Шуттлер, Райнер

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Райнер Шуттлер
Место проживания Альтштеттен, Швейцария
Рост 180 см
Вес 70 кг
Начало карьеры 1995
Завершение карьеры январь 2012
Рабочая рука правая
Удар слева двуручный
Тренер Дирк Хордорфф
Призовые, долл. 7 407 508
Одиночный разряд
Титулов 4
Наивысшая позиция 5 (26 апреля 2004)
Турниры серии Большого шлема
Австралия финал (2003)
Франция 4-й раунд (2003)
Уимблдон 1/2 финала (2008)
США 4-й раунд (2003)
Парный разряд
Титулов 4
Наивысшая позиция 40 (11 июля 2005)
Турниры серии Большого шлема
Австралия 2-й раунд (2004, 2007, 2010-11)
Франция 1/4 (2007)
Уимблдон 1/4 (2005)
США 2-й раунд (2003-04, 2006-08)
Международные медали
Олимпийские игры
Серебро Афины 2004 парный разряд
Завершил выступления

Ра́йнер Шу́ттлер[1] (нем. Rainer Schüttler; род. 25 апреля 1976 в Корбахе, ФРГ) — немецкий профессиональный теннисист. Финалист Олимпиады 2004 года в Афинах в мужском парном разряде (с Николасом Кифером), финалист Открытого чемпионата Австралии 2003 года в одиночном разряде. Обладатель награды ATP в категории «Прогресс года» за 2003 год и в категории «Возвращение года» в 2008 году.





Спортивная карьера

Профессиональная карьера Райнера Шуттлера началась в июле 1995 года, когда он провёл свои первые матчи в турнирах класса Challenger. Он впервые пробился в финал «челленджера» в Любеке в феврале 1997 года, а в октябре того же года в Эккентале выиграл свой первый «челленджер» в одиночном разряде и в парах.

В начале 1999 года Шуттлер выигрывает свой первый турнир Ассоциации теннисистов-профессионалов (АТР) в Дохе (Катар), победив в финале седьмую ракетку мира Тима Хэнмана. Это позволило ему переместиться со 124 места в рейтинге АТР на 66-е. В апреле на пути в финал Открытого чемпионата Ченная (Индия) он побеждает вторую ракетку мира Карлоса Мойю. В этом же году Шуттлер провёл свою первую игру за сборную Германии в Кубке Дэвиса. В 2000 году он включён в сборную Германии на командном Кубке мира, но выигрывает только один матч из трёх, а команда не выходит из отборочной группы. На Олимпиаде в Сиднее он обыграл в первом круге Тодда Мартина, но во втором не смог одолеть третью ракетку мира Густаво Куэртена. В 2001 году он выигрывает ещё один турнир в одиночном разряде и свой первый турнир в парах (в Штутгарте). В течение года он дважды обыгрывает пятую ракетку мира Хуана-Карлоса Ферреро.

Звёздный час Шуттлера настаёт в 2003 году, когда на Открытом чемпионате Австралии, где он ни до, ни после этого не проходил дальше четвёртого круга, он выходит в финал, победив по пути Энди Роддика, десятого в рейтинге; в финале он проигрывает второй ракетке мира Андре Агасси, но, несмотря на это, совершает рывок с 36 места в рейтинге на шестнадцатое. В дальнейшем сезон также складывается для него удачно, он играет в полуфиналах нескольких турниров Мастерс, выигрывает за осень два турнира АТР подряд и заканчивает сезон на шестом месте в рейтинге. Эти успехи позволили ему выступить в Кубке Мастерс, где он дошёл до полуфинала, победив на групповом этапе Гильермо Кориа и Роддика, на тот момент первую ракетку мира. В полуфинале на его пути опять стал Агасси. По итогам сезона Шуттлер был удостоен награды ATP в номинации «Прогресс года».

В 2004 году прошлогодний финалист Шуттлер в первом же круге Australian Open в пяти сетах проиграл малоизвестному 19-летнему тогда шведу Робину Сёдерлингу — 6-4, 6-4, 5-7, 3-6, 4-6. Но в рейтинге от этого Райнер сильно не упал. Более того — в апреле, после выхода в финал турнира Мастерс в Монте-Карло, Шуттлер поднимается на высшую в своей карьере пятую ступеньку в рейтинге. На Олимпийских играх в Афинах он был посеян седьмым, но проиграл в первом же круге россиянину Игорю Андрееву. Но в парном разряде они с Николасом Кифером, не будучи в числе посеянных, последовательно победили вторую, восьмую и пятую посеянные пары и в финале в напряжённом пятисетовом поединке уступили олимпийское «золото» чилийцам Гонсалесу и Массу. В 2004 году он был также избран президентом Совета игроков АТР[2] и оставался на этом посту до 2006 года.

В дальнейшем Шуттлер уже не добивался сопоставимых успехов. После 2004 года он ни разу не выходил в финал турнира АТР в одиночном разряде, но выиграл парный турнир в 2005 году и по одному разу выходил в финал в парах в два последующих года. Его возвращение в теннисную элиту состоялось в 2008 году, когда он за год выиграл два турнира в парах, а в одиночном разряде дошёл до полуфинала Уимблдона, обыграв во втором круге восьмую ракетку мира Джеймса Блейка. Этот успех переместил его с 92 на 39 место в рейтинге, а сезон он закончил на 29 месте и был удостоен награды ATP в категории «Возвращение года». На следующий год в составе сборной Германии он впервые дошёл до финала командного Кубка мира, где его команда проиграла хорватам; на групповом этапе в матче с командой Франции он нанёс поражение седьмой ракетке мира Жилю Симону. Два раза до сезон он доходил до полуфиналов на турнирах АТР (в Ченнае и Хертогенбосе).

Хотя Шуттлер продолжал постоянно выступать и после этого, основная часть его активности приходилась на «челленджеры». В 2010 году он дважды доходил на турнирах этого уровня до финала, а его лучшим результатом в турнирах АТР стал выход в полуфинал турнира в Лондоне, по пути к которому он обыграл 20-ю ракетку мира Гаэля Монфиса. За следующий сезон на его счету были три финала «челленджеров» в одиночном разряде, в одном из которых (в Астане) он добился победы, в то время как на турнирах АТР и Большого шлема ему не удавалось выйти дальше второго круга. Свой последний матч Шюттлер провёл в квалификации Открытого чемпионат Австралии 2012 года. Немец проиграл во втором круге Александру Кудрявцеву 6-7(7), 6-0, 6-8. Затем он никак не мог набрать форму после травмы паха и в октябре объявил о завершении своей 17-летней карьеры[3].

Рейтинг на конец года

Год Одиночный
рейтинг
Парный
рейтинг
2012 855
2011 132 323
2010 84 243
2009 85 151
2008 33 99
2007 99 69
2006 97 74
2005 88 53
2004 42 72
2003 6 73
2002 33 144
2001 43 135
2000 45 199
1999 48 424
1998 124 276
1997 117 428
1996 332 660
1995 446 752
1994 768 1 077

Выступления на турнирах

Стиль игры

Шуттлер считает удар закрытой ракеткой и приём подачи сильными сторонами своей игры и предпочитает грунтовые корты.

Напишите отзыв о статье "Шуттлер, Райнер"

Примечания

  1. По правилам немецко-русской транскрипции фамилия должна передаваться как Шюттлер, однако в русскоязычных источниках преобладает вариант Шуттлер
  2. [www.itftennis.com/shared/medialibrary/pdf/original/IO_3705_original.PDF New ATP Player Council]  (англ.)
  3. [rsport.ru/tennis/20121009/622345041.html Немец Райнер Шуттлер завершил 17-летнюю карьеру в теннисе] (9 октября 2012). Проверено 8 февраля 2013. [www.webcitation.org/6EMvjWja7 Архивировано из первоисточника 12 февраля 2013].
  4. Начал турнир с квалификации.

