Шумейко, Владимир Филиппович

Владимир Филиппович Шумейко
Председатель Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации
13 января 1994 — 23 января 1996
Президент:	Борис Николаевич Ельцин
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Егор Семёнович Строев
Первый заместитель Председателя Совета Министров Российской Федерации (до 23.12.1992 Первый заместитель Председателя Правительства Российской Федерации)
2 июня 1992 — 2 октября 1993
Глава правительства:	Борис Николаевич Ельцин Егор Тимурович Гайдар (и. о.) Виктор Степанович Черномырдин
Предшественник:	Геннадий Эдуардович Бурбулис
Министр печати и информации Российской Федерации
5 октября — 22 декабря 1993
Глава правительства:	Виктор Степанович Черномырдин
Предшественник:	Михаил Александрович Федотов
Преемник:	должность упразднена
Заместитель Председателя Верховного Совета Российской Федерации
1 ноября 1991 — 1 июля 1992
Предшественник:	Светлана Петровна Горячева
Преемник:	Николай Тимофеевич Рябов
Рождение:	10 февраля 1945(1945-02-10) (79 лет) Ростов-на-Дону, РСФСР, СССР
Награды:

Влади́мир Фили́ппович Шуме́йко (род. 10 февраля 1945, Ростов-на-Дону) — российский политический и государственный деятель, в начале 1990-х годов — один из близких сподвижников Б. Н. Ельцина.

Председатель Совета Федерации ФС РФ с 1994 по 1996 год.

Биография

Родился в г. Ростове-на-Дону в семье военнослужащего. Родители происходят из донских казаков.

Окончил среднюю школу № 47 города Краснодара. Окончил Краснодарский политехнический институт по специальности инженер-электрик (1972). Кандидат технических наук. Доктор экономических наук. Профессор

1963—1964 — слесарь-сборщик Краснодарского завода электроизмерительных приборов

1964—1967 — служил в армии (в группе советских войск в ГДР).

1968—1970 — слесарь-сборщик, инженер-конструктор Краснодарского завода электроизмерительных приборов

В 1970 г. поступил инженером на работу во Всесоюзный научно-исследовательский институт (ВНИИ) электроизмерительных приборов.

1973—1985 — старший инженер, ведущий инженер, заведующий лабораторией, начальник отдела ВНИИ электроизмерительных приборов. Кандидат технических наук (1981 г.).

1985—1990 — главный конструктор проекта, главный инженер, генеральный директор производственного объединения «Краснодарский завод измерительных приборов»

В 1985—1989 гг. — депутат Первомайского районного Совета народных депутатов г. Краснодара.

1990—1991 — заместитель председателя Комитета Верховного Совета РСФСР по вопросам экономической реформы и собственности, председатель Комиссии Совета Национальностей Верховного Совета РСФСР по культурному и природному наследию народов РСФСР

май — июнь 1991 — доверенное лицо кандидата на пост Президента РСФСР Б. Н. Ельцина

1991 — председатель Комиссии по законодательному обеспечению указов Президента РСФСР

1991—1992 — заместитель Председателя Верховного Совета РСФСР, председатель Комиссии ВС по предоставлению иностранным фирмам прав разработки нефтяных месторождений на сахалинском шельфе, председатель антикризисной комиссии ВС РФ

C июня по декабрь 1992 — первый заместитель Председателя Правительства РФ.

С декабрь 1992 по октябрь 1993 — первый заместитель Председателя Совета Министров — Правительства РФ.

С 5 октября по 22 декабря 1993 — Министр печати и информации Российской Федерации.

Январь 1994 — январь 1996 — председатель Совета Федерации Федерального Собрания РФ

В ноябре 1995 г. провозгласил создание политического движения «Российские реформы — новый курс» (с мая 1998 г. преобразованного в партию). Доктор экономических наук (1996 г.).

С августа 1997 г. — председатель совета директоров корпорации «Югра»

С января 1998 г. — председатель совета директоров Межрегиональной аукционно-биржевой корпорации «Русь»

С апреля 1998 г. — председатель совета директоров компании «Эвихон», разрабатывавшего совместно с известной корпорацией Shell (Шумейко сотрудничал с ней ещё с 1991) нефтяные месторождения Салыма.

В 1999 г. выдвигался кандидатом в депутаты Законодательного собрания Эвенкийского автономного округа. Однако в июле того же года был лишен регистрации в качестве кандидата Эвенкийским окружным судом.

В апреле 2007 года назначен директором Государственного учреждения Калининградской области «Представительство Калининградской области в городе Москве».

Факты

При голосовании на съездах народных депутатов России Шумейко занимал позиции от центристских до радикально-демократических. С 1990 г. по 1991 г. (I—IV Съезды народных депутатов) входил в депутатскую группу «Коммунисты России». С осени 1991 г. (второй этап V Съезда) входил во фракцию «Промышленный союз». В марте 1992 г., к началу VI Съезда народных депутатов России, был одновременно членом двух фракций — «Радикальные демократы» и «Промышленный союз», довольно далеко отстоящих друг от друга. 14.05.1992 г. В. Ф. Шумейко стал членом депутатской группы «Реформа», которая официально не имела статуса фракции и объединяла депутатов из разных фракций, являвшихся сторонниками президента и правительства, но стремившихся избежать роспуска Съезда народных депутатов. На момент своего назначения (июнь 1992 г.) первым вице-премьером правительства В. Ф. Шумейко формально не входил ни в одну из фракций парламента.

