Шумеры

Шумеры

Самоназвание	sag-gig-ga
Вымер	II тысячелетие до н. э.
Археологическая культура	Убейд, Урукская культура, Джемдет-Наср
Язык	Шумерский
Религия	Шумеро-аккадская мифология

Шуме́ры (шум. sag-gig-ga «черноголовые») — принятое в научной литературе обозначение древнего населения Южной Месопотамии, говорившего на шумерском языке; с шумерами обычно связывают возникновение цивилизации в долине Тигра и Евфрата — одной из первых цивилизаций в истории человечества. Происхождение этой группы населения и родственные связи шумерского языка являются частью крупной исторической проблемы, известной в научной литературе как «шумерская проблема».

Название

Этноним «шумеры» — научная абстракция, используемая для обозначения древнего несемитского населения Месопотамии, говорившего на известном языке. Сами «шумеры» отчетливо не отделяли себя от соседей, семитов-аккадцев: и те и другие имели единое самоназвание — «черноголовые» (шум. sag-gig-ga, аккад. șalmat qaqqadim). Название взято от имени страны из титула древних ассирийских царей «царь Шумера и Аккада». Поскольку семитоязычное население Месопотамии — аккадцы, вавилоняне и древние ассирийцы называли свой язык «аккадским», то другой, трудно дешифруемый язык ранние исследователи обозначили «шумерским», а его носителей — «шумерами».

Происхождение

Происхождение шумеров — одна из сложнейших научных проблем. В основе своей «шумерский вопрос» был сформулирован в конце XIX в. Ф. Вайсбахом. Первоначально многие исследования были связаны с поиском «шумерской прародины». Это было обусловлено принятием в научной среде концепции об изначальном затоплении Южной Месопотамии водами Персидского залива и постепенного отступления моря вследствие проградации Тигро-Евфратской дельты. Поскольку такая модель отвергала существование какого-либо аборигенного населения в Шумере до определенного времени, то возникал вопрос об истоках шумерской цивилизации. Различные исследователи помещали «шумерскую прародину» в Аравии (У. К. Лофтус), Эламе (Г. Франкфорт, Э. Перкинс), связывали её с Хараппской цивилизацией. После публикации в 1952 г. статьи геологов Дж. М. Лиса и Н. Л. Фолкена, доказывающей ничтожный эффект проградации, появилась отдельная ветвь дискуссий и исследований, прежде всего геологической направленности. В ходе этих исследований было установлено, что Персидский залив сформировался относительно недавно (ориентировочно с VIII тыс. до н. э.), что его береговая линия постоянно колебалась, но в целом весь юг Месопотамии никогда не затапливался, и что в убейдское время, которым датируются наиболее ранние находки в Шумере, уровень воды примерно соответствовал современному. Указания на то, что вследствие тяжелых климатических условий существование постоянного населения в Нижней Месопотамии невозможно без навыков ирригации (а такие навыки могли возникнуть лишь у достаточно развитых обществ), опровергаются этнографическими сведениям и данными о продуктивности ресурсов болот и тростниковых зарослей низовьев Тигра и Евфрата. Тем не менее, низкий уклон долины великих рек, приводивший к частым затоплениям, и высокий уровень подпочвенных вод — пока не позволили археологам обнаружить в Нижней Месопотамии слои, предшествующие убейдскому времени; возможное исключение — Телль эль-Уэйли — располагалось на возвышенности и на сегодняшний день является самым ранним памятником на территории Шумера. Находки из Телль эль-Уэйли свидетельствуют о связи обитателей этого памятника с Самаррской культурой и традициями докерамического неолита Сирии.

С середины XX в. исследования по шумерской проблеме окончательно ушли в область лингвистики. В основе своей, эти работы занимались поиском генетических связей шумерского языка, который на сегодняшний день считается изолированным. Эти поиски осложняются двойным искажением языка: шумерская клинопись дешифрована через совершенно чуждый ей аккадский язык, а тот, в свою очередь — через другие неродственные ему языки, в том числе древнегреческий. Как следствие, было выдвинуто множество гипотез, связывающих шумерский со многими языками Евразии, но на сегодняшний день ни одна из указанных гипотез не является общепризнанной.

