Шура Балаганов
| Шура Балаганов | |
| Александр Балаганов | |
 рисунок Кукрыниксы | |
| Создатель: | |
|---|---|
| Произведения: | |
| Пол: |
мужской |
| Национальность: |
русский |
| Место жительства: | |
| Возраст: |
предположительно около 30 лет |
| Место рождения: | |
| Семья: |
холост |
| Дети: |
нет |
| Звание: |
«сын лейтенанта Шмидта» |
| Должность: |
уполномоченный по копытам Черноморского отд. по заготовке рогов и копыт |
| Род занятий: |
мошенник, вор-карманник |
| Роль исполняет: | |
Шура Балаганов — один из центральных героев романа Ильфа и Петрова «Золотой телёнок», жулик без фантазии, мелкий воришка и самозванец, «молочный брат» Остапа Бендера и его компаньон в операции по отъёму денег у подпольного миллионера Корейко. Занимал ответственные посты: сначала бортмеханика автопробега Арбатов—Черноморск, а затем уполномоченного по копытам Черноморского отделения Арбатовской конторы по заготовке рогов и копыт.
В последнее время перед встречей с Бендером Балаганов промышлял тем, что являлся в провинциальные органы власти, называл себя сыном лейтенанта Шмидта и получал под имя своего «отца»-революционера мелкие блага и субсидии. Балаганову принадлежит заслуга заключения «Сухаревской конвенции», которая положила конец конкуренции между тридцатью четырьмя профессиональными «детьми лейтенанта Шмидта»: весной 1928 года Балаганов собрал собратьев по профессии в Москве, в трактире у Сухаревой башни, территорию СССР поделили на участки, разыграли их по жребию, и каждый из самозванцев мог спокойно возделывать свою ниву, не опасаясь недоразумений. Бендер, не желая того, вторгся на участок Балаганова и встретился со своим «братом» в начале лета 1930 года в кабинете председателя исполкома захолустного города Арбатова.
Именно Шура Балаганов рассказал Бендеру о существовании Корейко.
Осенью 1930 года Бендер-миллионер нашёл опустившегося Балаганова на Рязанском вокзале в Москве. Великий комбинатор выдал верному соратнику пятьдесят тысяч рублей «на счастье», но природа взяла своё: Шура в тот же день попался на копеечной карманной краже. Дальнейшая его судьба неизвестна.
В настоящее время образ стал нарицательным[1] и применяется как характеристика недалёких и простоватых людей, склонных к мелкому мошенничеству.
Увековечение памяти
- Памятник сыновьям лейтенанта Шмидта Остапу Бендеру и Шуре Балаганову открылся в Бердянске (Запорожская область, Украина) в 2002 году. В руке у Балаганова кружка с квасом, а рядом с Остапом — пустой стул с надписью «Пиво отпускается только членам профсоюза». Этот памятник находится недалеко от памятника самому лейтенанту Шмидту, который учился в бердянской гимназии. Пётр Шмидт, отец П. П. Шмидта, в конце XIX века был начальником города Бердянска и его порта на Азовском море[2]
- Под псевдонимом «Шура Балаганов» выступает артист Александр Кривоносов.[4]
Напишите отзыв о статье "Шура Балаганов"
Примечания
|
Портал «Литература» |
|---|---|
|
Портал «Юмор» |
|
Шура Балаганов в Викицитатнике? |
|
Проект «Кино» |
- ↑ [www.sovsport.ru/gazeta/article-item/128989 Шура Балаганов послужил примером для Коваленко и Кривокрасова]
- ↑ [www.expert.org.ua/2002/06/05/020605c4.shtml?print_version Памятник детям лейтенанта Шмидта открыли в Бердянске, «Эксперт-центр», 05.06.2002.]
- ↑ [bobr.by/news/city/110464.html Установлена скульптура Шуры Балаганова]
- ↑ [vashprazdnik.com/agency/artists/258/ Александр Кривоносов и его проект «Шура Балаганов»]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Шура Балаганов
– Я еду.– Куда?
– В армию.
– Да вы хотели остаться еще два дня?
– А теперь я еду сейчас.
И князь Андрей, сделав распоряжение об отъезде, ушел в свою комнату.
– Знаете что, мой милый, – сказал Билибин, входя к нему в комнату. – Я подумал об вас. Зачем вы поедете?
