Шульц, Джеймс Уиллард
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
| Джеймс Уиллард Шульц | |
| James Willard Schultz | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Бунвилл, Нью-Йорк |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: |
писатель |
| Язык произведений: |
английский |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 15 мая 2011 года. |
Шульц, Джеймс Уиллард (англ. James Willard Schultz; 1859—11 июня 1947 г.) — американский писатель. Большая часть произведений Д. Шульца посвящена индейскому народу черноногих, среди которых он жил много лет. Художественного вымысла в них по сути нет.
Содержание
Биография
 |
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
Шульц прожил с индейцами племени пикуни более 15 лет. Женившись на индианке Нэ-та-ки, он жил интересами племени, которое называло его Ап-и-кун-и. Его сын На-та-ма-и воспитывался, как все индейские дети.[1]
Шульц автор 40 романов и повестей, посвященных индейцам, художественных произведений, непревзойденных по своей правдивости и знанию индейской жизни.
В 1878 году, когда Шульцу шел двадцатый год, он решил поселиться среди индейцев пикуни, входивших в конфедерацию черноногих. Вскоре Шульц женился на индейской девушке и до самой её смерти в 1903 году жил вместе с черноногими в их резервации в провинции Альберта в Канаде.
Избранные произведения: «Ошибка Одинокого Бизона», «С индейцами в Скалистых горах», «Ловец орлов», «Сын племени навахов», «Моя жизнь среди индейцев», «Опасная тропа».
Библиография
- Моя жизнь среди индейцев (My Life as an Indian) (1907)
- С индейцами в Скалистых горах (With the indians in the Rockies) (1912)
- Синопа, индейский мальчик (Sinopah: Indian boy) (1913)
- Поиск шкуры рыбы-собаки (The Quest of the Fish-dog Skin) (1913)
- On the Warpath (1914)
- Легенды черноногих, из национального парка Глэсир (Blackfeet Tales of Glacier National Park) (1916)
- Апок, зазыватель бизонов (Apauk- caller of Buffalo) (1916)
- The Gold Cache (1917)
- Женщина птица (Bird Woman) (1918)
- Ошибка Одинокого Бизона (Lone Bull's Mistake) (1918)
- Встающий Волк- белый черноногий (Rising Wolf- The White Blackfeet) (1919)
- Летящий Орел- девушка воин (Running Eagle- The Warrior Girl) (1919)
- В великом лесу апачей (In the Great Apache Forest) (1920)
- Dreadful River Cave (1920)
- The War-Trail Fort-Further Adventures of Thomas Fox and Pitamakan (1921)
- Ловец орлов (Seizer of Eagles) (1921)
- Trail of the Spanish Horse (1922)
- Опасная тропа (The Danger Trail) (1923)
- Friends of My Life as an Indian (Друзья из Моей жизни среди индейцев) (1923)
- Сатаки и я (Sahtaki and I) (1924)
- Plumed Snake Medicine (1924)
- Questers of the Desert (1925)
- Signposts of adventure: Glacier National Park as the indians Know (1925)
- Женщина солнце (Sun woman) (1926)
- William Jackson - indian scout (Уильям Джексон) (1926)
- Сын племени навахов (A Son of the Navahos) (1927)
- Red Crow's Brother (1927)
- In Enemy Country (1928)
- Skull Head the Terrible (1929)
- The White Beaver (1930)
- Дети Солнечного Бога (Sun God's Children) (1930)
- Друзья и враги в Скалистых горах (Friends and Foes in the Rockies) (1931)
- Alder Gulch Gold (1933)
- Gold Dust (1934)
- Шкура белого бизона (The White Buffalo Robe) (1936)
- Stained Gold (Грязное золото) (1937)
- Большое знахарство Короткого Лука (Short Bow's Big Medicine) (1940)
- Военная рубаха Медвежьего Вождя (Bear Chief's War Shirt) (1983)
Произведения, переведенные и изданные на русском языке
|
Этот раздел не завершён. Вы поможете проекту, исправив и дополнив его.
|
- Апок, зазыватель бизонов[2]
- Бейкеровская резня
- Белая бизониха
- Бизоньи черепа на Горе Вождей[3]
- Вера Ако Птису
- Военная летопись тех солнц
- Военный отряд
- Голодная зима[2]
- Голос крови
- Злополучная охота
- Избиение гро-вантров
- Как Одинокий Лось жену искал
- Кража священного чехла из шкуры выдры. Рассказ Вождя-Птицы
- Легенды племени черноногих из национального парка Глэсир
- Ловец орлов[4]
- Много бизоньего мяса
- Моя жизнь среди индейцев[5]
- Насмешник, или Рассказ о ручном волке
- Невеста для Утренней Звезды
- Опасная тропа
- Отрезанный нос
- Ошибка Одинокого Бизона[2]
- Охота на вапити при свете луны
- Пискан черноногих
- Победная песня
- Последняя тропа белого пса
- Пупум. История, рассказанная Вороньим Колчаном, или Джозефом Киппом
- Роковой знак
- Сага Белого Колчана
- Сатаки и я[6][7][8][9]
- С индейцами в Скалистых горах[2]
- Синопа, индейский мальчик[2]
- Становление воина
- Схватка на Солнечной реке
- Сын племени навахов[2]
- Три медведя сражается за жену
- Черноногий белый
- Шкура белого бизона
- «Я - Белый Пес, ассинибойн!»
Напишите отзыв о статье "Шульц, Джеймс Уиллард"
Литература
- Джеймс Шульц-Апикуни — белый человек из племени черноногих. В. С. Антонов, альманах «Первые Американцы», № 8, 2001.
- Предисловие Дж. Гриннелла к первому отдельному изданию книги Д.Шульца «Моя жизнь среди индейцев» — в сборнике повестей Д.Шульца «Ловец орлов и другие повести», М.: «Мысль», 1991.[2]
- Друг черноногих Джеймс Шульц и его повести. В. С. Антонов, послесловие к сборнику повестей Д.Шульца «Ловец орлов и другие повести», М.: «Мысль», 1991[2]
- Три жизни Апикуни. А. Ващенко, послесловие к сборнику повестей и рассказов Д.Шульца «Ошибка Одинокого Бизона», М.: Детская литература, 1990. — Б-ка приключений и научной фантастики)[2]
- Послесловие Л.Файнберга к книге Д.Шульца «Моя жизнь среди индейцев. Повести и рассказы», Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1989[5]
- К.Сил Апикуни — сказитель черноногих. Вступление к книге «Победная песня: рассказы из палаток черноногих» - Спб.-М.: Первые американцы, 2005.
Источники
- ↑ [lib.ru/PRIKL/SHULC/biography.txt Джеймс Уиллард Шульц (1859—1947)]
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 [publ.lib.ru/ARCHIVES/SH/SHUL'C_Djeyms_Villard/_Shul'c_D._V..html Шульц Джеймс Виллард]
- ↑ [archive.is/20120716163150/readr.ru/dgheyms-shulc-bizoni-cherepa-na-gore-voghdey.html?page=1%23 «Бизоньи черепа на Горе Вождей», Джеймс Шульц | Readr — читатель двадцать первого века]
- ↑ [lib.ru/PRIKL/SHULC/orel.txt Джеймс Уиллард Шульц. Ловец орлов]
- ↑ 1 2 [knigosite.ru/read/76242-moya-zhizn-sredi-indejcev-shulc-dzhejms.html Читать книгу Джеймс Шульц «Моя жизнь среди индейцев» онлайн]
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/vs/article/1500/ Вокруг Света | Журнал | Джеймс Шульц. Сатаки и я. Часть I]
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/vs/article/1726/ Вокруг Света | Журнал | Джеймс Шульц. Сатаки и я. Часть II]
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/vs/article/1756/ Вокруг Света | Журнал | Джеймс Шульц. Сатаки и я. Часть III]
- ↑ [www.vokrugsveta.ru/vs/article/1793/ Вокруг Света | Журнал | Джеймс Шульц. Сатаки и я. Часть IV]
Отрывок, характеризующий Шульц, Джеймс Уиллард
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