В декабре 1991 года являясь членом Верховного Совета РСФСР проголосовал за ратификацию беловежского соглашения о прекращении существования СССР.

В мае 1993 оказался в центре скандала, когда вице-президент Александр Руцкой обвинил его в финансовых махинациях под прикрытием строительства в Подмосковье завода по производству детского питания. В ответ Шумейко обвинил в коррупции самого Руцкого. Следствие пыталось поставить В. Ф. Шумейко в вину то, что по его указанию государственная компания «Росагрохим» в 1992 г. перечислила 15 миллионов долларов на счет коммерческой фирмы «Теламон», из которых, по заключению экспертов Торгово-промышленной палаты, в неизвестном направлении исчезло 9,5 миллиона долларов. Генеральный прокурор РФ Валентин Степанков заявил, что «в действиях Владимира Шумейко усматриваются признаки должностного преступления». В июле 1993 года Верховный Совет Российской Федерации дал согласие на возбуждение уголовного дела против Шумейко как бывшего народного депутата России.

В начале сентября 1993 Ельцин временно отстранил Руцкого и Шумейко от занимаемых должностей (хотя действовавшая Конституция нормы об отстранении вице-президента президентом не содержала), а вскоре произошли октябрьские события 1993 года. Позднее пресс-секретарь президента Ельцина Вячеслав Костиков признавался, что упоминание в указе имени Шумейко было тактическим ходом: «Фактически Шумейко продолжал исполнять обязанности первого заместителя Председателя Совета Министров. Столь необычный прием был использован, чтобы смягчить восприятие указа оппозицией, которая в то время возлагала на А. Руцкого особые надежды… Было совершенно ясно, что указ направлен против Руцкого. Никакого ущерба Шумейко он не нанес».

2 октября 1993 года Шумейко освобожден от должности первого заместителя Председателя Совета Министров РФ.

После событий сентября-октября 1993 года был назначен Министром печати и информации Российской Федерации. 14 октября 1993 года подписал приказ № 199 о запрете националистических СМИ. В приказе говорилось:

«Руководствуясь Указом Президента РФ № 1400 от 21.09.93, прекратить деятельность газет „День“, „Русское дело“, „Русское воскресенье“, „Русские ведомости“, „Русский пульс“, „Русский порядок“, „За Русь!“, „Наш марш“, „Националист“, „Русское слово“, „Московский трактир“, „Русский союз“, „К топору“, так как их содержание прямо направлено на призывы к насильственному изменению конституционного строя, разжиганию национальной розни, пропаганду войны, что стало одним из факторов, спровоцировавших массовые беспорядки, имевшие место в Москве в сентябре-октябре 1993 года.

Типографиям и издательским комплексам прекратить издание указанных газет»

Через два месяца после этого, в декабре 1993 года, Шумейко был избран депутатом Совета Федерации Федерального Собрания РФ от Калининградской области, а в январе 1994 года стал его первым председателем. На этом посту проявлял значительную политическую активность, выступив с несколькими громкими заявлениями.

В соответствии с занимаемой государственной должностью В. Ф. Шумейко в 1994—1996 годах был членом Совета безопасности РФ.

Был также председателем Межпарламентской ассамблеи стран СНГ (этот пост занимали и оба его преемника, Егор Строев и Сергей Миронов). Выступил инициатором подписания Бишкекского протокола (1994), призывающего прекратить огонь в Нагорном Карабахе. Имя Шумейко в этот период фигурировало и в нескольких финансовых скандалах. После изменения в конце 1995 года принципов формирования Совета Федерации (который стал по должности состоять из губернаторов и председателей региональных дум) Шумейко перестал быть его депутатом и сложил председательские полномочия в начале 1996 года.

В дальнейшем он создал собственное общественное движение «Реформы — Новый курс» с неясной программой, а о своих перспективах в правительстве сказал в одном из интервью словами из «Мастера и Маргариты»: «никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами всё дадут!» Никакого поста Шумейко, однако, не получил.

В 2005 Шумейко допрашивался Генеральной прокуратурой РФ по поводу продажи известному олигарху Михаилу Фридману государственной дачи «Сосновка-3» в 2002 году в полную собственность, в чём принимала участие компания «Эвихон», к тому времени возглавляемая Фридманом (сам Шумейко живёт на соседней госдаче «Сосновка-1»).

Награды

• Орден «За заслуги перед Калининградской областью» (5 марта 2010 года) — за особые заслуги перед Калининградской областью

Ссылки

• [radiovera.ru/svetlyiy-vecher-s-vladimirom-shumeyko-efir-09-07-2015.html Интервью с Владимиром Шумейко] // Радио Вера

Отрывок, характеризующий Шумейко, Владимир Филиппович

Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.