Шумов, Илья Степанович

Илья Степанович Шумов
Страны:	Российская империя Российская империя
Дата рождения:	16 июня 1819(1819-06-16)
Место рождения:	Архангельск
Дата смерти:	1881(1881)
Место смерти:	Севастополь

Илья́ Степа́нович Шу́мов (16 июня 1819, Архангельск — июль 1881, Севастополь) — русский шахматный мастер и шахматный композитор, действительный статский советник.

18 лет Шумов служил морским офицером на Балтийском флоте. В 1847 году Шумов покинул службу в морском министерстве в Санкт-Петербурге и начал интенсивно заниматься шахматами. Шумов быстро достиг успехов в шахматной игре и стал наряду со своими учителями Александром Петровым и Карлом Янишем одним из лучших шахматистов России.

Шумов обладал ярким комбинационным дарованием. Слабее Шумов играл в дебюте и в эндшпиле. Редактор «Шахматного листка» В. Михайлов писал о Шумове: «…полагаясь на тонкость своего соображения и врожденный талант к игре он мало изучал её теорию; пробежал когда-то знаменитый «Analyse» Яниша, да тем, кажется и ограничился. Поэтому понятно, что в дебютах и окончаниях, в которых самый тонкий ум нуждается в помощи науки, Шумов не может равняться с могучим своим соперником, но зато в том периоде партии, который называется серединой, он не только не уступает князю Урусову, но, может быть, даже превосходит его. Чем труднее положение, чем сложнее комбинация, тем лучше играет Шумов».

Говард Стаунтон приглашал Шумова, наряду с Петровым и Янишем, для участия в первом международном шахматном турнире в Лондон в 1851 году. Но ни один из русских шахматистов не смог принять участие в этом турнире.

В 1854 году Шумов сыграл в Санкт-Петербурге два матча со своим учителем Янишем — 3:5 и 7:5. В 1862 Шумов проиграл в Санкт-Петербурге матч против Игнаца фон Колиша — 2:6 и в 1875 против Симона Винавера — 2:5.

После смерти Александра Петрова в 1867 году, Шумов считался лучшим шахматистом России.

В 1869 году Шумов был одним из соучредителй Санкт-Петербургского шахматного клуба, который располагался на Офицерской улице, 14/21 (ныне улица Декабристов).

С 1869 года Шумов вёл шахматную колонку в журнале «Всемирная иллюстрация». После смерти Шумова в 1881 году эту колонку продолжал вести до 1898 года выдающийся русский шахматист Михаил Чигорин. В конце своей карьеры Шумову довелось встретиться за шахматной доской с Михаилом Чигориным.

Учениками Шумова были сильные русские шахматисты Эммануил Шифферс и Адольф Альбин.

Лучший исторический рейтинг Шумова в октябре 1863 года оценивается как 2489.

Шумов известен также как замечательный шахматный композитор. Он составил около 200 шахматных задач. Многие его задачи были связаны с определёнными историческими и политическими событиями.

В 1867 году, к международному шахматному турниру в Париже, Шумов выпустил сборник изобразительных шахматных композиций. В этот сборник вошли также задачи в которых фигуры были расставлены в виде всех букв латинского алфавита. Композиция в которой фигуры были расставлены в виде буквы «Т» была посвящена герою обороны Севастополя Э. И. Тотлебену.

Задачи Шумова

«Всемирная иллюстрация», 1872
«Пирамида Хеопса»

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Ход белых. Мат в 3 хода.

Решение:
1. К:g2 e:d5
2. Лe3+ С:e3
3. Кe1 мат

1878
«Переход русских воинов через Балканский хребет»

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Ход белых. Мат в 8 ходов.

Решение:
1.Крg4! Ch2
2.Kpf5 Cg1
3.Kpe6 Ch2
4.Kpd7 (возможно также и 4.Кр:d6). Cg1
5.Kpc6 Ch2
6.Kpb5 Cg1
7.Kpa4 Ch2
8. C:b3 мат

«Один из самых интересных шахматно-литературных памятников русско-турецкой Освободительной войны (1877—1878). Видно, что в этой позиции фигуры и пешки изображают непрерывную полосу препятствий труднопроходимой горы. Белый король, двигаясь по „горной цепи“, символизирует марш русской армии. После трудного перехода следует „мат“ — 8. С:b3, турецкому паше (Кра2)». Эту свою задачу Шумов сопроводил стихотворением:

Герои перешли Балканы!
Ужасный путь их не был скор:
Мороз и турки и бураны —
Все вражьи силы грозных гор,
Соединясь в преграды злые,
Стремились тщетно восемь дней
Расстроить силы удалые,
Остановить богатырей.
Побеждена сама природа!
А дальше все возьмет булат!
Но здесь мы до восьмого хода
Дойдем легко, и черным — мат.

1877
«Плевен»

	a	b	c	d	e	f	g	h
8									8
7									7
6									6
5									5
4									4
3									3
2									2
1									1
	a	b	c	d	e	f	g	h

Ход белых. Мат в 7 ходов.

Решение:
1.Kg8+! Kpe6
2.Kc7+ Kpe5
3.Лe8+ Ke7
4.Фe1+ Kpf5
5.Cd3+ Kpg4
6.K:f6+ Kph3 (Kpf3)
7.Cf1(Ce4) мат.

Задача представляет штурм Плевена во время Русско-Турецкой войны в 1877 году. Плевен представлен буквой «П», образованной фигурами. Чёрный король — Осман-Паша.

Литература

• Редакция журнала [vivaldi.nlr.ru/pm000020489/view#page=186 И. С. Шумов (некролог)] // Всемирная иллюстрация : журнал. — 1881. — Т. 26, № 660. — С. 183.

Ссылки

• [www.chessgames.com/perl/chessplayer?pid=31643 Партии Ильи Шумова] в базе Chessgames.com (англ.)
• [journal.spbu.ru/2001/11/13.html Всероссийский шахматный учитель]
• [chess.ufanet.ru/history/shumov.htm Илья Степанович Шумов]
• [russkayagazeta.com/rg/gazeta/fullstory/chees2/ Шахматы: Малоизвестные стихи известного Шумова]

Отрывок, характеризующий Шумов, Илья Степанович

Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.