Сами шумеры в своих мифах называют прародиной человечества остров Дильмун, в описании которого присутствуют архетипичные черты золотого века и потерянного рая. Топоним «Дильмун» встречается и в текстах исторического времени и отождествляется с современным Бахрейном, однако месопотамские находки в Бахрейне моложе шумерских. С другой стороны, последние геологические и археологические исследования указывают на вероятность существования в плейстоценовую эпоху огромного оазиса, располагавшегося на месте Персидского залива до затопления последнего водами Индийского океана (так называемый Gulf Oasis), однако из-за недостатка материала проводить какие-либо надежные параллели пока не представляется возможным.

Язык и письменность

Шумерский язык — агглютинативный, формы и производные слова в нём образуются путём присоединения однозначных аффиксов (в отличие от флективных языков, таких как русский, где аффиксы как правило многозначны). Агглютинация характерна для уральских, алтайских, филиппинских, дравидских языков, языка басков, некоторых индейских народов и др. С точки зрения стратегии кодирования глагольных актантов шумерский является эргативным языком, то есть в его грамматике доминирует не противопоставление субъекта и объекта, проводимое в языках номинативного строя, а противопоставление агенса (производителя действия) и пациенса (носителя действия). Такая особенность характерна для языков кавказских народов, бурушаски, басков, папуасских, австралийских, чукотско-камчатских, эскимосско-алеутских, индейских языков. Фонология реконструируется в самых общих чертах. Имя делилось на классы, имело категории числа (1 единственное и 6 множественных), падежа (всего 9) и притяжательности. Глагол обладал категориями лица, числа, класса, вида, наклонения и ориентации. Имелось 12 наклонений. Обычный порядок слов в шумерском — SOV (подлежащее — дополнение — сказуемое). Известно о существовании двух диалектов: эме-гир и эме-саль.

Шумерская письменность претерпела эволюцию от полупиктографического письма, восходящего, согласно Д. Шмандт-Бессера, к знакам учета (известным на Ближнем Востоке еще с IX тыс. до н. э.), до относительно упорядоченной клинописи. После исчезновения шумерского из повседневного общения, он еще долго использовался как язык богослужений и науки.

История

Современные исследователи не видят препятствий для существования населения в Нижней Месопотамии в доубейдскую эпоху (то есть до VI—V тыс. до н. э.); однако установить, были ли среди этого населения предки шумеров, пока не представляется возможным. Приблизительно с VI тыс. фиксируются следы колонизации региона пришельцами из Центральной и Верхней Месопотамии, возможно, Элама и Восточного Средиземноморья. О связях с тем или иным регионом свидетельствуют особенности архитектуры, характер керамики и некоторые другие черты. По всей видимости, главную роль играли выходцы с севера (представители самаррской и халафской культур), обладавшие навыками ирригации, монументального строительства, специализации ремесел, хозяйственного учета и т. д. В Нижней Месопотамии они основывали автономные колонии (как Телль эль-Уэйли), жившие за счет ирригации и ресурсов окрестных рек и болот. Со временем некоторые колонии превратились в крупные центры, протогорода (самый яркий пример — Эреду, населенный непрерывно от фазы Убейд 1 вплоть до исторического времени). Не исключено, что ранние контакты с северными колонистами привели к заимствованию шумерами ряда «культурных терминов» (так называемый «протоевфратский субстрат»); нешумерскую этимологию имеют и названия некоторых известных городов Нижней Месопотамии — Ларсы, Вавилона и др.

В убейдское время (ориентировочно V — начало IV тыс. до н. э.) фиксируется экономический подъем Нижней Месопотамии. При использовании ирригации местный аллювий отличается особым плодородием; обилие сельскохозяйственной продукции приводит к быстрому росту населения, накоплению излишков, углублению социальной дифференциации. Навыки ранних земледельцев Северной Месопотамии — монументальное строительство, межрегиональный обмен, хозяйственный учет, разделение труда, обработка металла и т. д., бурно развиваются и на юге. В итоге, к концу убейдского времени в Нижней Месопотамии появляются первые храмы (в Эреду, Уруке), формируются протогорода, первые ирригационные сети, первые номы и т. д. Этнический состав Нижней Месопотамии убейдского времени неясен, однако предки шумеров могли быть в числе местного населения. Так или иначе, очевидная преемственность материальной культуры этого времени с последующими «шумерскими» эпохами позволяет некоторым исследователям называть культуру убейдской Южной Месопотамии «протошумерской».

