Шумахер, Джоэл

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Джоэл Шумахер
Joel Schumacher
Имя при рождении:

Джоэл Ти Шумахер

Место рождения:

Нью-Йорк, штат Нью-Йорк, США

Профессия:

кинорежиссёр

Карьера:

1974—наши дни

Джоэл Шумахер (англ. Joel Schumacher; род. 29 августа 1939) — американский кинорежиссёр, сценарист и продюсер.





Биография

Джоэл Шумахер родился 29 августа 1939 года в Нью-Йорке, сын Мариан и Фрэнка Шумахер. Когда Джоэлу было 4 года, умер его отец[1]. Учился в колледжах искусства и дизайна: Parsons The New School for Design и Fashion Institute of Technology[1]. После его первой работы в индустрии моды понял, что его настоящая любовь — это кинопроизводство. Он переезжает в Лос-Анджелес, где начинает свою кинокарьеру в качестве художника по костюмам, в таких фильмах, как «Спящий», и развивает свои навыки с телевизионной работой. Начинает писать сценарии для телефильмов и кинофильмов. С 1981 года дебютирует в кино как режиссёр с фильмом «Невероятно усохшая женщина» с Лили Томлин в главной роли.

Шумахер — открытый гей[2].

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Шумахер, Джоэл"

Примечания

  1. 1 2 [movies.yahoo.com/movie/contributor/1800018580/bio Биография на Yahoo! Movies] (англ.)
  2. [findarticles.com/p/articles/mi_m1589/is_2003_May_13/ai_102453324 Gay directors bring home the bacon], The Advocate (May 13, 2003). [web.archive.org/web/20071121192436/findarticles.com/p/articles/mi_m1589/is_2003_May_13/ai_102453324 Архивировано] из первоисточника 21 ноября 2007. Проверено 8 июля 2007.

Ссылки


Отрывок, характеризующий Шумахер, Джоэл

– Да уж я знаю, только послушайте меня, ради бога. Вот и няню хоть спросите. Говорят, не согласны уезжать по вашему приказанию.
– Ты что нибудь не то говоришь. Да я никогда не приказывала уезжать… – сказала княжна Марья. – Позови Дронушку.
Пришедший Дрон подтвердил слова Дуняши: мужики пришли по приказанию княжны.
– Да я никогда не звала их, – сказала княжна. – Ты, верно, не так передал им. Я только сказала, чтобы ты им отдал хлеб.
Дрон, не отвечая, вздохнул.
– Если прикажете, они уйдут, – сказал он.
– Нет, нет, я пойду к ним, – сказала княжна Марья
Несмотря на отговариванье Дуняши и няни, княжна Марья вышла на крыльцо. Дрон, Дуняша, няня и Михаил Иваныч шли за нею. «Они, вероятно, думают, что я предлагаю им хлеб с тем, чтобы они остались на своих местах, и сама уеду, бросив их на произвол французов, – думала княжна Марья. – Я им буду обещать месячину в подмосковной, квартиры; я уверена, что Andre еще больше бы сделав на моем месте», – думала она, подходя в сумерках к толпе, стоявшей на выгоне у амбара.
Толпа, скучиваясь, зашевелилась, и быстро снялись шляпы. Княжна Марья, опустив глаза и путаясь ногами в платье, близко подошла к ним. Столько разнообразных старых и молодых глаз было устремлено на нее и столько было разных лиц, что княжна Марья не видала ни одного лица и, чувствуя необходимость говорить вдруг со всеми, не знала, как быть. Но опять сознание того, что она – представительница отца и брата, придало ей силы, и она смело начала свою речь.
– Я очень рада, что вы пришли, – начала княжна Марья, не поднимая глаз и чувствуя, как быстро и сильно билось ее сердце. – Мне Дронушка сказал, что вас разорила война. Это наше общее горе, и я ничего не пожалею, чтобы помочь вам. Я сама еду, потому что уже опасно здесь и неприятель близко… потому что… Я вам отдаю все, мои друзья, и прошу вас взять все, весь хлеб наш, чтобы у вас не было нужды. А ежели вам сказали, что я отдаю вам хлеб с тем, чтобы вы остались здесь, то это неправда. Я, напротив, прошу вас уезжать со всем вашим имуществом в нашу подмосковную, и там я беру на себя и обещаю вам, что вы не будете нуждаться. Вам дадут и домы и хлеба. – Княжна остановилась. В толпе только слышались вздохи.
– Я не от себя делаю это, – продолжала княжна, – я это делаю именем покойного отца, который был вам хорошим барином, и за брата, и его сына.
Она опять остановилась. Никто не прерывал ее молчания.
– Горе наше общее, и будем делить всё пополам. Все, что мое, то ваше, – сказала она, оглядывая лица, стоявшие перед нею.
Все глаза смотрели на нее с одинаковым выражением, значения которого она не могла понять. Было ли это любопытство, преданность, благодарность, или испуг и недоверие, но выражение на всех лицах было одинаковое.
– Много довольны вашей милостью, только нам брать господский хлеб не приходится, – сказал голос сзади.
– Да отчего же? – сказала княжна.
Никто не ответил, и княжна Марья, оглядываясь по толпе, замечала, что теперь все глаза, с которыми она встречалась, тотчас же опускались.
– Отчего же вы не хотите? – спросила она опять.
Никто не отвечал.
Княжне Марье становилось тяжело от этого молчанья; она старалась уловить чей нибудь взгляд.
– Отчего вы не говорите? – обратилась княжна к старому старику, который, облокотившись на палку, стоял перед ней. – Скажи, ежели ты думаешь, что еще что нибудь нужно. Я все сделаю, – сказала она, уловив его взгляд. Но он, как бы рассердившись за это, опустил совсем голову и проговорил: