Шуазёль, Клод Антуан Габриэль де
| Клод Антуан Габриэль Шуазёль-Стенвиль | |
| фр. Claude-Antoine-Gabriel de Choiseul | |
 | |
| Род деятельности: |
военный, политик, масон |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Клод Антуан Габриэль Шуазёль-Стенвиль (фр. Claude-Antoine-Gabriel de Choiseul; 26 августа 1760, Люневиль — 1 декабря 1838 Париж) — роялист, французский политический и военный деятель, великий командор Верховного совета Франции.
Содержание
Биография
Он был воспитан в Шантлу под присмотром своего родственника герцога Этьена Франсуа де Шуазёль, у которого не было своих детей.
Когда вспыхнула французская революция, Габриэль де Шуазёль был полковником драгунского полка, и в течение долгого периода он оставался легитимистом. Шуазёль-Стенвиль принял участие в попытке короля Людовика XVI бежать из Парижа 20 июня 1791 года, но был арестован вместе с королём и заключён в тюрьму. Освобождён через год, в мае 1792 года, после чего, в октябре того же года, бежал из Франции и воевал в армии эмигрантов Луи Жозефа де Бурбона, принца Конде против Французской республики.
Был взят в плен в 1795 году, и был заключён в тюрьму в Дюнкерке. Совершив побег из тюрьмы отправился в Индию, но потерпел кораблекрушение у побережья Франции. Снова был арестован и приговорён к смертной казни по указу Директории. Тем не менее, ему посчастливилось бежать ещё раз.
Наполеон Бонапарт разрешил ему вернуться во Францию в 1801 году. По возвращению он не участвовал в политике и занимался своей личной жизнью, вплоть до падения Первой Французской Империи в 1815 году.
После реставрации Бурбонов он был призван в новую Палату Пэров королём Людовиком XVIII.
Во время революции 1830 года был назначен членом временного правительства. После этого он получил от Луи-Филиппа должность помощника-адъютанта короля и губернатора Лувра.
Он умер в Париже восемь лет спустя[1].
Великий командор
Был масоном как и многие его современники, вошёл в историю масонства тем, что был великим командором Верховного совета Франции и пребывал на этой должности 13 лет, с 1825 года и до своей смерти — 1 декабря 1838 года[2][3][4].
См. также
Библиография
- Marie-Nicolas Bouillet et Alexis Chassang (dir.), " Claude-Antoine-Gabriel de Choiseul " dans Dictionnaire universel d’histoire et de géographie, 1878.
- " Chambre des pairs ", Jean Baptiste Pierre Jullien de Courcelles, Histoire généalogique et héraldique des pairs de France : des grands dignitaires de la couronne, des principales familles nobles du royaume et des maisons princières de l’Europe, précédée de la généalogie de la maison de France, vol. I [détail des éditions] , 1822 [lire en ligne], p. 61-66.
Напишите отзыв о статье "Шуазёль, Клод Антуан Габриэль де"
Примечания
- ↑ [www.1911encyclopedia.org/Claude_Antoine_Gabriel_Choiseul-Stainville Claude Antoine Gabriel Choiseul-Stainville]
- ↑ [www.reaa.info/17/pages/17-2.htm Великие командоры Верховного совета Франции ДПШУ]
- ↑ Pierre Mollier, Naissance et essor du Rite Ecossais Ancien Accepté en France : 1804—1826, dans 1804—2004 Deux siècles de Rite Ecossais Ancien Accepté en France, Dervy, 2004, pp. 70-113
- ↑ Collectif, 1804—2004, Deux siècles de Rite Ecossais Ancien Accepté en France, Dervy, 2004 (ISBN 2-84454-265-4)
Литература
- Шуазель, Клод-Антуан-Габриель // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [roglo.eu/roglo?lang=fr&m=NG&n=Claude-Antoine-Gabriel+de+Choiseul+&t=PN Клод Антуан Габриэль де Шуазёль] (фр.)
Отрывок, характеризующий Шуазёль, Клод Антуан Габриэль де
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