Дальнейший прогресс наблюдается в эпоху Урук (вторая половина IV тыс. до н. э.). Подавляющее большинство исследователей принимает тезис о наличии или преобладании в это время шумерского населения в Нижней Месопотамии. Урук — культура бронзового века, сменившая халколитический убейд. Расширение ирригационных сетей, развитие специализации производства, бурный рост протогородов на фоне углубления социальной дифференциации могли быть причинами такого явления как шумерская колонизация. Шумерские колонии представляли собой хорошо укрепленные крепости с продуманной планировкой (примеры — памятники Хабуба Кабира, Джебель Аруда и др.), создававшиеся в стратегически важных местах (у переправ, на торговых путях и т. д.). Основным объектом колонизации была Северная Месопотамия, где южное влияние стало сильным еще в убейдское время (так называемый «северный убейд»). В коренной зоне шумерской цивилизации закладываются основы государственности. В конце урукского времени, в период Джемдет Наср (кон. IV — нач. III тыс. до н. э.; часто его выделяют в отдельный период) появляются изображения правителей, царей-жрецов, уже существует полупиктографическая письменность, формируются города-государства, сложная храмовая администрация, ведется монументальное строительство, совершаются грабительские походы в соседние страны. Таким образом, к началу III тыс. до н. э. сформировались основы шумерской цивилизации.

Последующий период Ранних династий (ориентировочно XXVIII — XXIV вв. до н. э.) — время расцвета шумерской цивилизации. В то время последняя охватывала территории Нижней Месопотамии — области Ки-Энги[р] (шум. ki-en-ĝir, собственно Шумер) и Ки-Ури (впоследствии — Аккад). По неизвестным причинам урукская колонизация ко времени Ранних династий прекратилась и пребывание шумерского населения в центрах севернее Ки-Ури — предмет дискуссий. В Раннединастическую эпоху Нижняя Месопотамия представляла собой конгломерат непрерывно воюющих между собой городов-государств или номов. Важнейшими центрами Шумера (Ки-Энги) были Ур и Урук, в Ки-Ури — Киш. Особое место занимал обширный ном Лагаш, первоначально по-видимому находившийся под гегемонией Киша. В конце Раннединастического периода подавляющее большинство номов Шумера и Ки-Ури оказалась объединенной под властью Лугальзагеси. Однако аккадское восстание положило конец этой конфедерации.

С древних времен по соседству с шумерами обитали восточные семиты. Обстоятельства и время появления их в Нижней Месопотамии остаются предметом дискуссий и доподлинно неизвестно. Восточные семиты составляли меньшинство в Шумере (Ки-Энги), но в области Ки-Ури их доля была значительной. В XXIV в. до н. э. в Ки-Ури возникло Аккадское царство, правители и язык которого был семитским. Аккадцы (так с этого времени принято называть восточных семитов) смогли установить контроль над городами-государствами Шумера. Подавление восстаний и террор аккадских царей приводит к спаду культуры в Шумере. В XXII в. до н. э. земли Шумера и Аккада были объединены под властью III династии Ура, цари которой всячески покровительствовали шумерской культуре. Несмотря на видимое «шумерское возрождение», в это время отмечается пик семитизации населения Ки-Енгир: аккадский стремительно вытесняет шумерский из разговорной речи.

После крушения державы III династии Ура, земли Шумера и Аккада попадают под власть амореев. Впоследствии эта территория была подчинена вавилонскими царями. Во II тыс. до н. э. в результате смешения шумеров с аккадцами и некоторыми другими этническими группами сформировалась народность вавилонян.

