающем этапе Берлинской наступательной операции с 28 апреля по 2 мая 1945 года силами 150-й и 171-й стрелковых дивизий 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии 1-го Белорусского фронта.

В ходе подготовки к отражению советского наступления Берлин был разделён на 9 секторов обороны. Центральный сектор, включающий в себя здания правительственных учреждений, включая имперскую канцелярию, здание гестапо и Рейхстаг, был хорошо укреплён и оборонялся отборными частями СС. Именно к центральному сектору стремились прорваться армии 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. По мере приближения советских войск к конкретным учреждениям командование фронта и армий ставило задачи на овладение этими объектами.

Днём 27 апреля задача по овладению рейхстагом была поставлена перед 11-м гвардейским танковым корпусом 1-й гвардейской танковой армии.[3] Однако в последующие сутки танкистам не удалось её выполнить из-за сильного сопротивления немецких войск.

Действующая в составе 1-го Белорусского фронта 3-я ударная армия под командованием В. И. Кузнецова первоначально не предназначалась для штурма центральной части города. Однако в результате семидневных ожесточённых боёв именно она 28 апреля оказалась ближе всех к району рейхстага.





Силы и состав сторон

СССР

79-й стрелковый корпус (генерал-майор Перевёрткин С. Н.) в составе:

150-я стрелковая дивизия (генерал-майор Шатилов В. М.)

  • 756-й стрелковый полк (полковник Зинченко Ф. М.)
    1-й батальон (капитан Неустроев С. А.)
    2-й батальон (капитан Клименков)
  • 469-й стрелковый полк (полковник Мочалов М. А.)
  • 674-й стрелковый полк (подполковник Плеходанов А. Д.)
    1-й батальон (капитан Давыдов В. И.)
    2-й батальон (майор Логвиненко Я. И.)
  • 328-й артиллерийский полк (майор Гладких Г. Г.)
  • 1957-й противотанковый полк

171-я стрелковая дивизия (полковник Негода А. И.)

  • 380-й стрелковый полк (майор Шаталин В. Д.)
    1-й батальон (ст. лейтенант Самсонов К. Я.)
  • 525-й стрелковый полк
  • 713-й стрелковый полк (подполковник Мухтаров М. Г.)
  • 357-й артиллерийский полк

207-я стрелковая дивизия (полковник Асафов В. М.)

  • 597-й стрелковый полк (подполковник Ковязин И. Д.)
  • 598-й стрелковый полк (подполковник Вознесенский А. А.)

Приданные части:[4][5]

  • 86-я тяжёлая гаубичная артиллерийская бригада (полковник Сазонов Н. П.)
  • 104-я гаубичная бригада большой мощности (полковник Соломиенко П. М.)
  • 124-я гаубичная бригада большой мощности (полковник Гутин Г. Л.)
  • 136-я пушечная артиллерийская бригада (полковник Писарев А. П.)
  • 1203-й самоходно-артиллерийский полк
  • 351-й гвардейский тяжёлый самоходно-артиллерийский полк (подполковник Герцев В.Ф.)
  • 23-я танковая бригада (полковник Кузнецов С. В.)
    танковый батальон (майор Ярцев И. Л.)
    танковый батальон (капитан Красовский С. В.)
  • 88-й гвардейский тяжёлый танковый полк (подполковник Мжачих П. Г.)
  • 85-й танковый полк

Германия

Всего район рейхстага обороняло около 5000 человек. Из них гарнизон рейхстага составлял около 1000 человек.[1]

Ход боя

28 апреля

К вечеру 28 апреля части 79-го стрелкового корпуса 3-й ударной армии заняли район Моабит и с северо-запада подошли к району, где кроме рейхстага, располагались здание министерства внутренних дел, театр Кроль-Опера, швейцарское посольство и ряд других сооружений. Хорошо укреплённые и приспособленные к долговременной обороне, вместе они представляли собой мощный узел сопротивления.

