Шунь

Шунь (кит. упр. 舜, пиньинь: Shùn) — легендарный китайский император, согласно преданиям живший в XXIII веке до н. э., последний из «Пяти Древних Императоров».

Предание

Согласно легенде, рождению Шуня предшествовали необычайные обстоятельства. Происходил он из племени Шан, и его отцом был слепой старик Гу-соу. Однажды Гу-соу приснился волшебный феникс с зёрнышком риса в клюве, старик проглотил это зёрнышко, и в положенный срок у его жены, до этого бездетной, родился сын. Вскоре мать мальчика умерла, и отец женился вторично. Мачеха, у которой старик был в полном подчинении, возненавидела Шуня, и несколько раз при помощи мужа и сына пыталась его погубить. Поэтому Шунь покинул отчий дом и отправился к горе Лишань, на реке Гуйшуй. Затем перебрался в Хэбин, занявшись гончарным ремеслом. Вокруг его хижины постепенно селились другие люди, через год там образовалось поселение, а через 3 года — столичный город Пубань.

Император Яо, узнавший о добродетельном юноше, взял его к себе на службу и выдал за него двух своих дочерей. Зажив своим домом, Шунь, несмотря на то, что на его жизнь трижды покушалась завистливая родня, продолжал выказывать отцу, мачехе и сводному брату своё почтение. Эта добродетель, а также то, что Шунь успешно прошёл испытание на мужество и удачливость в Лесу Ужаса (что указывало на покровительство ему Небесных сил), подвигло Яо на передачу ему трона Поднебесной, в обход своего недостойного сына Даньчжу. В день, когда Шунь взошёл на престол, в небо поднялись одновременно 10 солнц, на земле началась страшная засуха, и лишь с помощью  Небесного стрелка И, отстрелившего 9 из них, Шуню удалось справиться с этим бедствием.

Шунь в Китае считается реформатором музыки и календаря, символом сыновней любви, преданности и почтительности. Конфуций считал Шуня, наравне с Яо и Юем, тремя жившими на Земле «совершенными людьми». Как и своему предшественнику Яо, Шуню пришлось вести длительные и кровопролитные войны с племенами мяо и кунг, постоянно нападавшими на Китай. Согласно легенде, в этих войнах (с племенами кунг) китайцы впервые использовали оружие из железа.

Как и Яо, Шунь оставил престол не собственному сыну по имени Шанцзюнь 商均, а герою Юю, который посредством строительства дамб и каналов усмирил потоп. Юй стал основателем первой династии (Ся), о которой повествует традиционная китайская историография.

Умер Шунь в возрасте около 100 лет, из которых несколько десятилетий мудро правил страной. Любитель путешествий по стране, он скончался во время поездки на Юг. Согласно легенде, верные жёны Шуня, узнав о его смерти, тоже отправились на Юг. При переправе через реку Сянцзян лодка перевернулась, женщины утонули и превратились в фей этой реки.

Разночтения

Несмотря на то, что образ Шуня традиционно окружён конфуцианским почитанием, некоторые ранние источники упоминают, что он узурпировал трон Яо.

Литература

• Шунь // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Anthony Christie. Chinesische Mythologie. — Wiesbaden, 1969.
• Ежов В. В. Мифы Древнего Китая. — Москва, 2004.

Отрывок, характеризующий Шунь

Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.