Культура

Культура шумеров стала фундаментом развития культуры многих народов Ближнего Востока.

Литература

• Антонова Е. В. Месопотамия на пути к первым государствам. — М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН. 1998. — 224 с.
• Бадер Н. О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. Исследования советской археологической экспедиции в Ираке на поселениях Телль Мацалия, Телль Сотто, Кюльтепе. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1989. — 368 с.: ил. — ISBN 5-02-009429-3.
• Бардески Кьяра Децци. Месопотамия. Колыбель человечества / Пер. Т. Н. Григорьевой. — М.: Ниола-Пресс, 2008. — 128 с. — Серия «Тайны истории». — ISBN 978-5-366-00327-8.
• Белицкий Мариан. Забытый мир шумеров / Пер. Д. С. Гальпериной. — М.: Наука, 1980. — 398 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Бибби Джеффри. В поисках Дильмуна / Пер. с англ. Н. Елисеева. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1984. — 369 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Вулли Леонард. Ур халдеев / Пер. с англ. Ф. Л. Мендельсона. — М.: Изд-во восточной литературы, 1961. — 256 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Гласснер Жан-Жак. Месопотамия / Пер. с франц. Л. С. Самуйлова. — М.: Вече, 2012. — 464 с. — Серия «Гиды цивилизаций». — ISBN 978-5-9533-3403-7.
• Гуляев В. И. Шумер. Вавилон. Ассирия: 5000 лет истории. — М.: Алетейа, 2004. — 440 с. — Серия «Сокровенная история цивилизаций». — ISBN 5-89321-112-X.
• Дьяконов И. М. О площади и составе населения шумерского «города-государства» // Вестник древней истории. — 1950. — № 2. — С. 77—93.
• Дьяконов И. М. Люди города Ура. Материалы и исследования. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1990. — 430 с. — Серия «Культура народов Востока». — ISBN 5-02-016568-9.
• Емельянов В. В. Древний Шумер. Очерки культуры. — СПб.: Азбука-Классика, 2003. — 320 с. — Серия «Мир Востока».
• Заблоцка Юлия. История Ближнего Востока в древности. От первых поселений до персидского завоевания / Пер. с пол. Д. С. Гальпериной. Под ред. В. А. Якобсона. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1989. — 416 с. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. — Ч. 1. Месопотамия / Под. ред. И. М. Дьяконова. — М.: Наука, Главная редакция изданий зарубежных стран, 1983. — 534 с.: ил.
• Канева И. Т. Шумерский язык. — СПб.: Центр «Петербургское востоковедение», 1996. — 224 с. — Серия «Orientalia».
• Кленгель-Брандт Эвелин. Путешествие в древний Вавилон / Пер.с нем. Б. С. Святского. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1979. — 260 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Кленгель-Брандт Эвелин. Вавилонская башня. Легенда и история / Пер. с нем. И. М. Дунаевской. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1991. — 160 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Крамер Самуэл Ной. История начинается в Шумере. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1991. — 2-е изд. — 256 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Кривачек Пол. Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV-DCC до н. э. / Пер. Л. А. Карповой.— М.: Центрполиграф, 2015. — 352 с.: ил. — Серия «Memorialis». — ISBN 978-5-227-06261-1.
• Куртик Г. Е. Звездное небо древней Месопотамии. Шумеро-аккадские названия созвездий и других светил. — СПб.: Алетейя, 2007. — 744 с.: ил.
• Кьера Эдвард. Они писали на глине. Рассказывают вавилонские таблички. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1984. — 136 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Ламберг-Карловски К., Саблов Дж. Древние цивилизации. Ближний Восток и Мезоамерика / Пер. с англ. А. А. Пономаренко, И. С. Клочкова. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1992. — 368 с., ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Ллойд Сетон. Реки-близнецы. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1972. — 240 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Ллойд Сетон. Археология Месопотамии. От древнекаменного века до персидского завоевания. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1984. — 280 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Нуреев Р. М. Древний Шумер: учёт как основа организации государственного хозяйства // Всемирная история экономической мысли: В 6 томах / Гл. ред. В. Н. Черковец. — М.: Мысль, 1987. — 606 с. — Т. I. От зарождения экономической мысли до первых теоретических систем политической жизни. — С. 50-53. — ISBN 5-244-00038-1
• Оппенхейм А. Лео. Древняя Месопотамия. Портрет погибшей цивилизации / Пер. с англ. М. Н. Ботвинника. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1990. — 320 с.: ил. — 2-е изд. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Флиттнер Н. Д. Культура и искусство Двуречья и соседних стран / Под ред. И. М.Дьяконова. — М.;Л.: Искусство, 1958. — 300 с.: ил.
• Церен Эрих. Лунный бог / Пер. с нем. Б. Д. Каллистова. Под ред. А. А. Нейхардта. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1976. — 382 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Церен Эрих. Библейские холмы / Пер. с нем. Н. В. Шафранской. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1966. — 480 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Чабб Мэри. Город в песках / Пер. с англ. Н. Г. Коваленской. — М.: Наука, Главная редакция восточной литературы, 1965. — 96 с.: ил. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока».
• Шумер: города Эдема / Пер. с англ. В. Хренова. — М.: Терра, 1997. — 168 с.: ил. — Серия «Энциклопедия Исчезнувшие цивилизации». — ISBN 5-300-01059-6.
• Якобсен Торкильд. Сокровища тьмы. История месопотамской религии. — М.: Изд. фирма «Восточная литература», 1995. — 293 с. — Серия «По следам исчезнувших культур Востока». — ISBN 5-02-016601-4.

