Шумен

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шумла»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Шумен
Флаг Герб
Страна
Болгария
Область
Община
Координаты
Прежние названия
Коларовград
Высота центра
184 м
Официальный язык
Население
89,7 тыс. человек (2005)
Часовой пояс
Телефонный код
(+359) 54
Почтовый индекс
9700
Автомобильный код
H

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Шу́мен (болг. Шумен), Шумла[1] (тур. Šumla) — экономический, транспортный, туристический и культурный центр Северо-Восточной Болгарии, административный центр Шуменской области и общины Шумен. Находится на двух берегах реки Поройна, в 90 км западней Варны. Население города — 89,7 тыс. жителей.





История

Шумен — древний город, его возникновение и развитие связаны с его крепостями в восточной части Шуменского плато. Известная Шуменская крепость строилась на протяжении 6 основных исторических периодов: фракийского, римского, ранневизантийского, Первого и Второго болгарских царств и османо-турецкого. Первое поселение в регионе появляется около XII века до н. э.

Вместе с Плиской и Преславом, Шумен был староболгарским укреплением от VII—X веков, который развился в феодальный город с замком и внутренней крепостью, с большим количеством церквей, мастерских (XII—XIV века н. э.). Здесь была найдена надпись царя Ивана Шишмана (1371—1395 гг.), напоминающая о визите царя в Шумен.

Впервые город упоминается как Симеонис в 1153 году арабским путешественником аль-Идриси. В XII—XIV веках Шумен был значительным военным, административным и экономическим центром, вытесняя даже старую болгарскую столицу Преслав.

В 1388 году город попал под турецкую власть. В 1444 году Шуменская крепость была взята и разрушена крестоносцами под командованием польско-литовского короля Владислава ІІІ, но город продолжал своё развитие в подножии Шуменского плато. Во время русско-турецких войн ХVІІІ-ХІХ веков он был превращен в хорошо укрепленный военный город с большим гарнизоном. В середине XIX века немецкий маршал Мольтке участвовал в укреплении Шуменской крепости. По его словам, она стала неприступной и турки назвали её «Могила неверных». Пятидесятитысячный гарнизон практически не принял никакого участия в военных действиях во время русско-турецкой войне 18771878 года. Русские освободительные войска вошли в Шумен в июле 1878 года.

После освобождения Болгарии от Турции город пришел в упадок из-за потери значения на рынке ремесленников, переселения турок из Шумена и появления сравнительно дешевых и высококачественных западных товаров.

Исторические документы свидетельствуют, что в Шумене впервые болгары чествовали память святых Кирилла и Мефодия ещё в 1805 году. Католический посланник Пажишкян был свидетелем и другого чествования в 1825 году.К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4649 дней]

После подавления венгерского и польского освободительных восстаний предводители национально-освободительных движений эмигрировали в Османскую империю и пребывали около года именно в Шумене во главе с руководителем венгерской революции Лайошем Кошутом. Здесь некоторые польские аристократы приняли ислам. В Шумен венгерская и польская аристократия привнесла свои нравы, европейскую моду и культуру.

Впервые в Болгарии здесь прозвучали полька и мазурка, а в середине XIX века венгерский эмигрант Михай Шафран сформировал первый болгарский симфонический оркестр. В его состав вошли первый болгарский композитор и драматург Добри Войников и первый драматург и писатель Васил Друмев — будущий митрополит Тырновский, которой потом окончил Одесскую семинарию. В Шумене состоялось и первое драматическое представление; был основан болгарский культурный центр, имевший библиотеку и читальный зал.

Шумен считается культурной столицей болгарского национального возрождения в середине XIX века. Это является последствием интенсивного экономического развития города. Во время турецкого ига Шумен был крупным торгово-ремесленным центром Дунайского вилаета. Купцы из Шумена имели свои конторы в Стамбуле, Бухаресте, Вене и Лейпциге. Город превратился в один из основных центров побработки меди и медных сосудов, сырой кожи и кожаных изделий, которые продавались за границу.

Год Население
1985 100 050
1992 93 390
2000 95 489
2005 86 774
2010 86 824
2014 89 227

Текущее состояние

Сейчас Шумен — крупный промышленный центр. Промышленность охватывает четыре основные отрасли: машиностроение, обработку цветных металлов, химическую и пищевую промышленность.

В городе находится пивоваренный завод «Шуменско пиво», принадлежащий корпорации Carlsberg Group.

Также Шумен — известный виноградарский центр. Но кроме винограда, здесь выращивают технические и зерновые культуры, овощи и фрукты.

Политическая ситуация

Кмет (мэр) общины Шумен — Красимир Благоев Костов (Болгарская социалистическая партия (БСП)) по результатам выборов в правление общины.

Известные уроженцы и жители

Города — побратимы

    • Адапазаръ, Турция
    • Аликанте, Испания
    • Барнаул, Россия
    • Казань, Россия
    • Макон, Франция
    • Майами, США
    • Подольск, Россия
    • Тулча, Румыния
    • Хельсинки, Финляндия
    • Херсон, Украина
    • Филадельфия, США

Напишите отзыв о статье "Шумен"

Примечания

  1. Шумла (тур. Şumla) — турецкое название, используемое в русской военно-исторической литературе о русско-турецких войнах

Литература

Карты

  • [5ko.free.fr/bg/map.php?ime=Karta_Shumen&goto=bgmaps Положение на электронной карте bgmaps.com]
  • [5ko.free.fr/bg/map.php?ime=Karta_Shumen&goto=emapsbg Положение на электронной карте emaps.bg]
  • [5ko.free.fr/bg/map.php?ime=Karta_Shumen&goto=googlemaps Положение на электронной карте Google]

Ссылки

  • [grao.bg/tna/tab02.txt Статистика населения]


Отрывок, характеризующий Шумен

– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.