Ссылки

  • [www.rainer-schuettler.de/ Официальный сайт]  (нем.)
  • [www.atpworldtour.com/en/players/wikidata//overview Профиль на сайте ATP]  (англ.)
  • [www.itftennis.com/procircuit/players/player/profile.aspx?playerid= Профиль на сайте ITF]  (англ.)
  • [www.daviscup.com/en/players/player.aspx?id= Профиль на сайте Кубка Дэвиса] (англ.)


Предшественник:
Парадорн Шричапан
Самый прогрессирующий теннисист ATP
2003
Преемник:
Йоахим Йоханссон
Предшественник:
Игорь Андреев
«Возвращение года» АТР
2008
Преемник:
Марко Кьюдинелли

Отрывок, характеризующий Шуттлер, Райнер

Наряд Сони был лучше всех. Ее усы и брови необыкновенно шли к ней. Все говорили ей, что она очень хороша, и она находилась в несвойственном ей оживленно энергическом настроении. Какой то внутренний голос говорил ей, что нынче или никогда решится ее судьба, и она в своем мужском платье казалась совсем другим человеком. Луиза Ивановна согласилась, и через полчаса четыре тройки с колокольчиками и бубенчиками, визжа и свистя подрезами по морозному снегу, подъехали к крыльцу.
Наташа первая дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
Две тройки были разгонные, третья тройка старого графа с орловским рысаком в корню; четвертая собственная Николая с его низеньким, вороным, косматым коренником. Николай в своем старушечьем наряде, на который он надел гусарский, подпоясанный плащ, стоял в середине своих саней, подобрав вожжи.
Было так светло, что он видел отблескивающие на месячном свете бляхи и глаза лошадей, испуганно оглядывавшихся на седоков, шумевших под темным навесом подъезда.
В сани Николая сели Наташа, Соня, m me Schoss и две девушки. В сани старого графа сели Диммлер с женой и Петя; в остальные расселись наряженные дворовые.
– Пошел вперед, Захар! – крикнул Николай кучеру отца, чтобы иметь случай перегнать его на дороге.
Тройка старого графа, в которую сел Диммлер и другие ряженые, визжа полозьями, как будто примерзая к снегу, и побрякивая густым колокольцом, тронулась вперед. Пристяжные жались на оглобли и увязали, выворачивая как сахар крепкий и блестящий снег.
Николай тронулся за первой тройкой; сзади зашумели и завизжали остальные. Сначала ехали маленькой рысью по узкой дороге. Пока ехали мимо сада, тени от оголенных деревьев ложились часто поперек дороги и скрывали яркий свет луны, но как только выехали за ограду, алмазно блестящая, с сизым отблеском, снежная равнина, вся облитая месячным сиянием и неподвижная, открылась со всех сторон. Раз, раз, толконул ухаб в передних санях; точно так же толконуло следующие сани и следующие и, дерзко нарушая закованную тишину, одни за другими стали растягиваться сани.
– След заячий, много следов! – прозвучал в морозном скованном воздухе голос Наташи.
– Как видно, Nicolas! – сказал голос Сони. – Николай оглянулся на Соню и пригнулся, чтоб ближе рассмотреть ее лицо. Какое то совсем новое, милое, лицо, с черными бровями и усами, в лунном свете, близко и далеко, выглядывало из соболей.
«Это прежде была Соня», подумал Николай. Он ближе вгляделся в нее и улыбнулся.
– Вы что, Nicolas?
– Ничего, – сказал он и повернулся опять к лошадям.
Выехав на торную, большую дорогу, примасленную полозьями и всю иссеченную следами шипов, видными в свете месяца, лошади сами собой стали натягивать вожжи и прибавлять ходу. Левая пристяжная, загнув голову, прыжками подергивала свои постромки. Коренной раскачивался, поводя ушами, как будто спрашивая: «начинать или рано еще?» – Впереди, уже далеко отделившись и звеня удаляющимся густым колокольцом, ясно виднелась на белом снегу черная тройка Захара. Слышны были из его саней покрикиванье и хохот и голоса наряженных.
– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.