Шулятиков, Владимир Михайлович
Поделись знанием:
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
 |
Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей.
|
 |
Эта статья или раздел нуждается в переработке. Пожалуйста, улучшите статью в соответствии с правилами написания статей.
|
| Шулятиков Владимир Михайлович | |
| Дата рождения: |
30 сентября (12 октября) 1872 |
|---|---|
| Место рождения: |
Москва |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
Москва |
| Научная сфера: | |
| Альма-матер: |
Московский университет (1898) |
Влади́мир Миха́йлович Шулятиков (30 сентября [12 октября] 1872, Москва — (28 [18] апреля 1912) — литературный критик, переводчик с итальянского, испанского, английского, историк философии, публицист. Литературные псевдонимы — Б-ич, В. Ш., Д., Д-ъ, -ич М. М., Ш., Еpatо, Donnerwetter, партийный псевдоним — Донат.
Содержание
Биография
Семья
- Отец — Шулятиков, Михаил Иванович (1845—1893),
- Мать Александра Кузьминична (девичья фамилия не установлена).
- Сестра Анна (по мужу Распутина) дважды была заключена в Петропавловской крепости (1897 и 1908 гг.) и в 1908 г. повешена. Прототип одной из героинь «Рассказа о семи повешенных» Леонида Андреева.
- Младшая сестра Ольга (по мужу Кравцова). Муж её Василий Платонович Кравцов - художник, преподаватель в Первой Московской гимназии. Учитель рисования Бухарина.
- Жена Софья Дмитриевна Шулятикова [picasaweb.google.com/105886027558885815466/MTVHOB?authuser=0&authkey=Gv1sRgCIHl7r3l1rCrUA&feat=directlink](рожд. 12 августа 1971 г.- ск. 1947 г. г. Кунцево) (девичья Хасидович. Фамилия дана усыновителями отца-Хасидович Дмитрия Петровича (1842 г - ск 16.10.1910). Дочь её брата - Владимира ([rosgenea.ru/?alf=22&serchcatal=Хасидович-Туманов&name=Владимир%20Дмитриевич&r=5 Хасидович-Туманов Владимир Дмитриевич].(Отец Тамары). Незабытые могилы. Российское зарубежье. Некрологи 1917-2001. Том 6, книга 3, Х-Я, 2007. -С. 47) всемирно известная балерина Тамара Туманова (1919-1996) en:Tamara Toumanova(Туманова сценический псевдоним)
- Дети [picasaweb.google.com/105886027558885815466/MTVHOB?authuser=0&authkey=Gv1sRgCIHl7r3l1rCrUA&feat=directlink]— Игорь (1902—1982); Георгий (1905-1987); Нина (1907—1997); Борис (1911—1996)
Гимназия — университет
В Москве Шулятиков с 1882 года. Учился и окончил 1-ю Московскую гимназию с серебряной медалью (1882—1892). В 1892 году поступил на историко-филологический факультет Московского университета. В 1894 году вместе с В. М. Фриче, А. А. Курсинским, К. А. Хлебовским и П. С. Коганом организовал «кружок любителей западноевропейской литературы». О роли Шулятикова можно судить по словам Фриче в «Автобиографии»: «Вынесенное из стен московского университета царившее в особенности на историко-филологическом факультете характерное для 80-х гг. аполитичное настроение изживалось лишь постепенно, однако к концу 90-х гг. шёл определенно на путях к марксизму, чему был обязан в значительной степени учившемуся вместе со мной и состоявшему членом нашего студенческого литературного кружка В. М. Шулятикову, уже причастному в то время к социал-демократическому движению».
Деятельность в РСДРП
1898 г. Окончил Московский Университет. С 1890-х гг. — участник социал-демократического движения. В период 1896-98 годов имеются его статьи в журнале «Театрал» и газете «Русские ведомасти». С 1900 сотрудник газеты «Курьер» вместе с Фриче В. М и Коганом П. С. В 1902—1903 гг. — член Московского комитета РСДРП. В 1902 году арестован и выслан в Тверь, затем в Сумский Посад, Онегу, Архангельск. В 1903—1905 гг. член Архангельского комитета РСДРП, с 1903 г. — большевик.