Задача по овладению рейхстагом была поставлена 28 апреля в боевом распоряжении командира 79-го стрелкового корпуса генерал-майора С. Н. Перевёрткина:[5]

… 3. 150-й стрелковой дивизии — одним стрелковым полком — оборона на р. Шпрее. Двумя стрелковыми полками продолжить наступление с задачей форсировать р. Шпрее и овладеть западной частью рейхстага…

4. 171-й стрелковой дивизии продолжать наступление в своих границах с задачей форсировать р. Шпрее и овладеть восточной частью рейхстага…

Перед наступающими войсками лежала очередная водная преграда — река Шпре. Её трёхметровые железобетонные берега исключали возможность переправы на подручных средствах. Единственный путь на южный берег лежал через мост Мольтке, который при приближении советских частей был подорван немецкими сапёрами, но не обрушился, а лишь деформировался. С обоих концов мост перекрывали железобетонные стенки толщиной в метр и высотой около полутора метров. С ходу захватить мост не удалось, так как все подходы к нему простреливались многослойным пулемётным и артиллерийским огнём. Повторный штурм моста было решено предпринять после тщательной подготовки. Мощным артиллерийским огнём были уничтожены огневые точки в зданиях на набережных Кронпринцен-уфер и Шлиффен-уфер и подавлены немецкие батареи, обстреливавшие мост.

29 апреля

К утру 29 апреля передовые батальоны 150-й и 171-й стрелковых дивизий под командованием капитана С. А. Неустроева и старшего лейтенанта К. Я. Самсонова переправились на противоположный берег Шпрее.

После переправы советские части завязали бои за квартал, расположенный к юго-востоку от моста Мольтке. Среди прочих строений в квартале находилось здание швейцарского посольства, выходившее фасадом на площадь перед рейхстагом и являвшееся важным элементом в общей системе немецкой обороны. Тем же утром здание швейцарского посольства было очищено от противника ротами старшего лейтенанта Панкратова и лейтенанта М. Ф. Гранкина. Следующей целью на пути к рейхстагу было здание Министерства внутренних дел, прозванное советскими солдатами «Домом Гиммлера». Оно представляло собой огромное шестиэтажное здание, занимавшее целый квартал. Прочное каменное здание было дополнительно приспособлено к обороне. Для захвата дома Гиммлера в 7 часов утра была проведена мощная артиллерийская подготовка, сразу по окончании которой на штурм здания устремились советские бойцы. Последующие сутки части 150-й стрелковой дивизии вели бой за здание и к рассвету 30 апреля овладели им. Путь на рейхстаг был открыт.

30 апреля

Перед рассветом 30 апреля в районе боевых действий сложилась следующая обстановка. 525-й и 380-й полки 171-й стрелковой дивизии вели бои в кварталах севернее площади Кёнигплац. 674-й полк и часть сил 756-го полка занимались очисткой здания МВД от остатков гарнизона. 2-й батальон 756-го полка вышел ко рву и занял перед ним оборону. 207-я стрелковая дивизия переправлялась через мост Мольтке и готовилась для атаки здания театра Кроль-опера.

рейхстаг представлял собой настоящую крепость. Окна и двери здания были заложены красным кирпичом, а для ведения пулемётного огня в кладке были оставлены амбразуры. С севера на юг площадь Кёнигплац пересекал глубокий ров, заполненный водой. Между рвом и рейхстагом располагались два ряда траншей, соединённых между собой и зданием ходами сообщения. Перед фасадом рейхстага на прямую наводку были поставлены четыре батареи 105-миллиметровых и одна — 88-миллиметровых орудий. Обороняющихся поддерживали артиллерийские подразделения, танки и штурмовые орудия, расположенные в парке Тиргартен и у Бранденбургских ворот.[6] Район рейхстага защищал 5-тысячный гарнизон.

Предпринятая утром 30 апреля попытка с ходу овладеть рейхстагом не увенчалась успехом. Атака подразделений 756-го и 674-го полков была отражена сильным огнём со стороны рейхстага и Кроль-оперы.

Повторный штурм был назначен на 13:00. Действиям пехоты должна была предшествовать 30-минутная артиллерийская подготовка. Для её проведения была выделена вся артиллерия 674-го и 756-го полков 150-й стрелковой дивизии, часть артиллерии 171-й стрелковой дивизии и несколько артиллерийских частей корпусного подчинения. К этому времени советские сапёры расчистили и укрепили пострадавший от взрыва мост Мольтке так, чтобы он смог выдержать тяжёлую технику. Часть орудий и танков были переправлены на южный берег Шпре и нацелены непосредственно на рейхстаг. Только на прямую наводку были поставлены 89 стволов. Они должны были сыграть основную роль в разрушении укреплений и подавлении огневых точек в рейхстаге. Свободного и относительно безопасного пространства для размещения такого количества огневых средств не хватало, поэтому часть артиллерии пришлось затаскивать на второй этаж здания МВД. При необходимости к подавлению огневых средств противника могла быть привлечена вся артиллерия 79-го стрелкового корпуса — свыше 1000 стволов.[7]

Всё время пока шла подготовка и штурм рейхстага, ожесточённые бои шли на правом фланге 150-й стрелковой дивизии в полосе 469-го стрелкового полка. Заняв оборону на правом берегу Шпре, полк несколько суток отбивал многочисленные немецкие атаки, имевшие целью выход во фланг и тыл войскам, наступающим на рейхстаг. Важную роль в отражении немецких атак сыграли артиллеристы. В этих боях отличился командир огневого взвода артиллерии 469-го стрелкового полка И. Ф. Клочков, удостоенный позже звания Героя Советского Союза.

К полудню стрелковые подразделения под прикрытием артиллерийского огня заняли исходное положение для штурма. В 13:00 все орудия, предназначенные для поддержки пехоты, открыли огонь по рейхстагу, прилегающим укреплениям и огневым точкам. Участвуя в общей артиллерийской подготовке, по рейхстагу вёли огонь танки 23-й танковой бригады, 85-го танкового полка и 88-го тяжёлого танкового полка. Части 207-й стрелковой дивизии своим огнём подавили огневые точки, расположенные в здании Кроль-оперы, блокировали её гарнизон и тем самым способствовали штурму. Под прикрытием артподготовки батальоны 756-го, 674-го стрелковых полков перешли в атаку и, с ходу преодолев заполненный водой ров, завязали бой в траншеях и окопах перед рейхстагом.

В 14 часов 25 минут 30 апреля 1945 года лейтенант Рахимжан Кошкарбаев и рядовой Григорий Булатов по-пластунски подползли к центральной части здания и прикрепили красный флаг к колонне у лестницы главного входа.[1][8][9] В. М. Шатилов вспоминает:

… с моей позиции на четвёртом этаже было видно, как разбросанные по площади фигуры людей поднимались, пробегали, падали, снова поднимались или же оставались недвижимыми. И все они стягивались, словно к двум полюсам магнита, к парадному входу и к юго-западному углу здания, за которым находился скрытый от моих глаз депутатский вход. Я видел, как над ступенями у правой колонны вдруг зарделось алым пятнышком Знамя.[6]

По воспоминаниям Александра Бессараба одновременно через пролом в северо-западной стене рейхстага, сделанной сапёрами 171-й стрелковой дивизии, группа советских бойцов ворвалась в здание с севера.

Мы видели, как наша пехота продвигается внутри рейхстага от этажа на этаж. Каждый боец имел при себе красненький флажок или какой-нибудь кусок красной тряпки, чтобы показать «вот тут есть флажок», «тут есть флажок» (то есть обозначали таким образом захваченные этажи).

— Александр Бессараб, участник Берлинской битвы и взятия Рейхстага

Поздно вечером 30 апреля 1945 года 1-й батальон 756-го стрелкового полка под командованием капитана С. А. Неустроева, 1-й батальон 674-го стрелкового полка под командованием капитана В. И. Давыдова и 1-й батальон 380-го стрелкового полка под командованием старшего лейтенанта К. Я. Самсонова овладели основной частью рейхстага. В штурме здания также участвовали отдельные группы под командованием майора М. М. Бондаря и капитана В. Н. Макова, танкисты 23-й танковой бригады.

Вечером 30 апреля штурмовая группа в составе старших сержантов М. П. Минина, Г. К. Загитова, А. Ф. Лисименко и сержанта А. П. Боброва под командованием капитана В. Н. Макова ворвались в здание рейхстага. Не замеченные противником, они нашли запертую дверь и выбили её бревном; поднявшись на чердак, группа через слуховое окно пробралась на крышу над западным (парадным) фронтоном здания. В 22 часа 40 минут они установили Красное знамя в отверстие короны скульптуры Богини Победы.[10][11][12][13][14][15][16][17][18]

Потеряв верхние этажи, гитлеровцы укрылись в подвале и продолжали сопротивление, рассчитывая вырваться из окружения, отрезав находившихся в рейхстаге советских солдат от основных сил.

1 мая

Ранним утром 1 мая[1][19] А. П. Берест, М. А. Егоров и М. В. Кантария при поддержке автоматчиков роты И. А. Сьянова водрузили над рейхстагом штурмовой флаг 150-й стрелковой дивизии, ставший впоследствии Знаменем Победы.

В 10 часов утра 1 мая немецкие войска предприняли согласованную контратаку снаружи и изнутри рейхстага. От Бранденбургских ворот позиции 674-го полка атаковали до 300 гитлеровцев при поддержке десятка танков. Одновременно в атаку перешли немецкие части, оставшиеся в рейхстаге. От разрывов фаустпатронов в нескольких местах здания вспыхнул пожар, который вскоре охватил весь первый этаж. Советским солдатам приходилось сражаться с противником и одновременно бороться с огнём.

Кругом дым, дым, дым. Он колыхался в воздухе чёрными волнами, обволакивал непроницаемой пеленой залы, коридоры, комнаты. Лишь незначительная часть дыма выходила наружу. На людях тлела одежда, обгорели волосы, брови, спирало дыхание.[20]

Когда нас из Рейхстага чуть не выбили, мы задержались на последних метрах, там внутри. Его подожгли: левая часть горела. У нас 12 раненых сгорело и задохнулось там. Обстановка была критическая.

— Василий Устюгов, участник Берлинской битвы

Бой в горящем здании продолжался до позднего вечера. Только после удачной атаки в тыл немецким подразделениям бойцам С. А. Неустроева удалось загнать гитлеровцев в подвальные помещения. Поняв бессмысленность дальнейшего сопротивления, командование гарнизона рейхстага предложило начать переговоры с условием, что с советской стороны в них должен принять участие офицер в звании не ниже полковника. Среди офицеров, находящихся в это время в рейхстаге, не было никого старше майора, а связь с полком не работала. Поэтому было принято решение направить на переговоры рослого и представительного лейтенанта А. Береста, предварительно переодев его в форму полковника. После недолгой подготовки на переговоры пошли А. Берест в качестве полковника, С. А. Неустроев как его адъютант и рядовой И. Прыгунов в качестве переводчика. Переговоры начались с предложения А. Береста о капитуляции. В ответ немецкие парламентёры заявили о готовности гарнизона сложить оружие, но при условии, что советские солдаты покинут огневые позиции. Своё условие они объяснили опасением, что разгорячённые боем красноармейцы учинят самосуд над сдающимися. Советский «полковник» категорически отверг это предложение и потребовал безоговорочной капитуляции. После этого советская делегация покинула подвал. Только ранним утром 2 мая немецкий гарнизон капитулировал.

На противоположной стороне площади Кёнигплац весь день 1 мая шёл бой за здание театра Кроль-опера. Только к полуночи, после двух неудачных попыток штурма, 597-й и 598-й полки 207-й стрелковой дивизии овладели зданием театра и водрузили над ним красный флаг, полученный от Военного совета 3-й ударной армии. Из состава гарнизона Кроль-оперы в плен сдались 850 немецких солдат и офицеров.[21]

Потери

Германия

По донесению начальника штаба 150-й стрелковой дивизии, при взятии рейхстага уничтожено 2500 человек, взято в плен 1650 человек.[2]

СССР

О потерях советских войск, понесённых при штурме рейхстага, точных данных нет.

На мемориальном кладбище в Берлине, в парке Тиргартен (300 м от Бранденбургских ворот и от рейхстага) похоронено 2500 советских солдат.

Напишите отзыв о статье "Штурм Рейхстага"

Примечания

  1. 1 2 3 4 История Второй мировой войны. 1939—1945. — М.: Воениздат, 1979. — Т. 10.
  2. 1 2 № 86. Донесение командира 150-й стрелковой дивизии командиру 79-го стрелкового корпуса о ходе боев за рейхстаг. 2 мая 1945 г. // [militera.lib.ru/docs/da/berlin_45/04.html Русский архив: Великая Отечественная: Т. 15 (4-5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии)]. — М.: Терра, 1995. — С. 126-127. — 616 с.
  3. № 68. Боевое распоряжение командующего 1-й гвардейской танковой армией подчинённым войскам на продолжение наступления в направлении рейхстага. № 0032/оп. 27 апреля 1945 г. 14.05 // [militera.lib.ru/docs/da/berlin_45/04.html Русский архив: Великая Отечественная: Т. 15 (4-5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии)]. — М.: Терра, 1995. — С. 114. — 616 с.
  4. № 81. Боевое донесение начальника штаба 79-го стрелкового корпуса командующему 3-й ударной армией о штурме рейхстага. № 0078. 30 апреля 1945 г. 18.00 // [militera.lib.ru/docs/da/berlin_45/04.html Русский архив: Великая Отечественная: Т. 15 (4-5). Битва за Берлин (Красная Армия в поверженной Германии)]. — М.: Терра, 1995. — С. 120-122. — 616 с.
  5. 1 2 Исаев, 2007.
  6. 1 2 Шатилов, 1975.
  7. Зинченко, 1983.
  8. [sorokins.chat.ru/arch.htm Выдержки из документов о штурме Рейхстага, Берлин, 30 апреля 1945 г.] со ссылкой на ЦАМО, ф. 545, оп. 20538, д. 1, л. 278-279
  9. Клочков И. Ф. [militera.lib.ru/memo/russian/klochkov_if/index.html Мы штурмовали рейхстаг]. — Л.: Лениздат, 1986. — С. 137. — 190 с. — 150 000 экз.
  10. Мизеркин С. [rus.ruvr.ru/2009/05/05/959299.html Неизвестные факты из истории Знамени Победы]. Радио «Голос России» (5 мая 2009). [www.webcitation.org/68CoV7ORJ Архивировано из первоисточника 6 июня 2012].
  11. [gazeta.aif.ru/online/aif/1176/06_01 Егоров и Кантария были не первыми] // Аргументы и факты : газета. — 2003. — № 19 (1176) от 7 мая.
  12. Владимир Пискарев. [www.archive.gov.tatarstan.ru/magazine/go/anonymous/main/?path=mg:/numbers/1996_1_2/04/6/ Кто водрузил Знамя Победы над рейхстагом?] // Гасырлар авазы — Эхо веков : журнал. — 1996. — № 1/2. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2073-7483&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2073-7483].
  13. Валерий Яременко. [www.polit.ru/article/2005/05/06/banner/ Кто поднял знамя над Рейхстагом? Героическая история и пропагандистский миф]. Полит.ру (6 мая 2005). [www.webcitation.org/67Z06bRQ1 Архивировано из первоисточника 11 мая 2012].
  14. Лев Сидоровский. [www.nvspb.ru/stories/kto_vodruzil_znamya_pobedue/ Кто водрузил Знамя Победы?] // Невское время : газета. — 2007. — № от 28 апреля.
  15. Николай Ямской. [old.lgz.ru/archives/html_arch/lg17-182001/society/art7.htm Знамя № 5] : [[www.webcitation.org/6GUUpPxsq арх.] 9 мая 2013] // Литературная газета : газета. — 2001. — № 17—18 (5832) 25 апреля — 1 мая.</span>
  16. Ямской Н. П. [books.google.com/books?id=vmpNteP-8S0C Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию…]. — М.: Олма-Пресс, 2006. — 400 с. — (Мировая история. Войны и мир). — ISBN 5-224-05553-9; УДК 93.94; ББК 63.3 Я 578.
  17. А. Г. Красников и др. [gubernia.pskovregion.org/number_437/06.php Не Иваны ли мы, не помнящие родства? Ветераны труда и воинской службы г. Пскова требуют от властей достойного увековечивания памяти Михаила Петровича Минина] // Псковская губерния : газета. — 2009. — № 16 (437) 29 апреля - 4 мая. — С. 14.
  18. Олег Дементьев. [www.sovross.ru/modules.php?name=News&file=article&sid=446 Награждён самодельной звездой. Останутся герои навечно в памяти народной] // Советская Россия : газета. — 2007. — № от 8 мая.
  19. [www.rg.ru/2007/05/08/znamya.html Федеральный закон от 7 мая 2007 г. № 68-ФЗ «О Знамени Победы»] // Собрание законодательства Российской Федерации от 14 мая 2007 г. № 20 ст. 2369
  20. Неустроев, 1986.
  21. Бессараб, 1970.
  22. </ol>

См. также

Литература

  • Знамя Победы // [books.google.com/books?id=XU8yAQAAIAAJ Последний штурм]. — М.: Политиздат, 1965. — 277 с.
  • Неустроев С. А. [militera.lib.ru/memo/russian/neustroev_sa/index.html Путь к рейхстагу]. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1986.
  • Неустроев С. [books.google.com/books?id=b79zAAAAIAAJ Русский солдат: на пути к Рейхстагу]. — Краснодар: Советская Кубань, 1997. — 223 с.
  • Неустроев С. [books.google.com/books?id=FypnAAAAMAAJ Русский солдат: путь к Рейхстагу]. — Изд-во Уральского университета, 1996. — 205 с.
  • Зинченко Ф. М. [militera.lib.ru/memo/russian/zinchenko_fm/index.html Герои штурма рейхстага] / Литературная запись Н. М. Ильяша. — 3-е изд. — М.: Воениздат, 1983. — 192 с. — (Военные мемуары). — 65 000 экз.
  • Шатилов В. М. [militera.lib.ru/memo/russian/shatilov_vm2/index.html Знамя над рейхстагом]. — изд. 3-е, испр. и доп. — М.: Воениздат, 1975. — 350 с., илл. — (Военные мемуары). — 200 000 экз.
  • Ямской Н. П. [books.google.com/books?id=vmpNteP-8S0C Кто брал Рейхстаг. Герои по умолчанию…]. — М.: Олма-Пресс, 2006. — 400 с. — (Мировая история. Войны и мир). — ISBN 5-224-05553-9; УДК 93.94; ББК 63.3 Я 578.
  • Жаркой Ф. М. [otvaga2004.ru/voyennaya-biblioteka/ Танковый марш] / Под ред. М. Ф. Жаркого. — изд. 4-е, перерераб. и доп. — СПб.: Издательство Михайловской военной артиллерийской академии, 2015. — 230 c.: ил. — ISBN 978-5-98709-303-0; УДК 355; ББК 68.513 + 63.3(2)622-35.
  • Бессараб А. Н. [militera.lib.ru/memo/russian/bessarab_an/index.html В прицеле — танки]. — М.: Воениздат, 1970. — 176 с. — (Военные мемуары).
  • Исаев А. В. Берлин 45-го. Сражения в логове зверя. — М.: Яуза, Эксмо, 2007. — 720 с. — (Война и мы). — 10 000 экз. — ISBN 978-5-699-20927-9.
  • Евгений Кириченко. [svpressa.ru/war/article/55116/#1 Молчание знаменосцев. Как в угоду политической конъюнктуре после войны переписывали историю штурма рейхстага.]. Свободная Пресса (9 мая 2012). Проверено 21 февраля 2015. [www.webcitation.org/68UZOHSaj Архивировано из первоисточника 17 июня 2012].


Отрывок, характеризующий Штурм Рейхстага

Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.


Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
– Настасья Ивановна, что от меня родится? – спросила она шута, который в своей куцавейке шел навстречу ей.
– От тебя блохи, стрекозы, кузнецы, – отвечал шут.
– Боже мой, Боже мой, всё одно и то же. Ах, куда бы мне деваться? Что бы мне с собой сделать? – И она быстро, застучав ногами, побежала по лестнице к Фогелю, который с женой жил в верхнем этаже. У Фогеля сидели две гувернантки, на столе стояли тарелки с изюмом, грецкими и миндальными орехами. Гувернантки разговаривали о том, где дешевле жить, в Москве или в Одессе. Наташа присела, послушала их разговор с серьезным задумчивым лицом и встала. – Остров Мадагаскар, – проговорила она. – Ма да гас кар, – повторила она отчетливо каждый слог и не отвечая на вопросы m me Schoss о том, что она говорит, вышла из комнаты. Петя, брат ее, был тоже наверху: он с своим дядькой устраивал фейерверк, который намеревался пустить ночью. – Петя! Петька! – закричала она ему, – вези меня вниз. с – Петя подбежал к ней и подставил спину. Она вскочила на него, обхватив его шею руками и он подпрыгивая побежал с ней. – Нет не надо – остров Мадагаскар, – проговорила она и, соскочив с него, пошла вниз.
Как будто обойдя свое царство, испытав свою власть и убедившись, что все покорны, но что всё таки скучно, Наташа пошла в залу, взяла гитару, села в темный угол за шкапчик и стала в басу перебирать струны, выделывая фразу, которую она запомнила из одной оперы, слышанной в Петербурге вместе с князем Андреем. Для посторонних слушателей у ней на гитаре выходило что то, не имевшее никакого смысла, но в ее воображении из за этих звуков воскресал целый ряд воспоминаний. Она сидела за шкапчиком, устремив глаза на полосу света, падавшую из буфетной двери, слушала себя и вспоминала. Она находилась в состоянии воспоминания.
Соня прошла в буфет с рюмкой через залу. Наташа взглянула на нее, на щель в буфетной двери и ей показалось, что она вспоминает то, что из буфетной двери в щель падал свет и что Соня прошла с рюмкой. «Да и это было точь в точь также», подумала Наташа. – Соня, что это? – крикнула Наташа, перебирая пальцами на толстой струне.
– Ах, ты тут! – вздрогнув, сказала Соня, подошла и прислушалась. – Не знаю. Буря? – сказала она робко, боясь ошибиться.
«Ну вот точно так же она вздрогнула, точно так же подошла и робко улыбнулась тогда, когда это уж было», подумала Наташа, «и точно так же… я подумала, что в ней чего то недостает».
– Нет, это хор из Водоноса, слышишь! – И Наташа допела мотив хора, чтобы дать его понять Соне.
– Ты куда ходила? – спросила Наташа.
– Воду в рюмке переменить. Я сейчас дорисую узор.
– Ты всегда занята, а я вот не умею, – сказала Наташа. – А Николай где?
– Спит, кажется.
– Соня, ты поди разбуди его, – сказала Наташа. – Скажи, что я его зову петь. – Она посидела, подумала о том, что это значит, что всё это было, и, не разрешив этого вопроса и нисколько не сожалея о том, опять в воображении своем перенеслась к тому времени, когда она была с ним вместе, и он влюбленными глазами смотрел на нее.
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.


– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
– Он серый был, помнишь, и белые зубы – стоит и смотрит на нас…
– Вы помните, Соня? – спросил Николай…
– Да, да я тоже помню что то, – робко отвечала Соня…
– Я ведь спрашивала про этого арапа у папа и у мама, – сказала Наташа. – Они говорят, что никакого арапа не было. А ведь вот ты помнишь!
– Как же, как теперь помню его зубы.
– Как это странно, точно во сне было. Я это люблю.
– А помнишь, как мы катали яйца в зале и вдруг две старухи, и стали по ковру вертеться. Это было, или нет? Помнишь, как хорошо было?
– Да. А помнишь, как папенька в синей шубе на крыльце выстрелил из ружья. – Они перебирали улыбаясь с наслаждением воспоминания, не грустного старческого, а поэтического юношеского воспоминания, те впечатления из самого дальнего прошедшего, где сновидение сливается с действительностью, и тихо смеялись, радуясь чему то.
Соня, как и всегда, отстала от них, хотя воспоминания их были общие.
Соня не помнила многого из того, что они вспоминали, а и то, что она помнила, не возбуждало в ней того поэтического чувства, которое они испытывали. Она только наслаждалась их радостью, стараясь подделаться под нее.
Она приняла участие только в том, когда они вспоминали первый приезд Сони. Соня рассказала, как она боялась Николая, потому что у него на курточке были снурки, и ей няня сказала, что и ее в снурки зашьют.
– А я помню: мне сказали, что ты под капустою родилась, – сказала Наташа, – и помню, что я тогда не смела не поверить, но знала, что это не правда, и так мне неловко было.
Во время этого разговора из задней двери диванной высунулась голова горничной. – Барышня, петуха принесли, – шопотом сказала девушка.
– Не надо, Поля, вели отнести, – сказала Наташа.
В середине разговоров, шедших в диванной, Диммлер вошел в комнату и подошел к арфе, стоявшей в углу. Он снял сукно, и арфа издала фальшивый звук.
– Эдуард Карлыч, сыграйте пожалуста мой любимый Nocturiene мосье Фильда, – сказал голос старой графини из гостиной.
Диммлер взял аккорд и, обратясь к Наташе, Николаю и Соне, сказал: – Молодежь, как смирно сидит!
– Да мы философствуем, – сказала Наташа, на минуту оглянувшись, и продолжала разговор. Разговор шел теперь о сновидениях.
Диммлер начал играть. Наташа неслышно, на цыпочках, подошла к столу, взяла свечу, вынесла ее и, вернувшись, тихо села на свое место. В комнате, особенно на диване, на котором они сидели, было темно, но в большие окна падал на пол серебряный свет полного месяца.
– Знаешь, я думаю, – сказала Наташа шопотом, придвигаясь к Николаю и Соне, когда уже Диммлер кончил и всё сидел, слабо перебирая струны, видимо в нерешительности оставить, или начать что нибудь новое, – что когда так вспоминаешь, вспоминаешь, всё вспоминаешь, до того довоспоминаешься, что помнишь то, что было еще прежде, чем я была на свете…
– Это метампсикова, – сказала Соня, которая всегда хорошо училась и все помнила. – Египтяне верили, что наши души были в животных и опять пойдут в животных.
– Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, – сказала Наташа тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, – а я знаю наверное, что мы были ангелами там где то и здесь были, и от этого всё помним…
– Можно мне присоединиться к вам? – сказал тихо подошедший Диммлер и подсел к ним.
– Ежели бы мы были ангелами, так за что же мы попали ниже? – сказал Николай. – Нет, это не может быть!
– Не ниже, кто тебе сказал, что ниже?… Почему я знаю, чем я была прежде, – с убеждением возразила Наташа. – Ведь душа бессмертна… стало быть, ежели я буду жить всегда, так я и прежде жила, целую вечность жила.
– Да, но трудно нам представить вечность, – сказал Диммлер, который подошел к молодым людям с кроткой презрительной улыбкой, но теперь говорил так же тихо и серьезно, как и они.
– Отчего же трудно представить вечность? – сказала Наташа. – Нынче будет, завтра будет, всегда будет и вчера было и третьего дня было…
– Наташа! теперь твой черед. Спой мне что нибудь, – послышался голос графини. – Что вы уселись, точно заговорщики.
– Мама! мне так не хочется, – сказала Наташа, но вместе с тем встала.
Всем им, даже и немолодому Диммлеру, не хотелось прерывать разговор и уходить из уголка диванного, но Наташа встала, и Николай сел за клавикорды. Как всегда, став на средину залы и выбрав выгоднейшее место для резонанса, Наташа начала петь любимую пьесу своей матери.
Она сказала, что ей не хотелось петь, но она давно прежде, и долго после не пела так, как она пела в этот вечер. Граф Илья Андреич из кабинета, где он беседовал с Митинькой, слышал ее пенье, и как ученик, торопящийся итти играть, доканчивая урок, путался в словах, отдавая приказания управляющему и наконец замолчал, и Митинька, тоже слушая, молча с улыбкой, стоял перед графом. Николай не спускал глаз с сестры, и вместе с нею переводил дыхание. Соня, слушая, думала о том, какая громадная разница была между ей и ее другом и как невозможно было ей хоть на сколько нибудь быть столь обворожительной, как ее кузина. Старая графиня сидела с счастливо грустной улыбкой и слезами на глазах, изредка покачивая головой. Она думала и о Наташе, и о своей молодости, и о том, как что то неестественное и страшное есть в этом предстоящем браке Наташи с князем Андреем.