И в доказательство неопровержимости этого довода складки все сбежали с лица.
Князь Андрей вопросительно посмотрел на своего собеседника и ничего не ответил.
– Зачем вы поедете? Я знаю, вы думаете, что ваш долг – скакать в армию теперь, когда армия в опасности. Я это понимаю, mon cher, c'est de l'heroisme. [мой дорогой, это героизм.]
– Нисколько, – сказал князь Андрей.
– Но вы un philoSophiee, [философ,] будьте же им вполне, посмотрите на вещи с другой стороны, и вы увидите, что ваш долг, напротив, беречь себя. Предоставьте это другим, которые ни на что более не годны… Вам не велено приезжать назад, и отсюда вас не отпустили; стало быть, вы можете остаться и ехать с нами, куда нас повлечет наша несчастная судьба. Говорят, едут в Ольмюц. А Ольмюц очень милый город. И мы с вами вместе спокойно поедем в моей коляске.
– Перестаньте шутить, Билибин, – сказал Болконский.
– Я говорю вам искренно и дружески. Рассудите. Куда и для чего вы поедете теперь, когда вы можете оставаться здесь? Вас ожидает одно из двух (он собрал кожу над левым виском): или не доедете до армии и мир будет заключен, или поражение и срам со всею кутузовскою армией.
И Билибин распустил кожу, чувствуя, что дилемма его неопровержима.
– Этого я не могу рассудить, – холодно сказал князь Андрей, а подумал: «еду для того, чтобы спасти армию».
– Mon cher, vous etes un heros, [Мой дорогой, вы – герой,] – сказал Билибин.
В ту же ночь, откланявшись военному министру, Болконский ехал в армию, сам не зная, где он найдет ее, и опасаясь по дороге к Кремсу быть перехваченным французами.
В Брюнне всё придворное население укладывалось, и уже отправлялись тяжести в Ольмюц. Около Эцельсдорфа князь Андрей выехал на дорогу, по которой с величайшею поспешностью и в величайшем беспорядке двигалась русская армия. Дорога была так запружена повозками, что невозможно было ехать в экипаже. Взяв у казачьего начальника лошадь и казака, князь Андрей, голодный и усталый, обгоняя обозы, ехал отыскивать главнокомандующего и свою повозку. Самые зловещие слухи о положении армии доходили до него дорогой, и вид беспорядочно бегущей армии подтверждал эти слухи.
«Cette armee russe que l'or de l'Angleterre a transportee, des extremites de l'univers, nous allons lui faire eprouver le meme sort (le sort de l'armee d'Ulm)», [«Эта русская армия, которую английское золото перенесло сюда с конца света, испытает ту же участь (участь ульмской армии)».] вспоминал он слова приказа Бонапарта своей армии перед началом кампании, и слова эти одинаково возбуждали в нем удивление к гениальному герою, чувство оскорбленной гордости и надежду славы. «А ежели ничего не остается, кроме как умереть? думал он. Что же, коли нужно! Я сделаю это не хуже других».
Князь Андрей с презрением смотрел на эти бесконечные, мешавшиеся команды, повозки, парки, артиллерию и опять повозки, повозки и повозки всех возможных видов, обгонявшие одна другую и в три, в четыре ряда запружавшие грязную дорогу. Со всех сторон, назади и впереди, покуда хватал слух, слышались звуки колес, громыхание кузовов, телег и лафетов, лошадиный топот, удары кнутом, крики понуканий, ругательства солдат, денщиков и офицеров. По краям дороги видны были беспрестанно то павшие ободранные и неободранные лошади, то сломанные повозки, у которых, дожидаясь чего то, сидели одинокие солдаты, то отделившиеся от команд солдаты, которые толпами направлялись в соседние деревни или тащили из деревень кур, баранов, сено или мешки, чем то наполненные.
На спусках и подъемах толпы делались гуще, и стоял непрерывный стон криков. Солдаты, утопая по колена в грязи, на руках подхватывали орудия и фуры; бились кнуты, скользили копыта, лопались постромки и надрывались криками груди. Офицеры, заведывавшие движением, то вперед, то назад проезжали между обозами. Голоса их были слабо слышны посреди общего гула, и по лицам их видно было, что они отчаивались в возможности остановить этот беспорядок. «Voila le cher [„Вот дорогое] православное воинство“, подумал Болконский, вспоминая слова Билибина.