Москва 1905—1912
- C октября 1905 года вернулся в Москву из Архангельска и вошёл в литературно-лекторскую группу при МК РСДРП. Организатор и сотрудник газет — журналов «Борьба» (1905, 1907) «Светоч» (1906), «Рабочее знамя» (1908), «Вестник труда», «Рабочее дело», «Пролетарий» (1909) [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/14142/ПРОЛЕТАРИЙ], «Голос жизни», «Наш путь». (1910), «Наше время» (1911). Член Московского и Областного бюро Центрального промышленного района РСДРП в 1908—1909 годов. Делегат «1-го съезда Фабричных врачей и представителей фабрично-заводской промышленности» с мандатом от общества рабочих текстильного производства проходившем в Москве с 1 по 6 апреля 1909 года. Входил в бюро рабочей группы съезда. Делегат от Московского Областного бюро на Совещание расширенной редакции газеты «Пролетарий» в 1909 году проходившем в Париже 8—17 (21—30) июня 1909. В 1909—1912 годах председатель следственной комиссии по провокаторским делам при московском комитете - МК РСДРП. Последний раз Шулятиков был арестован в 1910 г. Умер от рака желудка в Солдатеннковской больнице после операции. Похоронен на Ваганьковском кладбище, 4 участок. В 1913 году рядом был похоронен Чарушников, Александр Петрович, дядя Шулятикова, первый издатель книг М. Горького. (Москва).
Пенсия семье покойного Шулятикова 1921 год
- По ходатайству наркома юстиции Курского семье Шулятикова назначена персональная пенсия. Решение Малого Совнаркома подписано В. И. Лениным
- Ленин просматривает протокол № 710 заседания Комиссии при Совете Народных Комиссаров (Малого СНК) от И июля 1921 г. и ставит подпись под пунктами: ... 3 (о назначении пенсии семье покойного В. М. Шулятикова). Биохроника Ленина Том XI (июль-ноябрь 1921) Июль 1921 (вторая декада) [leninism.su/index.php?option=com_content&view=article&id=3953:iyul-1921-vtoraya-dekada&catid=111:tom-xi-iyul-noyabr-1921&Itemid=61]
Философские взгляды
Основной философской работой Шулятикова является «Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Э. Маха)». Пометки В. И. Ленина на этой книге были впервые опубликованы в 1937 году М. Д. Каммари в журнале «Пролетарская революция» № 8.
Историк русской философии Б. В. Яковенко, выделяя в ортодоксальном марксизме начала ХХ в. два течения — эмпириокритицистское (А. А. Богданов, А. В. Луначарский, В. А. Базаров, и др.) и «старое учение» защищаемое Плехановым, в целом относил Шулятикова к сторонникам плехановского марксизма, вместе с В. И. Лениным и Л. И. Аксельрод. Но Шулятиков так же известен как сторонник вульгарно-социологического подхода к философским системам и категориям (кн. 1908), и с этой его точкой зрения не соглашался В. И. Ленин (См. ПСС, т. 29, с. 474). Шулятиков не отвергал, однако, полностью значения индивидуализирующего подхода в историко-философской науке, но настаивал на приоритетности социально-генетического анализа, не оставлявшей, в конечном счёте, места всем другим подходам. И в демонстрации тех результатов, к которым мог бы вести такой анализ, он видел смысл своего выступления. Шулятиков писал:
обычно на философию «смотрят, как своего рода Privatsache (частное дело), как на нечто такое, что составляет область индивидуального благоусмотрения, индивидуальных оценок, индивидуального творчества. Утверждают, что расхождение, даже самое коренное, в философских вопросах отнюдь не должно свидетельствовать о наличности социальных разногласий. Философские идеи представляются слишком мало и слишком слабо связанными с какой бы то ни было классовой подпочвой». И защита определённой классовой позиции не обусловливает поэтому, «согласно общераспространённому взгляду, симпатий к определённой философской школе. Напротив, в данном случае допускается широкая свобода выбора» (Кн. 1908. С. 5).
Придерживаться такого взгляда, считал Шулятиков, значит допускать наивную ошибку. Если придерживаться марксизма, то нужно произвести переоценку всех философских систем прошлого. Мы обнаружим в них и в философских категориях («дух», «материя», «субстанция», «вещь в себе») социологическое основание.
В философии буржуазия «говорит ни о чём ином, как о своих ближайших классовых выгодах и стремлениях, но говорит очень своеобразным, трудно понимаемым языком… Имея дело с философской системой того или другого буржуазного мыслителя, мы имеем дело с картиной классового строения общества нарисованной с помощью условных знаков и воспроизводящей социальной profession de foi известной буржуазной группы» (там же, с. 6).
