Шуберт, Карл Богданович

Карл Шуберт нем. Karl Schuberth
Полное имя	Карл Богданович Шуберт
Дата рождения	25 февраля 1811(1811-02-25)
Место рождения	Магдебург
Дата смерти	22 июня 1863(1863-06-22) (52 года)
Место смерти	Цюрих
Профессии	виолончелист, дирижёр
Инструменты	виолончель

Карл Богданович Шуберт (нем. Karl Schuberth; 25 февраля 1811 года, Магдебург — 22 июня 1863 года, Цюрих) — российский виолончелист и дирижёр немецкого происхождения. Представитель разветвлённой музыкальной семьи, сын Готлоба Шуберта, брат Юлиуса и Людвига Шубертов. Дед искусствоведа Фёдора Шмита.

Биография

Первоначальное музыкальное образование получил под руководством своего отца, в семилетнем возрасте начал учиться на виолончели у магдебургского музыканта Л. Гессе, уже через год выступил на публичном концерте. В 1825 г. отправился для продолжения занятий в Дрезден к виолончелисту Ю. Ф. Дотцауэру, под руководством которого занимался в течение двух лет. По возвращении в Магдебург Шуберт, как утверждается, с успехом принял участие в концерте знаменитой певицы Анджелики Каталани, но по настоянию брата Людвига вернулся к Дотцауэру и продолжал свои занятия с ним ещё несколько лет.

В 1828 г. Шуберт совершил первую гастрольную поездку в Людвигслуст и Гамбург, на 1829 г. были запланированы концерты в Копенгагене и Гётеборге, по разным причинам не состоявшиеся (в частности, по дороге морем в Гётеборг во время бури виолончель Шуберта оказалась повреждена). После нескольких лет службы в оркестре Магдебургской оперы, в ходе которых появились первые крупные композиции Шуберта, в том числе виолончельный концерт си бемоль минор, он в 1833 г. вновь предпринял гастрольную поездку в Гамбург (в организации которой помогал брат Юлиус, основавший там музыкальный магазин) и успешно выступил в совместном концерте с Фридрихом Калькбреннером. Вдохновлённый успехом, Шуберт продолжил гастроли, выступив в Бремене, Ольденбурге, Дюссельдорфе, Кёльне, Ахене, Брюсселе, Антверпене и Париже; в 1834 г. последовали нидерландские гастроли, а в 1835 г. выступления в Лондоне, Кёнигсберге, Риге, Дерпте и Санкт-Петербурге, где после первого же концерта Шуберт был назначен солистом Его Величества и остался в России на 27 лет.

Шуберт был директором Императорской придворной капеллы, в 1842 г. основал Симфонический оркестр господ профессоров и студентов Императорского университета, которым руководил более 20 лет, — согласно отзыву прессы, «оркестр отличался полнотою и исполнял своё дело очень хорошо. Конечно, в этом главная причина согласного исполнения — опытный отличный дирижёр, г. Шуберт». Кроме того, Шуберт исполнял обязанности инспектора по музыкальной части при Театральном училище. Одновременно Шуберт продолжал выступать как виолончелист, в том числе в составе струнного квартета с Генрихом Венявским, Иеронимом Вейкманом и Иваном Пиккелем. Из композиций Шуберта, созданных в России, современники выделяли Квинтет № 3, посвящённый Шпору, октет и струнный квартет № 4.

Шуберт продолжал гастролировать в Европе как виолончелист: в частности, в 1847 г. он выступил в Веймаре, где, по отзыву «Neue Zeitschrift für Musik», ни один солист, кроме Ференца Листа, не имел такого успеха.

Как отмечал Русский биографический словарь,

оркестры под его руководством были так хорошо подготовлены, что одной репетиции перед концертом было обыкновенно вполне достаточно. <…> Его очень уважали при дворе, в течение 27-ми лет он был любимцем петербургского общества и имел многочисленных почитателей, к числу которых принадлежал и молодой Рубинштейн. Наконец, хор и оркестр Императорских театров высоко ценили Шуберта не только как талантливого руководителя, но и как в высшей степени гуманного и отзывчивого человека.

Литература

• Шуберт, Карл // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Шуберт, Карл Богданович

– А, вот как! – сказал он. – Какими судьбами? Вот не ждал.
В то время как он говорил это, в глазах его и выражении всего лица было больше чем сухость – была враждебность, которую тотчас же заметил Пьер. Он подходил к сараю в самом оживленном состоянии духа, но, увидав выражение лица князя Андрея, он почувствовал себя стесненным и неловким.
– Я приехал… так… знаете… приехал… мне интересно, – сказал Пьер, уже столько раз в этот день бессмысленно повторявший это слово «интересно». – Я хотел видеть сражение.
– Да, да, а братья масоны что говорят о войне? Как предотвратить ее? – сказал князь Андрей насмешливо. – Ну что Москва? Что мои? Приехали ли наконец в Москву? – спросил он серьезно.
– Приехали. Жюли Друбецкая говорила мне. Я поехал к ним и не застал. Они уехали в подмосковную.


Офицеры хотели откланяться, но князь Андрей, как будто не желая оставаться с глазу на глаз с своим другом, предложил им посидеть и напиться чаю. Подали скамейки и чай. Офицеры не без удивления смотрели на толстую, громадную фигуру Пьера и слушали его рассказы о Москве и о расположении наших войск, которые ему удалось объездить. Князь Андрей молчал, и лицо его так было неприятно, что Пьер обращался более к добродушному батальонному командиру Тимохину, чем к Болконскому.
– Так ты понял все расположение войск? – перебил его князь Андрей.
– Да, то есть как? – сказал Пьер. – Как невоенный человек, я не могу сказать, чтобы вполне, но все таки понял общее расположение.
– Eh bien, vous etes plus avance que qui cela soit, [Ну, так ты больше знаешь, чем кто бы то ни было.] – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Пьер с недоуменьем, через очки глядя на князя Андрея. – Ну, как вы скажете насчет назначения Кутузова? – сказал он.
– Я очень рад был этому назначению, вот все, что я знаю, – сказал князь Андрей.
– Ну, а скажите, какое ваше мнение насчет Барклая де Толли? В Москве бог знает что говорили про него. Как вы судите о нем?
– Спроси вот у них, – сказал князь Андрей, указывая на офицеров.
Пьер с снисходительно вопросительной улыбкой, с которой невольно все обращались к Тимохину, посмотрел на него.
– Свет увидали, ваше сиятельство, как светлейший поступил, – робко и беспрестанно оглядываясь на своего полкового командира, сказал Тимохин.
– Отчего же так? – спросил Пьер.
– Да вот хоть бы насчет дров или кормов, доложу вам. Ведь мы от Свенцян отступали, не смей хворостины тронуть, или сенца там, или что. Ведь мы уходим, ему достается, не так ли, ваше сиятельство? – обратился он к своему князю, – а ты не смей. В нашем полку под суд двух офицеров отдали за этакие дела. Ну, как светлейший поступил, так насчет этого просто стало. Свет увидали…
– Так отчего же он запрещал?
Тимохин сконфуженно оглядывался, не понимая, как и что отвечать на такой вопрос. Пьер с тем же вопросом обратился к князю Андрею.
– А чтобы не разорять край, который мы оставляли неприятелю, – злобно насмешливо сказал князь Андрей. – Это очень основательно; нельзя позволять грабить край и приучаться войскам к мародерству. Ну и в Смоленске он тоже правильно рассудил, что французы могут обойти нас и что у них больше сил. Но он не мог понять того, – вдруг как бы вырвавшимся тонким голосом закричал князь Андрей, – но он не мог понять, что мы в первый раз дрались там за русскую землю, что в войсках был такой дух, какого никогда я не видал, что мы два дня сряду отбивали французов и что этот успех удесятерял наши силы. Он велел отступать, и все усилия и потери пропали даром. Он не думал об измене, он старался все сделать как можно лучше, он все обдумал; но от этого то он и не годится. Он не годится теперь именно потому, что он все обдумывает очень основательно и аккуратно, как и следует всякому немцу. Как бы тебе сказать… Ну, у отца твоего немец лакей, и он прекрасный лакей и удовлетворит всем его нуждам лучше тебя, и пускай он служит; но ежели отец при смерти болен, ты прогонишь лакея и своими непривычными, неловкими руками станешь ходить за отцом и лучше успокоишь его, чем искусный, но чужой человек. Так и сделали с Барклаем. Пока Россия была здорова, ей мог служить чужой, и был прекрасный министр, но как только она в опасности; нужен свой, родной человек. А у вас в клубе выдумали, что он изменник! Тем, что его оклеветали изменником, сделают только то, что потом, устыдившись своего ложного нарекания, из изменников сделают вдруг героем или гением, что еще будет несправедливее. Он честный и очень аккуратный немец…
– Однако, говорят, он искусный полководец, – сказал Пьер.
– Я не понимаю, что такое значит искусный полководец, – с насмешкой сказал князь Андрей.