Шутлич, Ваня
| Ваня Шутлич | |
| Vanja Sutlić | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
15 декабря 1989 (64 года) |
| Место смерти: | |
| Страна: | |
| Школа/традиция: | |
| Направление: | |
| Период: | |
| Оказавшие влияние: | |
Ва́ня Шу́тлич (хорв. Vanja Sutlić, 18 февраля 1925, Карловац — 15 декабря 1989, Загреб) — югославский философ. Считается главным проводником феноменологических идей Мартина Хайдеггера в бывшей Югославии, особенно в Хорватии и Словении.[1]
Содержание
Биография
Шутлич родился в Карловаце в Хорватии, входившей на тот момент в состав Королевства сербов, хорватов и словенцев. Он изучал философию в Загребском университете, где впоследствии ему была присуждена степень доктора философии. После этого Ваня Шутлич работал доцентом в этом же университете, но в 1952 году по решению коммунистических властей тогдашней СФРЮ был уволен с работы и отправлен в ссылку в Нову-Градишку, откуда через год был возвращён в Загреб, где продолжил преподавательскую деятельность. С 1956 по 1964 год Шутлич преподавал в Сараевском университете, после чего опять вернулся в Загребский университет, но уже на должность профессора факультета политических наук. Умер в Загребе в 1989 году.
Будучи последователем Хайдеггера,[2] Шутлич рассматривал современность сквозь призму феноменологии, введя понятие «мир труда». Опираясь на работы Карла Маркса и Фридриха Ницше, он также размышлял о современном нигилизме и о возможностях победы над ним.[2]
Ваня Шутлич был одним из главных югославских философов XX века наравне со словенцами Иво Урбанчичем, Велько Русом и Тине Хрибаром, а также сербом Михайло Джуричем.
Основные работы
- Бытие и современность (Bit i suvremenost, 1967 г.)
- Праксис труда, как история науки (Praksa rada kao znanstvena povijest, 1974 г.)
- Как читать Хайдеггера (Kako čitati Heideggera, 1988 г.)
- Введение в историческое мышление (Uvod u povijesno mišljenje, издано посмертно в 1994 г.)
Напишите отзыв о статье "Шутлич, Ваня"
Примечания
Ссылки
- [www.ffzg.hr/filoz/article.php?id_art=213 Filozofski fakultet Sveučilišta u Zagrebu: Vanja Sutlić] (хорв.)
Отрывок, характеризующий Шутлич, Ваня
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