Считал всякую идеологию скрытой апологией господствующего класса, заведомой ложью, прячущей прямой и ближайший экономический интерес. Так, все философские системы от Декарта до Маха Шулятиков представлял как теоретическое обоснование торгашеских выгод разложившихся слоев буржуазии. Антитезу «дух-материя» Шулятиков выводит из социального антагонизма и объясняет апологетическими устремлениями «руководителей». Непосредственно связывал философские системы с формами организации производства:
«Спинозовское миропонимание — песнь торжествующего капитала, капитала, всё поглощающего, всё централизующего. Вне единой субстанции нет бытия, нет вещей: вне крупного, мануфактурного предприятия производители существовать не могут. Первый член капиталистического „Символа веры“, переведенный некогда на философский язык Декартом, получает теперь особенно ясную и решительную формулировку» (там же, с. 42).
Наличие материалистических философских систем не устраивает верховенства «организующей воли», но связывается лишь с более «тёмными» категориями, например, «силой». Среди «материальных частиц» Т. Гоббса, соединяющихся согласно имманентным законам, «дух» выделяется как «тонкое» тело, тело высшего ранга. В тот период английская буржуазия закладывала фундамент крупнокапиталистического хозяйства; требовалось соединить на одном предприятии рабочих разной квалификации и разных профессий. Шулятников пишет:
«Соединение рабочих было боевым лозунгом мануфактуристов. И философы их разъясняли, на своем языке, этот лозунг, возводили его на степень универсальных обобщений. Весь мир изображался ими в виде организации материальных частиц» (там же, с. 23).
Подобный социально-генетический анализ Шулятиков давал концепциям Декарта, Лейбница, Канта, Фихте, Гегеля, Маха, Авенариуса, Вунда и др.
«Область философии — настоящая Бастилия буржуазной идеологии. До сих пор для штурма её сравнительно мало сделано. И момент решительного штурма ещё не наступил. Но, во всяком случае, он приближается. И от нас, марксистов, зависит его наступление» (там же, сс. 148—149).
Необходимо, считал Шулятиков, последовательно поводить тезис марксизма: всякая идеология, как вообще всякое явление в жизни человеческого общества, должна объясняться из условий производства (а не распределения или обмена).
"Философия — это наука об организаторах и организуемых, о дирижирующих «центрах» и дирижируемой «массе» (там же, с. 150).
Для марксизма «науки» об «организаторах» и организуемой «массе» существовать не может. «И потому он, без малейших оговорок, должен отвергнуть её» (там же).
Шулятиков отрицательно относился к самостоятельности не только философии, но и наук, литературы. Задачи литературной критики Шулятиков видел в том, чтобы раскрыть для читателя классово-экономические мотивы поведения героя и замысла писателя, дать социологическую оценку его творчества.
Сочинения
- Восстановление разрушенной эстетики. О современных идеалистических течениях в русской литературе // Очерки реалистического мировоззрения. Сборник статей по философии, общественной науке и жизни. СПб., 1904.[1]
- Из теории и практики классовой борьбы. Издание «С. Дороватовского и А. Чарушникова», М., 1907.[2]
- Профессиональное движение и капиталистическая буржуазия. М., 1907.[3]
- Тред-юнионистская опасность. Издание «С. Дороватовского и А. Чарушникова», М., 1907.[4]
- Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Э. Маха). М., 1908.[5] (Переиздана в 2012 году в серии «Из наследия мировой философской мысли социальная философия» издательством Либроком, ISBN 978-5-397-02463-1)
- Избранные литературно-критические статьи. М.-Л., 1929.
- «Этапы новейшей русской лирики: Надсон, Апухтин, Владимир Соловьев, Мережковский, Голенищев-Кутузов, Бунин» — сб «Из истории новейшей русской литературы», изд. «Звено», Москва, 1910, стр. 199—294.[6]
- Собрание сочинений В. М. Шулятикова. [7][8]
- кн.: В. Шулятиков и А. Луначарски. Съвременните руски писатели. (на болгарском языке) Горна Оряховица, 1905.
- Переводы
- Ада Негри. Стихотворения. Пер. с ит. С портретом Ады Негри и предисловием переводчика. Вып. I. Изд. П. С. Когана. М., Типолитография А. В. Васильева. Петровка, д. Обидиной. 1900[9]
- Висенте Бласко Ибаньес. Мертвые повелевают. Роман. Переводъ с испанскаго В. М. Шулятикова. Книгоиздательство «Современныя проблемы» Москва.1911[10]
- Висенте БЛАСКО ИБАНЬЕС. ВОСТОК. Единственный разрешенный автором перевод с испанского В. М. Шулятикова. Книгоиздательство «Современные проблемы» Москва-1912[11]
- Висенте БЛАСКО ИБАНЬЕС. Вторжение. Издательство «Прогресс» 1911 г.
- Висенте БЛАСКО ИБАНЬЕС. Гетера Сонника. Издательство «Прогресс» 1911 г.
- Альфред Иеремиас. Вавилонские элементы в новом завете. 1912
- Джон Митчел. Организованный труд. Его проблемы, задачи, идеалы, настоящее и будущее американских рабочих. Полный перевод с английского подлинника. Издание Т-ва Бр. А. и И. Гранат и Ко, М, 1907 г
- Оливетти А. О. Проблемы современного социализма / А. О. Оливетти; Пер. с итал. Г. К.(Кирдецова -прим. ВШ) под ред. В. М. Шулятникова.- М.: Изд. С. Дороватовского и А. Чарушникова, 1908.- 233 с.
- ШОУ Джордж Бернард.Т. 1. Справочник разрушителя.- Цезарь и Клеопатра (перевод Шулятикова В. М.). С отзывом Л. Н. Толстого о Шоу. 1910. 271 с, Полное собрание сочинений. В 9-ти т. Т. 1-9. М., «Современные проблемы», 1910—1911.
- Хосе Мария Вальдо Эчегарай-и-Эйсагирре. Мариана. -ж. Театрал.1896
- Лопе де Вега. Фуэнте Овехуна. (Овечий источник.) Пьеса в трёх действиях. Пер. с исп.
- Газета «Курьер»
- О газете «Курьер» [12]
- ТЕОРЕТИК ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ (по поводу романов А. К. Шеллера) «Курьер», 1900 г., No 239 [13]
- «Новое искусство» Курьер. 1900. NoNo 322, 336, 345, 352, 360 [14]
- О драмах Чехова Курьер. 1901. No 70 [15]
- КРИЧЕСКИЕ ЭТЮДЫ (О творчестве А. П. Чехова) «Курьер», 1903 г., No 296 [16]
- РАССКАЗЫ О «БЕЗДОМНЫХ И БЕЗРОДНЫХ» ИНТЕЛЛИГЕНТАХ (Очерки и рассказы Евгения Чирикова, кн. 1 и 2) Курьер. 1901. No 22 [17]
- О МАКСИМЕ ГОРЬКОМ Курьер. 1901. No 222, 236 [18]
- О НОВЕЙШЕМ РЕАЛИЗМЕ Курьер. 1901. No 145 [19]
- Ф. М. Достоевский (По поводу двадцатилетия со дня его смерти) «Курьер», 1901 г., NoNo 22, 36 [20]
- НАЗАД К ДОСТОЕВСКОМУ."Курьер", 1903, No 287.[21]
- Журнал «Театрал»
- Два благородных родственника (спорный вопрос Шекспировской критики) 1896 ɱ̩№ 86 — с.72-77 № 88 — с.46-51
- «Дон Кихот», В. Сарду. Театр г. Корша.// «Театрал». — 1895. — N 48.
- Хосе Мария Вальдо Эчегарай-и-Эйсагирре. Мариана. -ж. Театрал.1896
- Газета «Русские Ведомости»
- № 079, 1898 год.
- Публицистика
- МОБИЛИЗАЦИЯ РЕВОЛЮЦИИ И МОБИЛИЗАЦИЯ РЕАКЦИИ. Сборник «Текущий момент», 1906 год.[22]
- Газета «Рабочее знамя»
- «К ОЧЕРЕДНЫМ ВОПРОСАМ» «Рабочее знамя», N 7, 1908 г декабрь перепечатана «Письмо партийного работника» в газете «Пролетарий», (N 42, 1909 г., 12 (25) февраля, четверг) [23]
- Ещё об итогах съезда фабрично-заводских врачей (письмо участника съезда). Пролетарий. № 46, 11 июля 1909.
- Письмо партийного работника. Пролетарий, (N 42, 1909 г., 12 (25) февраля, четверг) [23]
Напишите отзыв о статье "Шулятиков, Владимир Михайлович"
Примечания
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0550.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Восстановление разрушенной эстетики]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0060.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Из теории и практики классовой борьбы]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0280.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Профессиональное движение и капиталистическая буржуазия]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0220.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Трэд-юнионистская опасность]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0222.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Оправдание капитализма в западноевропейской философии (от Декарта до Маха)]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_1000.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Этапы новейшей русской лирики]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/ Lib.ru/Классика. Шулятиков Владимир Михайлович. Собрание сочинений]
- ↑ [knigolubu.ru/translit/russian_classic/shulyatikov_vm/ Shulyatikov V.M. (30.09.1872—26.03.1912)]
- ↑ [az.lib.ru/n/negri_a/text_0020.shtml Lib.ru/Классика: Негри Ада. Стихотворения]
- ↑ [az.lib.ru/b/blaskoibanxes_w/text_0090oldorfo.shtml Lib.ru/Классика: Бласко-Ибаньес Висенте. Мертвые повелевают]
- ↑ [az.lib.ru/b/blaskoibanxes_w/text_0120.shtml Lib.ru/Классика: Бласко-Ибаньес Висенте. Восток]
- ↑ [www.booksite.ru/fulltext/gui/lya/rov/sky/3/15.htm (15)]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0010.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Теоретик интеллигенции]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0012.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. "Новое искусство"]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0014.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. О драмах Чехова]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0020.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Критические этюды]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0070.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Рассказы о "бездомных и безродных" интеллигентах]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0430.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. О Максиме Горьком]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0170.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. О новейшем реализме]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0590.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Ф. М. Достоевский]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0960.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Назад к Достоевскому]
- ↑ [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0310.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Мобилизация революции и мобилизация реакции]
- ↑ 1 2 [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_1090.shtml Lib.ru/Классика: Шулятиков Владимир Михайлович. Письмо партийного работника]
Литература
- Алексеев П. В. Философы России ХIХ—ХХ столетий. Биографии. Идеи. Труды.— Москва, «Академический Проект», 2002.— сс. 1108—1109.[az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0300.shtml][
- [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=130648 Автобиография] Фриче, Владимир Максимович
- [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=62792] Биография Коган, Петр Семенович
- Кружок любителей западноевропейской литературы
- Шулятиков И. В. Шулятиков В. М. (биография) [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0500.shtml]
- Закирова Н. Н.. 'Искусство памяти: отражение российской истории в родословной Шулятиковых. Наследие Н. Н. Добролюбова в 21-м веке: Миссия человека и гражданина в глобальном мире. Сб. докладов 35 Всероссийской научной конференции (с международным участием) «Добролюбовские чтения» и Всероссийской научной конференции (с международным участием) «Семья: от частной жизни — к гражданскому служению». Нижний Новгород. 2011. -с.335-340. ISBN 978-5-93530-367-9. — [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_2011_zakirva_iskusstvo_pamyati.shtml]
- Закирова Н. Н. Вятские корни рода Шулятиковых// Десятые Петряевские чтения: Материалы Всероссийской научной конференции: 25-26 февр. 2010 г.-Киров, 2010.- С.232-235.
- Закирова Н. Н.Новые страницы истории Глазова// Материальная и духовная культура народов Поволжья и Урала: история и современность: Материалы Междунар. научно-практической конференции -Глазов, 2010.- С.131-136.
- Критические оценки работ В. М. Шулятикова
- Михайлова М. В. Шулятиков В. М. Словарь — «Русские писатели» (М., 1990) [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0030.shtml]
- Гурштейн А., Один из первых, (О В. Шулятикове) «На литературном посту», Москва, 1929, No 18 [az.lib.ru/g/gurshtejn_a_s/text_0020.shtml]
- Добрынин М. К. В. М. ШУЛЯТИКОВ. (Из истории русской марксистской критики) [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0290.shtml]
- Некрологи В. М. Шулятикову [az.lib.ru/s/shuljatikow_w_m/text_0100.shtml]
- Русские ведомости. 1912 год, No 72, стр. 4. Л. К.
- Русское слово, 1912 год, No 73, стр. 5
- Звезда, No 24, 1912 год Р. Раскольников.
- Ранее утро, 1912 год, No 73, стр. 3
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Шулятиков, Владимир Михайлович
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.
– Прости меня, ежели я тебя утруждаю… – Пьер понял, что князь Андрей хотел говорить о Наташе, и широкое лицо его выразило сожаление и сочувствие. Это выражение лица Пьера рассердило князя Андрея; он решительно, звонко и неприятно продолжал: – Я получил отказ от графини Ростовой, и до меня дошли слухи об искании ее руки твоим шурином, или тому подобное. Правда ли это?
– И правда и не правда, – начал Пьер; но князь Андрей перебил его.
– Вот ее письма и портрет, – сказал он. Он взял связку со стола и передал Пьеру.
– Отдай это графине… ежели ты увидишь ее.
– Она очень больна, – сказал Пьер.
– Так она здесь еще? – сказал князь Андрей. – А князь Курагин? – спросил он быстро.
– Он давно уехал. Она была при смерти…
– Очень сожалею об ее болезни, – сказал князь Андрей. – Он холодно, зло, неприятно, как его отец, усмехнулся.
– Но господин Курагин, стало быть, не удостоил своей руки графиню Ростову? – сказал князь Андрей. Он фыркнул носом несколько раз.
– Он не мог жениться, потому что он был женат, – сказал Пьер.
Князь Андрей неприятно засмеялся, опять напоминая своего отца.
– А где же он теперь находится, ваш шурин, могу ли я узнать? – сказал он.
– Он уехал в Петер…. впрочем я не знаю, – сказал Пьер.
– Ну да это всё равно, – сказал князь Андрей. – Передай графине Ростовой, что она была и есть совершенно свободна, и что я желаю ей всего лучшего.
Пьер взял в руки связку бумаг. Князь Андрей, как будто вспоминая, не нужно ли ему сказать еще что нибудь или ожидая, не скажет ли чего нибудь Пьер, остановившимся взглядом смотрел на него.
– Послушайте, помните вы наш спор в Петербурге, – сказал Пьер, помните о…
– Помню, – поспешно отвечал князь Андрей, – я говорил, что падшую женщину надо простить, но я не говорил, что я могу простить. Я не могу.
– Разве можно это сравнивать?… – сказал Пьер. Князь Андрей перебил его. Он резко закричал:
– Да, опять просить ее руки, быть великодушным, и тому подобное?… Да, это очень благородно, но я не способен итти sur les brisees de monsieur [итти по стопам этого господина]. – Ежели ты хочешь быть моим другом, не говори со мною никогда про эту… про всё это. Ну, прощай. Так ты передашь…
Пьер вышел и пошел к старому князю и княжне Марье.
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело событие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приведены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разумность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна, чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достижения исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значение. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан, тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбежность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.
История, то есть бессознательная, общая, роевая жизнь человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя как орудием для своих целей.
Наполеон, несмотря на то, что ему более чем когда нибудь, теперь, в 1812 году, казалось, что от него зависело verser или не verser le sang de ses peuples [проливать или не проливать кровь своих народов] (как в последнем письме писал ему Александр), никогда более как теперь не подлежал тем неизбежным законам, которые заставляли его (действуя в отношении себя, как ему казалось, по своему произволу) делать для общего дела, для истории то, что должно было совершиться.
Люди Запада двигались на Восток для того, чтобы убивать друг друга. И по закону совпадения причин подделались сами собою и совпали с этим событием тысячи мелких причин для этого движения и для войны: укоры за несоблюдение континентальной системы, и герцог Ольденбургский, и движение войск в Пруссию, предпринятое (как казалось Наполеону) для того только, чтобы достигнуть вооруженного мира, и любовь и привычка французского императора к войне, совпавшая с расположением его народа, увлечение грандиозностью приготовлений, и расходы по приготовлению, и потребность приобретения таких выгод, которые бы окупили эти расходы, и одурманившие почести в Дрездене, и дипломатические переговоры, которые, по взгляду современников, были ведены с искренним желанием достижения мира и которые только уязвляли самолюбие той и другой стороны, и миллионы миллионов других причин, подделавшихся под имеющее совершиться событие, совпавших с ним.
Категории:
- Родившиеся 12 октября
- Родившиеся в 1872 году
- Умершие 18 апреля
- Умершие в 1912 году
- Персоналии по алфавиту
- Учёные по алфавиту
- Члены РСДРП
- Большевики
- Выпускники историко-филологического факультета Московского университета
- Выпускники 1-й Московской гимназии
- Историки философии
- Литературоведы России
- Переводчики поэзии на русский язык
- Переводчики прозы и драматургии на русский язык
- Переводчики с английского языка
- Переводчики с испанского языка
- Переводчики с итальянского языка
- Похороненные на Ваганьковском кладбище
- Революционеры России
- Родившиеся в Москве
- Умершие в Москве
- Умершие от рака желудка