Ссылки

• Владимир Емельянов. [postnauka.ru/video/36247 Проблема происхождения шумерской цивилизации (видео)] // ПостНаука

Отрывок, характеризующий Шумеры

Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»
– Dites au roi de Naples, – строго сказал Наполеон, – qu'il n'est pas midi et que je ne vois pas encore clair sur mon echiquier. Allez… [Скажите неаполитанскому королю, что теперь еще не полдень и что я еще не ясно вижу на своей шахматной доске. Ступайте…]
Красивый мальчик адъютанта с длинными волосами, не отпуская руки от шляпы, тяжело вздохнув, поскакал опять туда, где убивали людей.
Наполеон встал и, подозвав Коленкура и Бертье, стал разговаривать с ними о делах, не касающихся сражения.
В середине разговора, который начинал занимать Наполеона, глаза Бертье обратились на генерала с свитой, который на потной лошади скакал к кургану. Это был Бельяр. Он, слезши с лошади, быстрыми шагами подошел к императору и смело, громким голосом стал доказывать необходимость подкреплений. Он клялся честью, что русские погибли, ежели император даст еще дивизию.
Наполеон вздернул плечами и, ничего не ответив, продолжал свою прогулку. Бельяр громко и оживленно стал говорить с генералами свиты, окружившими его.
– Вы очень пылки, Бельяр, – сказал Наполеон, опять подходя к подъехавшему генералу. – Легко ошибиться в пылу огня. Поезжайте и посмотрите, и тогда приезжайте ко мне.
Не успел еще Бельяр скрыться из вида, как с другой стороны прискакал новый посланный с поля сражения.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – сказал Наполеон тоном человека, раздраженного беспрестанными помехами.
– Sire, le prince… [Государь, герцог…] – начал адъютант.
– Просит подкрепления? – с гневным жестом проговорил Наполеон. Адъютант утвердительно наклонил голову и стал докладывать; но император отвернулся от него, сделав два шага, остановился, вернулся назад и подозвал Бертье. – Надо дать резервы, – сказал он, слегка разводя руками. – Кого послать туда, как вы думаете? – обратился он к Бертье, к этому oison que j'ai fait aigle [гусенку, которого я сделал орлом], как он впоследствии называл его.
– Государь, послать дивизию Клапареда? – сказал Бертье, помнивший наизусть все дивизии, полки и батальоны.
Наполеон утвердительно кивнул головой.
Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению.
– Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он.
Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал.
Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d'enfer [адский огонь], от которого тает французское войско.
Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле.
Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать.
– Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он.
Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать.
– Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам.
Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает.
Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно.