Шульц, Михаил Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Михаил Михайлович Шульц

Со стеклянным электродом.
Химфак ЛГУ. 1951
Место рождения:

Петроград

Научная сфера:

физическая химия

Место работы:

ЛГУ (СПбГУ), ИХС АН СССР (РАН)

Учёная степень:

доктор химических наук

Учёное звание:

академик АН СССР
академик РАН

Альма-матер:

ЛГУ

Научный руководитель:

Б. П. Никольский

Награды и премии:

Михаил Михайлович Шульц (1 июля 1919, Петроград — 9 октября 2006, Санкт-Петербург) — физикохимик. Труды по термодинамической теории, термодинамике гетерогенных систем, теории стёкол, химии и электрохимии стекла, мембранной электрохимии, теории ионного обмена и фазовых равновесий многокомпонентных систем, теории стеклянного электрода. С именем учёного связано становление pH-метрии и ионометрии, организация производства измерительной аппаратуры и материалов, широко используемых в медицине, химической и ядерной промышленности, в авиа— ракетно-космической технике, в сельском хозяйстве и многих других областях. Действительный член АН СССР (1979, с 1991 — РАН), Герой Социалистического Труда (1991), художник.





Биография

Михаил Михайлович Шульц родился в русской православной семье[1].

Его отец Михаил Александрович Шульц (1896—1954) был офицером из последнего выпуска Императорского Морского Кадетского Корпуса (1916[2][3]; М. А. Шульц с 1920 по 1925 год — в командном составе Черноморского флота, репрессирован в 1925 году — 10 лет СЛОН, освобождён в 1937 году, как ударник строительства канала Москва-Волга; реабилитирован в 1991 году).

Дед Михаила Михайловича — Александр Иванович (2-й) Шульц (1870—1935; женат на Екатерине Лачиновой), губернский пробирер, участник Первой мировой войны[4][5][6], естествоиспытатель-любитель, охотник, птицелов[7]; учёный — правнук полковника Ивана Александровича Шульца (1843—1912), гласного Санкт-Петербургской городской думы[8][9][10][10][11], председателя Оценочной комиссии домовладения столицы (с 1896 по 1912 год)[12][13], чьей женой была дочь полковника Наталья Васильевна Осипова[14]. Другой прадед М. М. Шульца — выдающийся русский физик Дмитрий Александрович Лачинов, женатый на шведке Лауре Бенедиктовне Нагель[15].

Михаил Михайлович — праправнук Александра Ивановича (1-го) Шульца (1809—1852), сотрудника А. Л. Майера.

Мать М. М. Шульца, Елена Сергеевна (1895—1991), выпускница школы ОПХ, ученица Н. К. Рериха и А. Р. Эберлинга[16], одна из семи дочерей делопроизводителя Императорской Академии художеств надворного советника Сергея Ивановича Барсукова (1864—1911) и Александры Васильевны Евдокимовой[17].

Schultz — правильная транскрипция, учёный — потомок немецкого скульптора, датского королевского медальера Антона Шульца (Anton Schultz — Шлезвиг-Гольштейн, Саксония, Гамбург, Дания, XVII—XVIII вв.), выполнявшего заказы Русского Двора ещё в Копенгагене[18] , и прибывшего на службу в Россию при Петре Великом[19][20]. Между тем, имеются публикации учёного со следующими формами написания его фамилии: Shultz, Shults, Shul’c и др.

М. М. Шульц был талантливым художником — приехав в Ленинград в 1937 году, он стоял перед выбором: поступать в Академию художеств или в университет… Хоть он и считал себя дилетантом, созданные им произведения позволяют говорить о зрелой реализации его дарования и по этой части. Но уникальное «синкретическое» применение нашли его способности в судьбоносные для «Данаи» минуты[21]. Вообще, ранее того и впоследствии, с реставраторами у него были тесные творческие связи — М. М. Шульц являлся консультантом, внештатным сотрудником Государственного Русского музея.

Краткая хронология научной, педагогической и административной деятельности[22][23]

  • 1937 — окончил с отличием среднюю школу в Старой Руссе, где оказался с матерью и сестрой Ириной как сын «врага народа», «участника контрреволюционного монархического заговора» (по ограничению мест проживания для административно высланных — «минус 6»[24]; первоначально обосновались в Порхове).
  • 1937—1941 — студент химического факультета ЛГУ.
  • 1938 — вступил во Всесоюзное химическое общество им. Д. И. Менделеева.
  • 1941—1945 — доброволец, старший лейтенант, начальник химслужбы батальона. На фронте встретил свою будущую жену, телеграфистку, впоследствии учительницу Нину Дмитриевну Паромову[25][26], с которой прожил 62 года[27][28].
  • 1946 — вступил в ВКП(б) (кандидат с 1944 года)[29] — о выходе заявления не подавал, но и в КПРФ не состоял.
  • 1947 — окончил с отличием химический факультет ЛГУ.


Тогда я привёз в батальон книгу Партингтона «Курс химической термодинамики» 1932 года издания, в редакции А. В. Раковского[30] и в переводе Якова Ивановича Герасимова,[31] с которым мне впоследствии, через двадцать с лишним лет, довелось сотрудничать при издании «Курса физической химии» (мог ли я и помыслить об этом в конце марта 44-го!), эта «военная» книга сохранилась, сохранились в ней даже закладки той поры. Несмотря на особенности, о которых я уже говорил: предпочтительность постижения через живое общение, Партингтону я многим обязан… Таким образом, вернувшись на химфак, я начинал не «с белого листа», однако предпочёл пройти курс, который закончил перед войной. Была возможность просто получить диплом…, но я испытывал потребность в крепких знаниях по интересующей меня дисциплине, а не в получении образования как такового. Об этом есть очень хорошие мысли у Д. И. Менделеева, которые сводятся именно к тому, что знания будущий учёный получает для того, чтобы наилучшим образом их применить, чтобы быть полезным для науки, а следовательно — и для людей, и неважно, где он их получит… [32]

Он был племянником русско-французского художника Льва Александровича Шульца и скульптора Гавриила Александровича Шульца. И если с первым Михаил Шульц смог «познакомиться», по ряду непреодолимых обстоятельств, только после 1991 года, то Гавриил Шульц играл определённую роль и в становлении личности племянника с «младых его ногтей», — в мировоззрении того, как художника, впоследствии, после войны, дружба связывала их почти сорок лет, на протяжении которых они оказывали друг другу моральную поддержку, деля радости и печали, прибегая к взаимной помощи в решении своих проблем, о чём свидетельствует их интенсивная переписка (в архиве учёного сохранилось более 400 писем Г. А. Шульца). Благодаря ему Михаил Шульц имел возможность накоротке общаться со многими художниками, быть «своим» в этой среде, а учёные круга Михаила Михайловича хорошо знали этого импозантного (почти двух метров ростом), обаятельного и лёгкого в общении — его старшего друга.

Учёный также увлекался фотографией, садоводством, принимал активное участие в родословных исследованиях.

Научные достижения

Основные направления исследований

Михаил Шульц — автор фундаментальных трудов по физической химии, термодинамической теории, термодинамике гетерогенных систем, химии и электрохимии стекла, мембранной электрохимии, теории ионного обмена и фазовых равновесий многокомпонентных систем, теории стеклянного электрода, всего — более 500 научных работ (свыше 650 публикаций), в том числе ряда монографий, ок. 20 изобретений[37][38]. С его именем связано становление pH-метрии и ионометрии, создание и организация производства измерительной аппаратуры и материалов, широко используемых в медицине, химической и атомной промышленности, в авиа-космической технике, в сельском хозяйстве и многих других областях. Он стоит у истоков промышленного производства pH-метров. Ученым проведены исследования тугоплавких оксидов и гетерогенных систем, разработан метод расчета изменений термодинамических свойств гетерогенных систем по данным о составе сосуществующих фаз и изменениях химического потенциала только одного компонента («метод третьего компонента», помимо естественнонаучной, имеющий глубокую философскую подоплёку[39], и называемый ещё «методом Шульца-Сторонкина»)[40][41][42][43][44]. М. М. Шульц обобщил условия устойчивого равновеся Гиббса для гетерогенных систем (1954). В рамках термодинамической теории существует «правило Филиппова-Шульца»[45][46]. Особым разделом в научном творчестве М. М. Шульца явилось изучение термодинамических свойств методом масс-спектрометрии. Получено обобщение экспериментальных данных о процессах испарения и термодинамических свойствах силикатных, боратных, германатных и фосфатных расплавов при высоких температурах. В количественном соответствии с результатами методов ЭДС и калориметрии определены термодинамические функции ряда систем. Этот метод особенно перспективен для исследования многокомпонентных систем, имеющих широкие практические области применения и по определённым причинам недоступных исследованиям другими термодинамическими методами. В последние годы научной деятельности М. М. Шульца получили развитие работы, направленные на создание единой шкалы pO для оксидных расплавов и исследование процессов стеклования[23].

Стеклянный электрод. Наука о стекле. Окислительный потенциал

Пионерские исследования Лендьеля и Блюма были развиты теми, кого прежде всего интересовала уже известная по Na+ чувствительность per se (то есть селективность Na+ только относительно H+) и определение, действительно ли электроды были обратимы в термодинамическом смысле. Обзор этой работы дан Шульцем, чьи исследования, как и Никольского с Толмачёвой, особенно значительны. Действительно, Шульц был первым, кто продемонстрировал на прямом сравнении с натрий-амальгамным электродом, что некоторые стёкла ведут себя как обратимые электроды для Na+ в нейтральном и щелочном pH.

— Дж. Эйзенман. Катионселективные стеклянные электроды и методы их применения.[47]

В 1951 г. М. М. Шульцем первым термодинамически строго доказана натриевая функция различных стёкол в разных областях pH, чем подтверждена справедливость одной из ключевых гипотез ионообменной теории стеклянного электрода — термодинамическая теория стеклянного электрода Никольского—Шульца—Эйзенмана[48], и что предвосхитило многие направления дальнейших исследований, а его первый труд «Исследования натриевой функции стеклянных электродов» относится к наиболее значительным из всех написанных по стеклянному электроду и открывает путь к промышленной технологии последнего, — формированию ионометрии со стеклянными, позднее — с мембранными электродами. В контексте развития «обобщенной» теории стеклянного электрода учёным установлено влияние механизма диффузионных процессов в стёклах и ионитах на их электродные свойства и получены новые количественные выражения, в которых учитываются динамические и энергетические характеристики ионообменников. М. М. Шульцем введено в термодинамическое рассмотрение процессов в мембранах представление о различной способности к диссоциации ионогенных групп стекла, что позволило в строгой аналитической форме связать электродные свойства стёкол и ионитов с их химическими особенностями.[33][49][50]. Возглавляя основанную им Лабораторию электрохимии стекла, выполнявшую совместно с рядом учреждений правительственное задание по разработке средств рН-метрии (с 1954), М. М. Шульц организовал систематизированное исследование электродных свойств стекол в зависимости от их состава, введя в практику в числе прочих — оригинальный метод использования с этой целью и самого стеклянного электрода («электродный метод»)[35].

Михаил Михайлович и сотрудники подробно изучили электродное поведение свыше тысячи различных по составу стёкол — поистине титанический труд.

…Первые результаты по Мёссбауэр-эффекту в железосодержащих стёклах упомянуты в диссертации Михаила Михайловича[35]. Сейчас их значительно больше, но здесь не место для их обсуждения. Замечу лишь, что спектр возможных состояний атомов железа, вообще говоря, оказывается чрезвычайно сложным и что для интерпретации Мёссбауэровских спектров данные, полученные М. М. Шульцем и сотрудниками представляют исключительный интерес.

— Из отзыва сотрудника Радиевого института им. В. Г. Хлопина профессора ЛГУ А. Н. Мурина.[51]

В 1950—1960 гг. М. М. Шульцем с сотрудниками на основании представительных серий стёкол было оценено влияние третьего компонента на электродные свойства щелочно-силикатных стёкол (в качестве такового выступал практически любой элемент периодической системы Д. И. Менделеева, способный присутствовать в стекле)[22][23].

М. М. Шульц показал возможность получения стеклянного электрода с red-ox функцией (1964), что позволило создать принципиально новую измерительную технику без применения драгоценных металлов, что дало огромный экономический эффект[22][52].

Силикаты

С назначением М. М. Шульца директором Института химии силикатов, учёному была доверена координация изысканий уникального центра, связанных с фундаментальными исследованиями обширного класса химических соединений — с изучением строения, структуры, состава и свойств веществ, в основе которых лежит кремний, в сочетании с кислородом и другими элементами на 90 % составляющий земную кору. Таким образом, основной задачей института являются исследования веществ наиболее распространённых в природе и, соответственно — в практике. Последнее предопределяет следующие, вторичные для данного учреждения изыскания: либо разработку на основе изучения силикатов аналогов различных минералов, либо — совершенно новых веществ, по тем или иным качествам превосходящих любые существующие в природе — создание таких важнейших материалов, как цемент, керамика, стекло, огнеупоры, эмали, покрытия, красители, используемые в строительстве, металлургии, в химической, оптической, электротехнической, авиационной, космической и других отраслях промышленности.

М. М. Шульц, придя в институт, в первую очередь основательно расширил применение термодинамических методов в исследовательской практике этого учреждения. Рядом важных свойств отличалась административная манера учёного. Возглавив большой коллектив исследователей, он не подчинил их деятельность своим интересам — с целью развития наиболее близких ему по тематике направлений в институте была создана лишь небольшая исследовательская группа; учёный не стал также замыкать большую часть проводившихся работ в пределах выгодных прикладных тем или выигрышных «модных» направлений, уводящих от фундаментальных исследований, свойственных основному предназначению этого учреждения (неотраслевую сущность и задачи его многократно подчёркивал ещё основатель института Илья Васильевич Гребенщиков[53][54]), тенденцию эту Михаилу Михайловичу удалось сохранить даже в самое тяжёлое для отечественной науки время[55].

Но если говорить о будущем, то важно качественному описанию законов придать количественную форму. Это будет то, о чём я Вам всё время говорю: умение сосчитать, количественно определить, как зависят свойства состава от внешних условий — температуры и давления. Такова связь прошлого, настоящего и будущего в науке, которую я представляю. Уточню, одна из связей. Что лежит на пути этой возможности? Необходимость объединения трёх теоретических методов: термодинамики, статистической физики и квантовой химии. Квантовая химия даёт нам сведения об интимных взаимодействиях частиц между собой.

Статистическая физика на основе этого взаимодействия выводит статистику большого количества частиц. Скажем, нас интересует не просто пара частиц, а материал, раствор. Так, в стакане помещается жидкость объёмом 180 кубических сантиметров и содержит она 1023 молекул. Это потрясающе огромное число. И физическая статистика позволяет нам вообразить, какими свойствами будет обладать такое колоссальное количество частиц. А уже со статистической физикой в аналитических формах прямо связаны термодинамические функции. Вот тогда мы и получим химические связи и свойства в явном виде.

— Из беседы корреспондента Виктора Сидорова с академиком М. М. Шульцем.[56]

Особенности М. М. Шульца, и как учёного, и как администратора отмечали многие. В числе их был и профессор Иван Фёдорович Пономарёв (1882—1982), «патриарх» силикатчиков, ученик Н. С. Курнакова и Г. А. Таммана, «заставший» ещё Д. И. Менделеева, сотрудничавший с Е. В. Бироном. Он был автором перевода монографии, настольной книги силикатчиков «Кремнезем и силикаты» А. Л. Ле Шателье, с которым был знаком и состоял в переписке. Иван Фёдорович, являясь вместе с И. В. Гребенщиковым, П. П. Будниковым и другими учёными одним из инициаторов создания Института химии силикатов, приветствовал назначение М. М. Шульца на должность руководителя этого исследовательского центра и пристально следил за его деятельностью. И. Ф. Пономарёв, проживший сто лет, до последних дней своих сохранял светлое сознание и ясность ума, последнее письмо учёный прислал М. М. Шульцу в 97 лет[57].

Согласно концепции стекла, сформированной М. М. Шульцем, им предложена новаторская идея введения для стекол и расплавов, по аналогии с pH для водных растворов, меры кислотности — pO (отрицательный логарифм активности кислородных ионов O2−) и стандартизации методов её измерения: степень рО обратнопропорциональна степени основности и концентрации оксида[23]. Идея эта, являя собой продолжение «растворной» тематики в традициях менделеевской школы, реализует также чаяния и предположения, высказанные Д. П. Коноваловым ещё в 1898 г. на X съезде Естествоиспытателей и врачей[58].

М. М. Шульц участвовал в создании волоконных световодов из безводного кварцевого стекла в сотрудничестве с академиком А. М. Прохоровым, академиком Е. М. Диановым и другими учёными[22]. Под руководством и при непосредственном участии М. М. Шульца разработаны жаропрочные неорганические покрытия для защиты конструкционных материалов космической техники (в том числе для военной ракетной техники, для космического корабля многоразового использования «Буран») и тонкослойные покрытия на полупроводниковый кремний для электронной промышленности, органо-силикатные корозионностойкие, антиобледенительные, электро- и теплоизоляционные, радиационностойкие покрытия для строительства, электротехники и судостроения. Немал вклад учёного в деле разработки новых строительных материалов[22][23]. Из проектов этого профиля следует отметить, например, осуществление в последние годы научного руководства академиком М. М. Шульцем исследований по программе «Инженерного центра каменного литья», выполнявшего заказы нескольких крупных строительных организаций[59].

Всё, что до этого я говорил, можно было бы определить как сведение химических проблем к физическим. Однако это неправильно.

Химия имеет собственные теоретические методы и подходы. Всё-таки в недрах химии родился Периодический закон, который до сих пор является руководящим при рассмотрении любых химических явлений и процессов. Уже потом физики раскрыли существующую природу этого закона. Менделеев не знал строения атома, но в том и проявился его гений: не зная строения атома, найти Периодический закон!

…Не на кончике пера физика появятся новые химические законы, а в лаборатории химика. А вот уж после этого пусть физика объяснит закон, а математика вооружит его чёткими формулами.

—Из беседы корреспондента Виктора Сидорова с академиком М. М. Шульцем.[56]

Традиция, преемственность, сотрудничество

М. М. Шульц, как и многие его предшественники и непосредственные учителя Б. П. Никольский и А. В. Сторонкин, принадлежал во всех направлениях своих исследований к школе М. В. Ломоносова — Д. И. Менделеева — Д. П. Коновалова — М. С. Вревского (разумеется, с включением в данное научное «родословие», в части его, касательство имеющей к термодинамике, Д. У. Гиббса). Это справедливо и в отношении его трудов в науке о стекле — учёный по праву занял место в когорте российских её создателей, которую составили: М. В. Ломоносов, Д. И. Менделеев, И. Ф. Пономарёв, Н. Н. Качалов, И. И. Китайгородский, И. В. Гребенщиков, А. А. Лебедев, Р. Л. Мюллер[60][61][62][63], К. С. Евстропьев[64], Е. А. Порай-Кошиц и многие другие, менее известные, но не забытые.

Школа М. М. Шульца — это 45 кандидатов наук, 8 докторов, из них двое — члены-корреспонденты РАН. Процесс становления учёного включает не только постижение теории и формальную практику, но и приобщение к научному мировоззрению руководителя, освоение методики эксперимента и развитие оригинальной методологии наставника. В соответствии со спецификой этой естественнонаучной школы к ней принадлежат не только универсанты, это — все сотрудники университетской лаборатории, и работавшие в институтской группе. С привлечением базы института выполнялись дипломные работы. Нужно отметить, что данная особенность служила тесному научному взаимодействию не только Института химии силикатов с университетом, но и многих других организаций, а многие их сотрудники также принадлежат к школе академика М. М. Шульца, и среди тех, кто через неё продолжает вышеозначенную традицию: И. Ю. Арчаков, В. А. Багатурова, Г. С. Багдасарова, А. А. Белюстин, С. А. Беседина, В. С. Бобров, Н. В. Борисова, И. М. Бушуева, И. В. Валова, Н. М. Ведищева, В. А. Долидзе, О. С. Ершов, Г. Г. Иванов, И. С. Ивановская, Е. Л. Кожина, В. Г. Конаков, Р. Константинова, Г. П. Лепнёв, Р. Мейснер, А. И. Парфёнов, М. М. Пивоваров, А. М. Писаревский, И. П. Полозова, А. Г. Сармурзина, Э. П. Саруханова, А. С. Сергеев, С. А. Симанова, Н. А. Смирнова, В. Л. Столярова, Су-Южень, А. М. Тойкка, В. М. Ушаков, Э. Хайденрайх, А. Н. Хуцишвили, Чень Деюй, Б. А. Шахматкин, С. И. Шорников, Х. М. Якубов и др.; но в некоторой степени причастны к ней, конечно, и все посещавшие лекции М. М. Шульца в Санкт-Петербургском университете и «техноложке»[22][23][65]. Школа «Термодинамика и химическое строение стекла и оксидных расплавов» (ИХС РАН), основанная академиком М. М. Шульцем, отнесена к числу ведущих научных школ России[66]

…В наши дни наука всё меньше развивается как наука одного учёного. Существует наука коллективов. Поэтому путь преодоления дифференциации — в создании коллективов из специалистов разного профиля, разного опыта, но объединённых одними задачами.

Между прочим, это — необходимость найти общий язык — одна из сложнейших проблем контакта, например, физика и химика. Они говорят об одних и тех же вещах, но на разных языках и зачастую при рассмотрении одной и той же проблемы видят задачу в разных аспектах.

… Но индивидуальность остаётся индивидуальностью. Способность поставить проблему, найти ключевую проблему науки, по-моему, сугубо индивидуальна. …Пусть кто-то на полгода, год, на десять лет раньше откроет, а логика развития науки, она и другого, и третьего приведёт к тому же самому открытию.

— Из беседы корреспондента Виктора Сидорова с академиком М. М. Шульцем.[56]

Учёный в течение более чем шестидесяти лет сотрудничал с очень многими исследователями — с довоенных лет, когда он начал работать над стеклянным электродом. Первые же опыты «внешнего» сотрудничества, вне стен университета, относятся к послевоенному времени, когда разработка средств контроля среды ядерного синтеза и формирования оружейного плутония имела первостепенное значение (именно в этих процессах крайне выжно термодинамическое понимание механизма натеривой функции и обратимости стеклянных электродов, которые незаменимы для аппаратного мониторинга pH растворов разделения урана и плутония, когда требования к корректности показаний аппаратуры без её калибровки чрезвычайно высоки), и впоследствии — с физиками и биологами, медиками и почвоведами, инженерами, производственниками и мн. др.

С конца 1940-х и вплоть до конца 1960-х годов М. М. Шульц поддерживал активные творческие отношения с П. А. Крюковым, ещё с 1930-х годов, как и сам М. М. Шульц, работавшим над стеклянным электродом, впоследствии — видным специалистом в гидрологии, океанологи и других смежных областях[67]. Двадцать лет они вели деловую переписку.

Первое большое и продолжавшееся много лет сотрудничество было связано также с pH-метрией, стеклянным электродом, с организацией его массового производства. Это были интенсивное взаимодействия с московскими (В. П. Юхновский, А. С. Беневольский и др.) и харьковскими учёными (В. В. Александров, Н. А. Измайлов), с Тбилисским СКБ «Аналитприбор» (В. А. Долидзе, Г. А. Симонян и мн. др.), а также — с «почтовыми ящиками» и многими другими организациями. В период с момента включения Гомельского завода измерительных приборов в производство аналитической аппаратуры в 1959 году только по 1967 год выпуск электродов стеклянных и вспомогательных — промышленного и лабораторного назначения, вырос с 1,5 тыс. почти до 2 млн шт. Количество электродного стекла всех типов, сваренного на заводе за этот же период выросло с 1 тыс. более чем до 200 тыс. кг[22][23].

Уже в пятидесятые годы ряд публикаций М. М. Шульца привлёк внимание иностранных учёных. Запросы делали: крупнейший специалист по теории стеклянного электрода академик Венгерской АН Б. Лендьел (венг. Lengyel Béla), известный английский «стекольщик» профессор Р. У. Даглас (англ. R. W. Douglas, впоследствии президент ICG[68] — см. ниже), выдающийся немецкий учёный, пионер электрохимической сенсорики академик К. Швабе (нем. K. Schwabe)[69]. Высочайшую оценку деятельности в развитии pH-метрии Б. П. Никольского и М. М. Шульца дал один из самых авторитетных специалистов в данной области — Р. Г. Бейтс (англ. Roger G. Bates[70]; с 1979 года М. М. Шульц входил в состав советской рабочей группы по сотрудничеству АН СССР и Национального бюро стандартов США, однако уже в профиле своей деятельности на посту директора ИХС — в том числе и в формировании Номенклатуры неорганических соединений ИЮПАК). В 1964 году американский биофизик Дж. Эйзенман (англ. G. Eisenman) издал объёмную монографию, в которую было включено несколько работ Б. П. Никольского, М. М. Шульца и др.

Многолетнее сотрудничество с 1950—1960-х годов связывало учёного с биологами, цитологами, медиками и почвоведами, это — сотрудники Института цитологии А. С. Трошин и А. А. Лев, плодотворной была работа с известным латвийским медиком, одним из основоположников теории внутрижелудочной pH-метрии Е. Ю. Линаром[71]. В то время, между прочим, М. М. Шульцем с сотрудниками успешно велась разработка радиокапсулы для гастроскопи этим методом — в период с 1950-х годов до недавнего прошлого — аналогичные задачи решались многими учёными развитых стран. Успешно развивалось сотрудничество с одним из первых учёных, занимавшихся микроэлектродным измерением электрического мембранного потенциала клетки — московским биофизиком Г. А. Куреллой[72]. Многие годы, с 1968-го, М. М. Шульц сотрудничал с академиком Ю. А. Овчинниковым, они работали в «мембранных» комиссиях академии, регулярным были их творческие контакты не только в пределах этой темы.

Первостепенное значение в научном творчестве имеет, как известно, такая древняя его форма как диалог (учёный отмечал важность для него живого общения — об этом знали многие). Он участвовал в бесчисленном множестве дискуссий, конференций, семинаров и других научных форумов. Существует много свидетельств его умению полемизировать, обладанию чувством юмора, его выдержке и такту в научной беседе. Эти его качества учитывались при поручении ему достаточно ответственных функций дипломатического характера, этим же определялось в какой-то степени его участие во многих комиссиях и комитетах.

В июле 1978 года в Йене (ГДР) в Университете имени Ф. Шиллера прошёл 1-й Коллоквиум Отто Шотта (1 Internationales Otto-Schott-Kolloquium. Der Friedrich Schiller Universität. Jena. 10 — 14 Juli 1978), посвящённый памяти немецкого «стекольщика», деятельность которого очень тесно связана с университетом научным сотрудничеством с Эрнстом Аббе (Ernst Abbe), известным немецким учёным, физиком-оптиком, создателем теории формирования изображений в микроскопе и технологии важных разделов оптико-механической промышленности. Программный комитет коллоквиума составили те, кто входил в число основных инициаторов мероприятия — профессора В. Фогель (нем. W. Vogel; ГДР), М. М. Шульц (СССР) и Н. Й. Крейдль (англ. Norbert J. Kreidl; США). Эта традиция продолжается и поныне[73]. И это лишь частный пример, иллюстрирующий активную роль М. М. Шульца в вопросах взаимодействия исследователей — он был в числе организаторов очень многих мероприятий такого рода.

Конечно, очень важен талант учёного, который видя обилие разрозненных добытых наукой фактов, почувствует: что-то должно появиться новое, как будто в сгустившейся грозовой атмосфере вот-вот обязательно сверкнёт молния. И почти всегда находится учёный, который также чувствует сгустившуюся атмосферу и готов совершить открытие. …Вот почему прогнозировать открытия всегда трудно. Иное дело — высказать желания. Это легче.

Конечно, очень хочется получить пластичные неорганические стёкла, но с прочностными свойствами современных нам стёкол. Некоторые сдвиги в решении этой проблемы есть.

Многие учёные мечтают получить ковкое стекло… Я думаю, на рубеже веков эта задача найдёт решение. А решению должно предшествовать понимание, как изменить структуру, чтобы получить нужные нам свойства. И тут… ладно уж, скажу, может быть, фантазируя: в металле существенна для нас так называемая металлическая связь. К этому, может быть, и надо идти в работе с оксидными материалами. Но как это сделать, я и сам не представляю. Понимаю, что тут важно исследовать связь электронного строения с механическими свойствами материала, что надо не так робко, как это делается сегодня, подходить к фундаментальным глубинным проблемам вроде пластичности оксидных материалов [74].

— Из беседы корреспондента Виктора Сидорова с академиком М. М. Шульцем.[56]

Невозможно назвать всех, кто в той или иной форме был сотрудником и соавтором М. М. Шульца, но нельзя обойти молчанием и его совместный научный труд с Е. А. Матеровой, О. К. Стефановой, О. В. Мазуриным, В. Л. Столяровой, В. И. Рахимовым, Р. Б. Добротиным, В. В. Моисеевым; — и тот стимул, который давало этим исследованиям, возможно, не всегда строго предметное, но взаимно обогащавшее соприкосновение с такими учёными, как С. А. Щукарев, Г. Н. Флёров, Е. Ф. Гросс, А. М. Прохоров, Н. Н. Семёнов, А. И. Берг, Н. М. Жаворонков, В. А. Фок, Ж. И. Алфёров, А. Н. Мурин, Ю. В. Морачевский, В. И. Гольданский, К. Я. Кондратьев, Н. П. Харитонов, А. Н. Лазарев, В. Н. Филиппович, Н. А. Торопов, Н. А. Домнин, Я. В. Дурдин, Е. А. Порай-Кошиц, К. П. Мищенко, К. С. Евстропьев, Л. С. Лилич, В. М. Вдовенко, М. С. Захарьевский, М. П. Сусарев, В. В. Пальчевский, Ф. М. Куни, Х. М. Якубов и многими другими участниками общего дела — созидательного познания природы.

Много лет развивалось сотрудничество с венгерскими, немецкими, индийскими, французскими, американскими, итальянскими, испанскими, японскими, чешскими и словацкими, китайскими учёными, исследователями многих других стран. Среди них были такие признанные специалисты в своих дисциплинах, как Д. Изард (англ. J. O. Isard), Ф. Бауке (нем. F. Baucke), Э. Пунгор (венг. E. Pungor); — президенты ICG: Н. Й. Крейдль (англ. N. J. Kreidl, US), Д. Стивелс (нидерл. J. M. Stevels, NL), Р. У. Даглас (англ. R. W. Douglas, UK), E. Станек (чеш. J. Stanek, CZ), П. Жиляр (фр. P. Gilard, BE), Х. Шольце (нем. H. Scholze, DE), В. Готтарди (итал. V. Gottardi, IT), В. Приндл (англ. W. R. Prindle, US), Й. Петцольдт (нем. J. Petzoldt, DE), Д. Пай (англ. L. D. Pye, US), Х. Шаффер (нем. H. A. Schaeffer, DE), А. Яраман (A. Yaraman, TU), Н. Сога (N. Soga, JP)[68] и мн. др. Плодотворными были научные контакты с известным геохимиком, минералогом, таким же последовательным сторонником насажденения термодинамических методов, А. Муаном (норв. Arnulf Muan, США), который в начале 1970-х годов вёл курс лекций в Москве, тогда же он посещал Институт химии силикатов[75]. Много лет поддерживали научный диалог М. М. Шульц и Ф. Брэй (англ. Philip Bray, США) — пионер исследований стёкол методом ЯМР[76]. Такими же взаимно полезными были — сотрудничество и с профессором П. Хагенмюллером (фр. Paul Hagenmuller, Франция) и многими другими французскими учёными; — некогда возглавлявшим французскую космическую программу, а впоследствии — одним из руководителей старейшей французской стекольной компании Сан-Гобен, президентом ICG Ж.-П. Коссом (фр. J.-P. Causse)[68][77], — работа с английским «стекольщиком» профессором А. Райтом (англ. Adrian C. Wright)[23][78][79], — американской исследовательницей И. Менгер (англ. Eve Menger), представлявшей правительственную программу и крупнейшую стекольную корпорацию Корнинг[80].

Много сделав для отечественного естествознания, — для развития международного научного сотрудничества, М. М. Шульц, прежде всего, озадачен был интересами России, — собственным он уделял мало внимания, вероятно, его можно отнести к ныне редко встречающимся романтикам науки.

В 1978 году М. М. Шульц был включён в Совет Международной Комиссии по стеклу, единственного в то время объединения, в котором были представлены все развитые страны мира: учёному принадлежит заслуга принятия в 1979 г. России в эту наиболее авторитетную организацию данного профиля (ICG — осн. в 1933 г.[81]), первым её ассоциированным членом, представлявшим страну, стал Институт химии силикатов АН СССР; а в июле 1989 году, в дни своего 70-летия, М. М. Шульц был президентом проходившего в Ленинграде XV Международного конгресса по стеклу[82]. 7-9 сентября 1999 года прошла Международная конференция «Термодинамика и химическое строение расплавов и стёкол», посвящённая 80-летию академика М. М. Шульца (Санкт-Петербург, ИХС, Российская Академия Наук)[23]. Он был президентом Российского керамического общества (1995—2002). 1 июля 2009 года в день 90-летия академика М. М. Шульца в Институте химии силикатов прошла конференция, посвящённая памяти учёного.[83].


Награды и научное признание

  • 1996 — Лауреат премии Международной академической издательской компании (МИАК) «Наука-Интерпериодика» за цикл статей «Термодинамика стёкол и стеклообразующих расплавов; теория и эксперимент»;
  • 2000 — Лауреат премии Международной академической издательской компании (МИАК) «Наука—Интерпериодика» за цикл статей «Современная термодинамика и теоретические исследования»;
  • 2003 — лауреат премии им. Д. И. Менделеева за цикл фундаментальных и прикладных исследований в области физико-химии и термодинамики оксидных систем, обеспечивающих создание новых стеклообразных и керамических материалов для машиностроения, строительства и приборостроения[84] (в числе трех естествоиспытателей города, награждённых по случаю 300-летнего юбилея Санкт-Петербурга);
  • Почётный профессор Технологического института (1998)
  • Почётный профессор СПбГУ (2005);
  • Заслуженный инженер России (11 сентября 2000)[85];

С 1991 года к государственным наградам орденского статута не представлялся.

7 апреля 2001 года президентом В. В. Путиным без видимых формальных поводов и причин — «за большой вклад в развитие отечественной науки и подготовку высококвалифицированных кадров» академику М. М. Шульцу была выражена благодарность.[86][87][88]

Удостоен многих медалей, в том числе «За оборону Ленинграда» (1943), «За трудовое отличие» (1961), «Ветеран труда» (1985), медалей ВДНХ, и иностранных, государственных грамот и др. специальных наград. М. М. Шульц был председателем и состоял во многих государственных и международных комиссиях, комитетах и научных обществах.

Адреса в Санкт-Петербурге

  • Мемориальная доска на фасаде здания Института химии силикатов им. И. В. Гребенщикова — стрелка Васильевского острова, набережная Макарова, дом № 2. Доска открыта в день 90-летия академика М. М. Шульца — 1 июля 2009 года[89][90].

Напишите отзыв о статье "Шульц, Михаил Михайлович"

Примечания

  1. См. статью о его родном дядюшке — Льве Александровиче Шульце; помимо многочисленных документов Архива академика М. М. Шульца, имеются публикации, свидетельствующие о его происхождении, вероисповедании и взглядах его родителей. Например — Шульц А. М. История одного рода. // Немцы в России. Люди и судьбы. Сборник статей. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 1998. — С. 273 (присутствие статьи в сборнике связано исключительно с происхождением его предков по линии отца — до XIX века). Еще прапрадед М. М. Шульца, Александр Иванович Шульц, был православным (см. о нем в статье о А. А. Майере). Об этом сам М. М. Шульц говорит: «…Фамилия у меня немецкая, но я знаю точно, что от моего прапрадеда все Шульцы были людьми православными и к национальности моя фамилия отношения не имеет. Фамилия моей матери — Барсукова, Лачинова — моя бабушка, Осипова — прабабушка» («Михаил Михайлович Шульц». К 80-летию со дня рождения… — СПб.: Институт химии силикатов РАН; «Гиляк». 1999). М. М. Шульц был крещен в 1919 году в Петрограде, отпет в Константино-Еленинском монастыре в субботу 14 октября 2006 года — в день Покрова Пресвятой Богородицы.
  2. РГА ВМФ, ф. 432, оп. 1, д. 8072, лл. 56—58 — Последний основной выпуск ИМКК (произведённые в мичмана 30 июля 1916 года), к которому и принадлежал М. А. Шульц, в то время — старший гардемарин
  3. Список старшинства офицерских чинов Флота и Морского ведомства. Часть I. — Петроград: Издание Главного Управления по делам личного состава Флота. 1917. C. 74
  4. А. И. Шульц (в 1889 году окончил Павловское военное училище), с 1896 года — пробирер в Донском, Рижском, Костромском (Красное Село) пробирных округах; с 1912 года — губернский пробирер в Бердичеве (к 1917-му — статский советник); после 1917 года — губернский пробирер в Одессе, далее — снова в Костромском. Адрес-календари 1896—1917
  5. [www.assay.ru/podr5.html Российская государственная пробирная палата]
  6. На Юго-Западном фронте: в апреле 1914-го — поручик, команндир 2 роты 422 пешей Волынской дружины, этапный комендант Тарногрода (посёлок в Люблинской губернии, Билгорайского уезда, близ австрийской границы — Брокгауз и Ефрон); 1915 — зауряд-капитан, к 4 августа 1916 — капитан; участник Галицийской битвы и Брусиловского прорыва — РГИА: ф. 1405, оп. 427, ед. хр. 586; ф. 789, оп. 13, ед. хр. 133)
  7. В вооспоминаниях Михаила Михайловича есть заметки о деде, у которого он некоторое время жил после ареста отца в 1925-м году, — о том, что в его доме была большая стена целиком закрытая клетками с птицами, аквариумы, свора, — по дому бегали лисы…: об этом пишет и Сергей Бондарин в книге «Прикосновение к человеку» (М.: Советский писатель. 1973. С. 155 — «бородатый Шульц»), где сказано, что [www.stihi-rus.ru/1/Bagrickiy/44.htm «Трясина»] написана Э. Багрицким под впечатлением от охоты, на которую его брал Александр Иванович; [www.stihi-rus.ru/1/Bagrickiy/33.htm «Птицелов»], определённо, также навеян его образом. А. И. Шульц был знаком с В. Г. Короленко, В. В. Бородаевским, Л. А. Тихомировым, Н. С. Тютчевым. У А. И. Шульца было восемь детей: в браке с Е. Д. Лачиовой — три сына и одна дочь; и от второй жены, Я. Ф Грюнберг, также — три сына и дочь.
  8. Бочагов А. Д. Петербургская городская дума в биографиях её представителей. (1904−1910) — СПб. 1904. С. 254, 255
  9. Альбом господ гласных петербургской городской думы. СПб. 1903
  10. 1 2 Журналы заседаний СПб Городской Думы. СПб 1894—1913
  11. Известия Петербургской Городской Думы. СПб. 1894—1913
  12. [www.unilib.neva.ru/dl/405/Descriptions/book_68.htm Обложка справочника «Инвентарь недвижимых имуществ города С.-Петербурга: 1903», выпущенного Оценочной комиссией под предс. И. А. Шульца]
  13. О книге «Инвентарь недвижимых имуществ города С.-Петербурга: 1903», выпущенной Оценочной комиссией под председательством И. А. Шульца — Книжная летопись Санкт-Петербурга. 1. Издания XVIII — начала XX вв.
  14. Родная сестра И. А. Шульца, Александра Александровна, была женой генерала А. С. Курбатова, первого директора [www.ruscadet.ru/history/rkk_1701_1918/1883_1918/pskov/comm.htm Псковского кадетского корпуса], впоследствии — директора 2-го СПб кадетского корпуса.
  15. О её брате см. — А. Б. Нагель
  16. [sites.utoronto.ca/tsq/11/Laskin.shtml Александр Ласкин. Гоголь-моголь. Главы из документальной повести об А. Р. Эберлинге — Toronto Slavic Quarterly сайта University of Toronto]
  17. О старшей сестре Е. С. Барсуковой, Людмиле Сергеевне Барсуковой-Тонгу — в книге Эйлин Хантер и Нариссы Чакробон. Катя и принц Сиама. — М.: ОАО «Издательский дом „Городец“». 2004. С. 155 ISBN 5-9584-0060-6 (в книге, как и в первоисточнике, принц Тонгтикаю-Тонгу назван Тхонгротом; вообще в этом произведении, при всей его романтчности, масса неточностей и нелепиц, в особенности — касательно русской истории) — Elene Hanter with Narissa Chakrobongse. Katya & The Prince of Siam. Bangkok. River Books. 1994. P. 131 ISBN 0-904568-76-8
  18. [www2.gladsaxegymnasium.dk/2/galster/med200.htm Биография Антона Шульца из книги Георга Геслера. Датские и норвежские медальеры с 1533 года. Копенгаген. 1936. С. 200—203]
  19. [hermitagemuseum.org/fcgi-bin/db2www/descrPage.mac/descrPage?selLang=Russian&indexClass=SCULPTURE_RU&Query_Exp=%28WOA_TYPE+%3D%3D+%22%C0%D5%DB%EC%D5%E4%22%29+AND+%28WOA_CNTR_ORG+%3D%3D+%22%C0%DE%E1%E1%D8%EF%2C+%C1%D0%DD%DA%E2-%BF%D5%E2%D5%E0%D1%E3%E0%D3%22%29&PID=JRTH-601&numView=1&ID_NUM=18&thumbFile=%2Ftmplobs%2FOGYPI9C6OCHD24OC6.jpg&embViewVer=last&comeFrom=browse&check=false&sorting=WOA_AUTHOR%5EWOA_NAME&thumbId=6&numResults=18&author=%C8%E3%DB%EC%E6%2C%26%2332%3B%B0%DD%E2%DE%DD О копире медальона Антона Шульца для Столпа в честь Северных побед Петра Великого]
  20. [www.coins-and-medals.ru/medals/authors/schultz.shtml?rus Антон Шульц — Отдел нумизматики ГМИИ им. А. С. Пушкина]
  21. Судьба «Данаи» — «Наука и жизнь», № 7. 1988, стр. 109 ISSN 0028-1263
  22. 1 2 3 4 5 6 7 Михаил Михайлович Шульц. Материалы к библиографии учёных СССР. АН СССР. Серия химических наук, вып. 83. — М.: «Наука», 1989. — ISBN 5-02-001953-4.
  23. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Михаил Михайлович Шульц. Материалы к библиографии учёных. РАН. Химические науки. В.108. Издание второе, дополненное. «Наука». М. 2004 ISBN 5-02-033186-4
  24. Красильников C. А. На изломах социальной структуры. Маргиналы в послереволюционном российском обществе (1917 — конец 1930-х годов). — Новосибирск: НГУ. 1998
  25. До войны Михаил Шульц был женат на своей сокурснице Марине Владимировне Серебряковой (официально — до 10 февраля 1944 г.). В августе 1941 года он добровольцем ушёл на фронт, а в феврале 1944 был в Ленинграде — именно для расторжения брака. 1 июня 1944 года Михаил Шульц и Нина Паромова в «самоволке» в ЗАГСе посёлка Песочный (ближайшем от батальона) оформили брак. Вот как он сам рассказывает об этом: «…Я обратился к комбату за разрешением оформить брак… Было это накануне наступления и он отказал… — терпи, мол. Но дело молодое, куда там — терпи! Ребята подсказали — идите в Песочную… Так и сделали. Пошёл с нею в самоволку, по тылам, не очень опасаясь быть задержанным патрулём, потому что за три года я в этих лесах каждую тропинку выучил. В общем, оформили отношения. А потом было наступление, мы атаковали противника и выбили его с оборонительных рубежей». — «Михаил Михайлович Шульц». К 80-летию со дня рождения… — СПб.: Институт химии силикатов РАН; «Гиляк». 1999
  26. [www.pobediteli.ru/russia/severo-zapad/st-peterburg/sh/shu-shum/index.html Победители. Солдаты Великой войны.]
  27. 1 2 [www.spbumag.nw.ru/2006/20/14.shtml А. М. Тойкка. Ученый-естествоиспытатель и художник-философ в одном лице. Вспоминая Михаила Михайловича Шульца. — Санкт-Петербургский университет. № 20 (3743), 31 октября 2006 года]
  28. Нина Дмитриевна Шульц умерла 2 января 2016 года
  29. [gatchina3000.ru/great-soviet-encyclopedia/bse/124/771.htm Большая советская энциклопедия]
  30. Зайцева Е. А., Горячева В. И. [www.chem.msu.su/rus/history/acad/rakovski.html Член-корреспондент Раковский Адам Владиславович] Члены Российской академии наук, чьи годы учебы или работы связаны с факультетом. Химический факультет МГУ. Проверено 4 сентября 2016.
  31. [www.chem.msu.su/rus/history/acad/gerasimov.html Член-корреспондент Герасимов Яков Иванович] Члены Российской академии наук, чьи годы учебы или работы связаны с факультетом. Химический факультет МГУ. Проверено 4 сентября 2016.
  32. Из воспоминаний М. М. Шульца. Весна 1944-го. — Архив академика М. М. Шульца.
  33. 1 2 Шульц М. М. Исследование натриевой функции стеклянных электродов. Учёные записки ЛГУ № 169. Серия химических наук № 13. 1953. стр. 80—156
  34. [thermo.itcwin.com/pdf/school.pdf А. И. Русанов, М. М. Шульц. Химическая термодинамическая школа Санкт-Петербургского университета.]
  35. 1 2 3 Электродные свойства стёкол. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора химических наук. Изд. ЛГУ. Ленинград. 1964
  36. Президиум Центрального правления ВХО им. Д. И. Менделеева. Выписка из протокола № 13 от 19 апреля 1990 года: О председателе секции физической и коллоидной химии ЦП ВХО. Академик А. В. Фокин, учёный секрктарь О. М. Гущина — Архив академика М. М. Шульца
  37. «М. М. Шульц никогда не использовал своё высокое научное звание и административное положение для формального увеличения количества своих публикаций или числа учеников. Для него было характерно очень бережное отношение к авторскому праву и научной карьере своих сотрудников». — Столярова В. Л. Роль М. М. Шульца в развитии масс-спектрометрии термодинамических исследований оксидных систем и материалов. (Вестник Санкт-Петербургского университета; Серия 4. Выпуск 1. Март 2010. Физика, химия. С. 137)
  38. [vestnik.unipress.ru/pdf10/s04/s04v1_10_S.pdf Вестник Санкт-Петербургского университета; Серия 4. Выпуск 1. Март 2010. Физика, химия; химический раздел номера посвящённый 90-летию М. М. Шульца]
  39. Платоновское мироздание требует трех элементов, что у Аристотеля выражено категорическим силлогизмом: между крайними терминами S и P помещен средний M — в схему противоречия включается третий компонент. Оппозиции: качественное различие ресурсов, соприкосновение, механизмы неравновесности, феномен ограниченности и квантования, фазовые переходы — моносценарий, заключающий только субстрат развития, гомеостаза. Переход к устойчивым системам требует дополнения оппозиции третьим компонентом, а с этого начинается и переход к полисценарности, полилогичности. — Системный подход в современной науке. М.: Прогресс-Традиция, 2004
  40. [www.nglib.ru/book_view.jsp?idn=013343&page=777&format=free Радиохимия и химия ядерных процессов. Под редакцией А. Н. Мурина, В. Д. Нефёдова, В. П. Шведова. ГНТИ химической литературы. Ленинград. 1960. С. 41]
  41. [www.ras.ru/download/otch02_2.doc Установлены новые термодинамические положения для бивариантных тройных систем, являющихся развитием правил Шульца—Сторонкина. (СПбГУ) — Предложена принципиально новая методика измерения ЭДС высокотемпературных оксидных расплавов с использованием капельного электрода, позволяющая изучать кислотно-основные свойства расплавов тугоплавких оксидов, взаимодействующих с веществом солевого мостика электрохимической ячейки. (ИХС РАН) — Химическая термодинамика и термохимия — Отчёт о деятельности Российской Академии Наук в 2002 году. «Наука». Москва. 2003 ISBN 5-02-008791-2]
  42. Проблемы современной химии координационных соединений. Выпуск 5. Под редакцией профессора М. А. Якимова. Л.: Издательство ЛГУ. 1975. С. 37
  43. Вопросы термодинамики гетерогенных систем и теории поверхностных явлений. Выпуск 5. Под редакцией профессора А. В. Сторонкина и профессора В. Т. Жарова. Л.: Издательство ЛГУ. 1979. С. 222
  44. Химические реактивы и препараты. Труды ИРЕА. Выпуск 30. М.: ИРЕА. 1967. С. 446
  45. Русанов А. И. Мицеллообразование в растворах поверхностно-активных веществ. — СПб.: «Химия», 1992. — С. 271. — ISBN 5-7245-0756-0.
  46. [www.chem.spbu.ru/cht.html СПбГУ. Учебно-научный центр. Кафедра и отдел химической термодинамики и кинетики.]
  47. Advances in Analytical Chemistry and Instrumentation. V. 4. Edited by Charles N. Reilley. Interscience Publishers a division of John Wiley & Sons Inc. New York — London — Sydney. 1965. P.220; Эйзенман Дж. Катионселективные стеклянные электроды и методы их применения. — Материалы Первого международного биофизического конгресса (Стокгольм, июль-август 1961 г.). «Наука». Москва. 1964. С.216 (в статье дан перевод текста аналогичного тексту первого источника, однако неудовлетворительные литературные качества и ряд грубых ошибок в транскрипции фамилий вызвали потребность нового перевода первоисточника).
  48. A. A. Belyustin. Silver ion Response as a Test for the Multilayer Model of Glass Electrodes. —Electroanalysis. Volume 11, Issue 10-11, Pages 799—803. 1999
  49. Эйзенман Дж. Катионселективные стеклянные электроды и методы их применения. — Материалы Первого международного биофизического конгресса (Стокгольм, июль-август 1961 г.). «Наука». Москва. 1964. С.216
  50. Advances in Analytical Chemistry and Instrumentation. V. 4. Edited by Charles N. Reilley. Interscience Publishers a division of John Wiley & Sons Inc. New York — London — Sydney. 1965. P.220
  51. Архив М. М. Шульца. Отзывы о докторской диссертации
  52. «…Большая группа работ учёного посвящена исследованию взаимодействия стёкол с расплавами солей. Прикладное значение этих работ настолько велико, что сегодня трудно подсчитать даже примерную их эффективность для народного хозяйства страны» — здесь речь идёт несколько об ином аспекте деятельности учёного, но экстраполируя эту оценку на всё его научное наследие, можно отметить, что экономический эффект деятельности М. М. Шульца на благо России измерялся огромными цифрами — это констатируют многие другие публикации, в том числе — статистические, посвящённые фактам оценки его труда государственными наградами. — «Новое поплнение академии» (Ж. И. Алфёров, М. М. Шульц, А. С. Бушмин) // «Ленинградская правда», № 70 (19523) 24 марта 1979. С. 3.
  53. [vivovoco.astronet.ru/VV/PAPERS/BIO/SOI50/GREBEN.HTM О. С. Молчанов, В. С. Молчанова. Илья Васильевич Гребенщиков.]
  54. Принципиальной была точка зрения И. В. Гребенщикова о нецелесообразности организации структуры института по отраслям силикатной промышленности, то есть о нецелесообразности создания лабораторий по исследованию керамики, цемента, стекла или огнеупоров, что могло бы привести к дублированию деятельности отраслевых институтов. Он считал, что тематика академического института должна быть направлена на познание объектов исследования, предусматривать синтез и всестороннее изучение свойств различных соединений кремния, а не подменять тематику отраслевых институтов. — М. М. Шульц, В. П. Барзаковский. Двадцать пять лет Институту Химии Силикатов. 1973; — М. М. Шульц, Н. П. Данилова. Институту химии силикатов — пятьдесят лет. Сборник «Физикохимия силикатов и оксидов». «Наука». СПб. 1998. Стр. 3—6
  55. М. М. Шульц «…Никаких новых технологий не будет без фундаментальных исследований» — «Индустриальный Петербург». № 2. 2000. С. 71
  56. 1 2 3 4 «Считаю, что химия пронизывает всё...» — «На пороге XXI века». Лениздат. 1986
  57. Шульц М. М., Данилова Н. П. Институту Химии Силикатов — пятьдесят лет. Сб. «Физикохимия силикатов и оксидов». «Наука». СПб. 1998. Стр. 4
  58. «О химическом сродстве» — речь Д. П. Коновалова на Общем собрании X съезда русских естествоиспытателей и врачей в Киеве, 30 августа 1898 — отдельный оттиск из Дневника съезда. С.9
  59. [souzlit.ru/195.html Евсеев В. И., Байрон В. Г., Вагин В. В., Крылов В. С. Конструкции и изделия из каменного и шлакокаменного литья. — Союз литейщиков Санкт-Петербурга]
  60. [www.chem.spbu.ru/lab_pp.html Лаборатория химии стеклообразных полупроводников]
  61. [www.chem.spbu.ru/ele.html Кафедра электрохимии и химии полупроводников]
  62. [www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pages.xtmpl?Key=19475&page=99 Бардина Н. Г. Моя жизнь. Виграф. Москва. 2004.]
  63. [www.memorial.krsk.ru/Articles/IvanovB/6.htm Б. Иванов. Плата за платину]
  64. [spbty.fatal.ru/About/Facul/F1/f1b.htm Кафедра химической технологии стекла и силикатов Технологического института]
  65. [www.spbumag.nw.ru/2004/27/17.shtml Евгений Александрович Губанихин: «Стартовая цена» выпускников российских вузов ещё слишком мала. — «Санкт-Петербургский университет» № 27 (3686-3687), 26 ноября 2004 года]
  66. Ведущие научные школы России. Справочник. Вып. 1. — М.: «Янус-К», 1998. — С. 342. — ISBN 5-8037-0009-6.
  67. [www.che.nsk.su/legends/Krjukov/noname.html Институт неорганической химии им. А. В. Николаева. СО РАН. Памятная дата. Столетие со дня рождения Петра Алексеевича Крюкова]
  68. 1 2 3 [www.icg.group.shef.ac.uk/History.htm История ICG (Международной Комиссии по стеклу)]
  69. [de.wikipedia.org/wiki/Kurt_Schwabe Об академике Курте Швабе в dewiki]
  70. [www.iupac.org/publications/ci/2001/may/nist2.html#participation Роджер Бейтс, играл видную роль в деятельности Национального бюро стандартов США, учёный был членом трёх комиссий IUPAC с 1953 по 1983. Известен его большой вклад в разработку pH-шкалы]
  71. Линар Е. Ю. Кислотообразовательная функция желудка в норме и патологии. Рига. «Зинанте». 1968. С. 139
  72. [evolution.powernet.ru/library/sun.htm Об исследованиях Г. А. Куреллы и Литвина Ф. Ф. — Кондрашин А. А., Самуилов В. Д. Солнце — энергия — жизнь. // Теория эволюции как она есть.]
  73. [www.uni-muenster.de/Chemie.pc/eckert/lectures.html#2006 В июле 2006 года в Йенее прошёл 8-й Международный Отто Шотт-коллоквиум (Otto Schott-Kolloquium on Glasses, University of Jena, July 2006).]
  74. [www.gazeta.ru/science/2008/06/23_a_2763276.shtml Любопытно, что приблизительно об этом же говорится в конце статьи о новом модельном методе исследования строения стекла; только «с другой стороны» — речь идёт о структурном изменении металла, которое, возможно, сделает его прозрачным. — Алексей Петров. Твердеть стеклу мешают многогранники. — газета.ру 23. 06. 08]
  75. [www.minsocam.org/ammin/AM77/AM77_886.pdf Mysen Bjorn O. Memorial of Arnulf Muan 1923—1990]
  76. [www.eastbayri.com/detail/84983.html?content_source=archive&category_id=&search_filter=Bray+Philip+James+&list_type=&order_by=&order_sort=&content_class=&sub_type=&town_id= Philip James Bray]
  77. [ecole.org/orateurs/OR0149 Парижская школа. Жан-Пьер Косс]
  78. [www.societyofglasstechnology.org.uk/cgi-bin/open.cgi?page=pubs/borii&sessionid=8107 Society of Glass Technology — p. 215]
  79. [www.springerlink.com/content/g2160g4r23522486/fulltext.pdf?page=1 A. Wright and co-workers — On the Occasion of the 80th Birthday of Academician Mikhail Mikhailovich Shultz/ Glass Physics and Chemistry, Vol. 27, No. 2, 2001, pp. 97-113]
  80. [www.corning.com/ru/ru/about_us/research.aspx История и предпосылки создания Научного Центра Corning в С.-Петербурге]
  81. [www.icg.group.shef.ac.uk/ International Commission on Glass]
  82. [www.icg.group.shef.ac.uk/Meetings.htm Конгрессы Международной комиссии по стеклу]
  83. [www.isc.nw.ru/Rus/RCS/download/iicongressrcs.pdf Материалы Второго съезда Российского керамического общества]
  84. [www.spbrc.nw.ru/about/prize/prize_spbrc/shultsmm 2003 г. - академик Шульц Михаил Михайлович]. Карточка награждённого премией. СПбНЦ РАН. Проверено 24 января 2014.
  85. Президиум Российской инженерной академии постановлением № 33 от 11 сентября 2000 года присвоил Шульцу Михаилу Михайловичу почётное звание «Заслуженного инженера России». Президент Б. В Гусев, главный учёный секретарь И. К. Растегаев
  86. [www.alppp.ru/law/konstitucionnyj-stroj/prezident---glava-gosudarstva/17/rasporjazhenie-prezidenta-rf-ot-07-04-2001--186-rp.pdf Распоряжение президента В. В. Путина от 7 апреля 2001 г. № 186-рп]
  87. [www.jurbase.ru/texts/sector083/tes83681.htm Распоряжение президента В. В. Путина от 7 апреля 2001 г. № 186-рп]
  88. «Поводом для внимания президента был явно не юбилей учёного — Шульцу скоро исполнится 82 года… Остаётся заключить, что благодарность выражена не „в связи с…“, а „за“ — как написано в тексте, „за большой вклад в развитие отечественной науки и подготовку высококвалифицированных кадров“» — Виктор Соснов. «Спасибо за всё!» // Еженедельная газета научного сообщества «Поиск», 4 июня 2001 года
  89. [www.ras.ru/presidium/documents/directions.aspx?ID=c58c0aa7-177e-4e18-aca1-6aeb3cf8cb60 Постановление президиума Российской Академии Наук № 262 от 11 декабря 2007 «Об увековечении памяти акаде­мика М. М. Шульца»: «В этом здании с 1972 года по 2006 год работал выдаю­щийся российский ученый физикохимик, Герой Социалистического Труда академик Михаил Михайлович Шульц».]
  90. [www.ksp.assembly.spb.ru/printdoc?tid=&nd=891804739&prevDoc=891804739&spack=110listid%3D010000000100%26listpos%3D521%26lsz%3D8459%26nd%3D1300077%26nh%3D0%26prevdoc%3D8395983%26start%3D520%26tid%3D%26 Постановление правительства Санкт-Петербурга от 24 февраля 2009 года № 206: Установить в 2009 году на фасаде дома № 2 по наб. Макарова мемориальную доску со следующим текстом: «В этом здании с 1972 по 2006 год работал выдающийся российский ученый физикохимик академик Михаил Михайлович Шульц»]

Литература

  • Михаил Михайлович Шульц. Материалы к библиографии учёных СССР. АН СССР. Серия химических наук, вып. 83. — М.: «Наука», 1989. — ISBN 5-02-001953-4.
  • Михаил Михайлович Шульц. Материалы к библиографии учёных. РАН. Химические науки. Вып. 108. Издание второе, дополненное. — М.: «Наука», 2004. — ISBN 5-02-033186-4.
  • [vestnik.unipress.ru/pdf10/s04/s04v1_10_S.pdf Вестник Санкт-Петербургского университета; Серия 4. Выпуск 1. Март 2010. Физика, химия; химический раздел номера посвящён 90-летию М. М. Шульца: Морачевский А. Г. Михаил Михайлович Шульц — С. 79; Белюстин А. А., Борисова Н. В. Михаил Михайлович Шульц. Краткий очерк научной, научно-организационной, педагогической и общественной деятельности — С. 81; Писаревский А. М., Полозова И. П. Редокс-измерения в растворах с низким значением EH — С. 100; Пешкова М. А., Сокальски Т., Михельсон К. Н., Левенстам А. Резкое улучшение нижнего предела функционирования ионоселективных электродов путём оптимизированной гальваностатической поляризации — С. 109; Киприанов А. А. Оксигалогенидные электродные стёкла: особенности связывания галогенов стеклообразующим расплавом. — С. 122; Столярова В. Л. Роль М. М. Шульца в развитии масс-спектрометрии термодинамических исследований оксидных систем и материалов. — С. 133; Иванов-Павлов Д. А., Конаков В. Г., Голубев С. Н., Ануфриков Ю. А. Исследование взаимосвязи фазового состава керамик Y2O3—TiO2—ZrO2 и их электрохимических характеристик. — С. 142; Русанов А. И. М. М. Шульц и химическая термодинамика — С. 149; Тойкка А. М. Михаил Михайлович Шульц: встречи и впечатления — С. 153]
  • Эйзенман Дж. Катионселективные стеклянные электроды и методы их применения. // Материалы Первого международного биофизического конгресса (Стокгольм, июль-август 1961 г.). — М.: «Наука», 1964. — 216 с.
  • Advances in Analytical Chemistry and Instrumentation. V. 4. Edited by Charles N. Reilley. — New York — London — Sydney: Interscience Publishers a division of John Wiley & Sons, Inc., 1965. — 220 p.
  • Glass Electrodes for Hydrogen and other Cations. Principles and practice. Edited by George Eisenman. — NY.: Marcel Dekker, Inc., 1967.
  • «О химическом сродстве» // Речь Д. П. Коновалова на Общем собрании X съезда русских естествоиспытателей и врачей в Киеве, 30 августа 1898. Отдельный оттиск из Дневника съезда. — 9 с.
  • На пороге XXI века. Интервью с ленинградскими академиками. — Л.: Лениздат, 1986. — С. 219—239.
  • 275 лет Санкт-Петербургскому государственному университету. Летопись 1724—1999. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999. — Сс. 338, 341—342, 357—358, 362, 370, 373—374, 381—389, 397, 409. — ISBN 5-288-02146-5.
  • Летопись событий в Университете — [www.spbu.ru/about/arc/chronicle/chronicle/1950-1959/ 1950—1959 годы], [www.spbu.ru/about/arc/chronicle/chronicle/1970-1974/ 1970—1974 годы], [www.spbu.ru/about/arc/chronicle/chronicle/1975-1979/ 1975—1979 годы], [www.spbu.ru/about/arc/chronicle/chronicle/1980-1984/ 1980—1984 годы] и [www.spbu.ru/about/arc/chronicle/chronicle/1985-1989/ 1985—1989 годы].
  • [journal.spbu.ru/2006/20/15.shtml «Санкт-Петербургский университет». — 31 октября 2006 года. — № 20 (3743)].
  • Судьба «Данаи» // «Наука и жизнь». — 1988. — № 7. — С. 109.
  • РГА ВМФ, ф. 432, оп. 1, ед. хр. 8072, л. 56(об).
  • РГИА, ф. 1343, оп. 33, ед. хр. 3066.
  • РГИА, ф. 789, оп. 13, ед. хр. 133.
  • Бондарин С. А.. Прикосновение к человеку. — М.: «Советский писатель», 1973. — С. 155.
  • Бочагов А. Д. Петербургская дума в биографиях её представителей. — СПб., 1904. — Сс. 254—255.
  • РГИА, ф. 789, оп. 11, ед. хр. 43.
  • Шульц А. М. История одного рода. // Немцы в России. Люди и судьбы. Сборник статей. — СПб.: «Дмитрий Буланин», 1998. — С. 273.
  • Волков В. В., Вонский Е. В., Кузнецова Г. И. Выдающиеся химики мира. — М.: «Высшая школа», 1991. — ISBN 5-06-001568-8.
  • Волков В. В., Вонский Е. В., Кузнецова Г. И. Химики. — Киев.: «Наукова думка», 1984.
  • Шульц А. М. Лачиновы и Менделеев. // Менделеевский сборник. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 1999. — Сс. 139—154. — ISBN 5-86007-119-1.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=16368 Шульц, Михаил Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Шульц, Михаил Михайлович

– Тишка! Об чем за обедом говорили?
– Об князе, Михайле…
– Молчи, молчи. – Князь захлопал рукой по столу. – Да! Знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Он велел достать письмо из кармана и придвинуть к кровати столик с лимонадом и витушкой – восковой свечкой и, надев очки, стал читать. Тут только в тишине ночи, при слабом свете из под зеленого колпака, он, прочтя письмо, в первый раз на мгновение понял его значение.
«Французы в Витебске, через четыре перехода они могут быть у Смоленска; может, они уже там».
– Тишка! – Тихон вскочил. – Нет, не надо, не надо! – прокричал он.
Он спрятал письмо под подсвечник и закрыл глаза. И ему представился Дунай, светлый полдень, камыши, русский лагерь, и он входит, он, молодой генерал, без одной морщины на лице, бодрый, веселый, румяный, в расписной шатер Потемкина, и жгучее чувство зависти к любимцу, столь же сильное, как и тогда, волнует его. И он вспоминает все те слова, которые сказаны были тогда при первом Свидании с Потемкиным. И ему представляется с желтизною в жирном лице невысокая, толстая женщина – матушка императрица, ее улыбки, слова, когда она в первый раз, обласкав, приняла его, и вспоминается ее же лицо на катафалке и то столкновение с Зубовым, которое было тогда при ее гробе за право подходить к ее руке.
«Ах, скорее, скорее вернуться к тому времени, и чтобы теперешнее все кончилось поскорее, поскорее, чтобы оставили они меня в покое!»


Лысые Горы, именье князя Николая Андреича Болконского, находились в шестидесяти верстах от Смоленска, позади его, и в трех верстах от Московской дороги.
В тот же вечер, как князь отдавал приказания Алпатычу, Десаль, потребовав у княжны Марьи свидания, сообщил ей, что так как князь не совсем здоров и не принимает никаких мер для своей безопасности, а по письму князя Андрея видно, что пребывание в Лысых Горах небезопасно, то он почтительно советует ей самой написать с Алпатычем письмо к начальнику губернии в Смоленск с просьбой уведомить ее о положении дел и о мере опасности, которой подвергаются Лысые Горы. Десаль написал для княжны Марьи письмо к губернатору, которое она подписала, и письмо это было отдано Алпатычу с приказанием подать его губернатору и, в случае опасности, возвратиться как можно скорее.
Получив все приказания, Алпатыч, провожаемый домашними, в белой пуховой шляпе (княжеский подарок), с палкой, так же как князь, вышел садиться в кожаную кибиточку, заложенную тройкой сытых саврасых.
Колокольчик был подвязан, и бубенчики заложены бумажками. Князь никому не позволял в Лысых Горах ездить с колокольчиком. Но Алпатыч любил колокольчики и бубенчики в дальней дороге. Придворные Алпатыча, земский, конторщик, кухарка – черная, белая, две старухи, мальчик казачок, кучера и разные дворовые провожали его.
Дочь укладывала за спину и под него ситцевые пуховые подушки. Свояченица старушка тайком сунула узелок. Один из кучеров подсадил его под руку.
– Ну, ну, бабьи сборы! Бабы, бабы! – пыхтя, проговорил скороговоркой Алпатыч точно так, как говорил князь, и сел в кибиточку. Отдав последние приказания о работах земскому и в этом уж не подражая князю, Алпатыч снял с лысой головы шляпу и перекрестился троекратно.
– Вы, ежели что… вы вернитесь, Яков Алпатыч; ради Христа, нас пожалей, – прокричала ему жена, намекавшая на слухи о войне и неприятеле.
– Бабы, бабы, бабьи сборы, – проговорил Алпатыч про себя и поехал, оглядывая вокруг себя поля, где с пожелтевшей рожью, где с густым, еще зеленым овсом, где еще черные, которые только начинали двоить. Алпатыч ехал, любуясь на редкостный урожай ярового в нынешнем году, приглядываясь к полоскам ржаных пелей, на которых кое где начинали зажинать, и делал свои хозяйственные соображения о посеве и уборке и о том, не забыто ли какое княжеское приказание.
Два раза покормив дорогой, к вечеру 4 го августа Алпатыч приехал в город.
По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.
Анна Павловна грустно улыбнулась и заметила, что Кутузов, кроме неприятностей, ничего не дал государю.
– Я говорил и говорил в Дворянском собрании, – перебил князь Василий, – но меня не послушали. Я говорил, что избрание его в начальники ополчения не понравится государю. Они меня не послушали.
– Все какая то мания фрондировать, – продолжал он. – И пред кем? И все оттого, что мы хотим обезьянничать глупым московским восторгам, – сказал князь Василий, спутавшись на минуту и забыв то, что у Элен надо было подсмеиваться над московскими восторгами, а у Анны Павловны восхищаться ими. Но он тотчас же поправился. – Ну прилично ли графу Кутузову, самому старому генералу в России, заседать в палате, et il en restera pour sa peine! [хлопоты его пропадут даром!] Разве возможно назначить главнокомандующим человека, который не может верхом сесть, засыпает на совете, человека самых дурных нравов! Хорошо он себя зарекомендовал в Букарещте! Я уже не говорю о его качествах как генерала, но разве можно в такую минуту назначать человека дряхлого и слепого, просто слепого? Хорош будет генерал слепой! Он ничего не видит. В жмурки играть… ровно ничего не видит!
Никто не возражал на это.
24 го июля это было совершенно справедливо. Но 29 июля Кутузову пожаловано княжеское достоинство. Княжеское достоинство могло означать и то, что от него хотели отделаться, – и потому суждение князя Василья продолжало быть справедливо, хотя он и не торопился ого высказывать теперь. Но 8 августа был собран комитет из генерал фельдмаршала Салтыкова, Аракчеева, Вязьмитинова, Лопухина и Кочубея для обсуждения дел войны. Комитет решил, что неудачи происходили от разноначалий, и, несмотря на то, что лица, составлявшие комитет, знали нерасположение государя к Кутузову, комитет, после короткого совещания, предложил назначить Кутузова главнокомандующим. И в тот же день Кутузов был назначен полномочным главнокомандующим армий и всего края, занимаемого войсками.
9 го августа князь Василий встретился опять у Анны Павловны с l'homme de beaucoup de merite [человеком с большими достоинствами]. L'homme de beaucoup de merite ухаживал за Анной Павловной по случаю желания назначения попечителем женского учебного заведения императрицы Марии Федоровны. Князь Василий вошел в комнату с видом счастливого победителя, человека, достигшего цели своих желаний.
– Eh bien, vous savez la grande nouvelle? Le prince Koutouzoff est marechal. [Ну с, вы знаете великую новость? Кутузов – фельдмаршал.] Все разногласия кончены. Я так счастлив, так рад! – говорил князь Василий. – Enfin voila un homme, [Наконец, вот это человек.] – проговорил он, значительно и строго оглядывая всех находившихся в гостиной. L'homme de beaucoup de merite, несмотря на свое желание получить место, не мог удержаться, чтобы не напомнить князю Василью его прежнее суждение. (Это было неучтиво и перед князем Василием в гостиной Анны Павловны, и перед Анной Павловной, которая так же радостно приняла эту весть; но он не мог удержаться.)
– Mais on dit qu'il est aveugle, mon prince? [Но говорят, он слеп?] – сказал он, напоминая князю Василью его же слова.
– Allez donc, il y voit assez, [Э, вздор, он достаточно видит, поверьте.] – сказал князь Василий своим басистым, быстрым голосом с покашливанием, тем голосом и с покашливанием, которым он разрешал все трудности. – Allez, il y voit assez, – повторил он. – И чему я рад, – продолжал он, – это то, что государь дал ему полную власть над всеми армиями, над всем краем, – власть, которой никогда не было ни у какого главнокомандующего. Это другой самодержец, – заключил он с победоносной улыбкой.
– Дай бог, дай бог, – сказала Анна Павловна. L'homme de beaucoup de merite, еще новичок в придворном обществе, желая польстить Анне Павловне, выгораживая ее прежнее мнение из этого суждения, сказал.
– Говорят, что государь неохотно передал эту власть Кутузову. On dit qu'il rougit comme une demoiselle a laquelle on lirait Joconde, en lui disant: «Le souverain et la patrie vous decernent cet honneur». [Говорят, что он покраснел, как барышня, которой бы прочли Жоконду, в то время как говорил ему: «Государь и отечество награждают вас этой честью».]
– Peut etre que la c?ur n'etait pas de la partie, [Может быть, сердце не вполне участвовало,] – сказала Анна Павловна.
– О нет, нет, – горячо заступился князь Василий. Теперь уже он не мог никому уступить Кутузова. По мнению князя Василья, не только Кутузов был сам хорош, но и все обожали его. – Нет, это не может быть, потому что государь так умел прежде ценить его, – сказал он.
– Дай бог только, чтобы князь Кутузов, – сказала Анпа Павловна, – взял действительную власть и не позволял бы никому вставлять себе палки в колеса – des batons dans les roues.
Князь Василий тотчас понял, кто был этот никому. Он шепотом сказал:
– Я верно знаю, что Кутузов, как непременное условие, выговорил, чтобы наследник цесаревич не был при армии: Vous savez ce qu'il a dit a l'Empereur? [Вы знаете, что он сказал государю?] – И князь Василий повторил слова, будто бы сказанные Кутузовым государю: «Я не могу наказать его, ежели он сделает дурно, и наградить, ежели он сделает хорошо». О! это умнейший человек, князь Кутузов, et quel caractere. Oh je le connais de longue date. [и какой характер. О, я его давно знаю.]
– Говорят даже, – сказал l'homme de beaucoup de merite, не имевший еще придворного такта, – что светлейший непременным условием поставил, чтобы сам государь не приезжал к армии.
Как только он сказал это, в одно мгновение князь Василий и Анна Павловна отвернулись от него и грустно, со вздохом о его наивности, посмотрели друг на друга.


В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.