Шхерный флот

Шхерный (Армейский) флот
Флаг-вымпел шведского шхерного флота (1761—1813)
Годы существования	1756—1823
Страна	Швеция Швеция
Входит в	военно-морские силы Швеции
Дислокация	Стокгольм, Свеаборг
Командиры
Известные командиры	Августин Эренсверд

Шхе́рный флот (официальное название — Арме́йский флот; швед. Skärgårdsflottan, Arméns flotta; также галерный флот, гребной флот) — формирование шведских военно-морских сил, существовавшее в 1756—1823 годах: объединение боевых и вспомогательных судов, основным движителем которых были вёсла.

Предназначался для действий в шхерных районах. В состав гребного флота входили галеры, скампавеи, бригантины, дубель-шлюпки, турумы и другие гребные суда.

Флотилии военных гребных судов, аналогичные шведскому шхерному флоту, существовали в вооружённых силах ряда других государств (в том числе России).

История

После Ништадтского мира 1721 года шведское высшее командование осознало потребность в быстроходном и манёвренном морском соединении, способном действовать в прибрежных водах. Первой была создана эскадра с базированием в Стокгольме. Однако Русско-шведская война (1741—1743) доказала, что это соединение было слишком малочисленно для противостояния с Россией. Было запланировано создание официального армейского флота; образцами для кораблей послужили средиземноморские галеры и шебеки. Это были быстроходные опасные корабли, используемые берберскими пиратами у побережья Северной Африки. Шведские галеры были несколько модернизированы и уменьшены в размерах.

Шхерный флот был выделен из флота открытого моря (швед. örlogsflottan) и адмиралтейства, находящихся в Карлскруне, и 18 октября 1756 года он был учреждён как соединение под командованием армии. В 1756 году шхерный флот состоял из двух формирований — Стокгольмской эскадры и Финской эскадры. Командующим флотом был назначен генерал Августин Эренсверд.

Шхерный флот изначально имел несколько случаев успешного применения. В течение Семилетней войны новые галеры при поддержке тяжеловооружённых прамов одержали победу над Пруссией в заливе Фришес Хафф (ныне Калининградский залив), но малый радиус действия ограничивал их применение. Только благодаря преднамеренному абордажу битва оказалась победоносной. Инженер-судостроитель Фредрик Хенрик аф Чапман (швед. Fredrik Henrik af Chapman), поступивший на службу в военно-морской флот в 1757 году, получил задание создать новый тип кораблей, который бы лучше отвечал потребностям шхерного флота. В 1760 году по предложению Эренсверда шхерный флот получил самостоятельный статус и был переименован в Армейский флот или Объединённый шхерный флот.

В 1766 году правящая фракция «колпаков» в шведском парламенте провела решение о воссоединении шхерного флота с военно-морскими силами. Однако это решение было частично пересмотрено после возвращения к власти в 1770 году фракции «шляп». Финскую эскадру вернули армии, в то время как Стокгольмская эскадра осталась под командованием флота, но была переименована в «галерный флот» (швед. galärflottan). 14 ноября того же года оба соединения были вновь объединены и в 1777 году переименованы в армейский флот (швед. arméns flotta).

Главные штаб-квартиры шхерного флота находились в Стокгольме и Свеаборге, мелкие базы создавались время от времени в разных местах. Бохусская эскадра была сформирована в Гётеборге в 1789 году, дополнительная Финская эскадра — в Або в 1793 году. Померанская эскадра создана в Штральзунде и перемещена в Ландскруну в 1807 году. В дальнейшем появлялись меньшие соединения в Мальмё, Ристине и Варкаусе.

В течение Русско-шведской войны (1788—1790) шведский флот открытого моря в общем был равен качественно и часто превосходил по численности и размеру кораблей русский флот. Он не смог одержать решающей победы, необходимой для того, чтобы оставить Санкт-Петербург открытым для вторжения, и сражался всю войну, неся умеренные потери и имея в лучшем случае тактические успехи. Шхерный флот на начальном этапе был несколько потеснён, включая тактическое поражение от русского галерного флота в первом Роченсальмском сражении в августе 1789 года, но достиг успеха во втором Роченсальмском сражении 9 июля 1790 года. Опыт войны с Россией показал, что тяжёлые шхерные фрегаты были недостаточно мобильны и могли быть задействованы только в прибрежных операциях, в то время как суда меньшего водоизмещения оказались более эффективными.

Шхерный флот активно участвовал в Русско-шведской войне (1808—1809), но без особого успеха. Россия атаковала шведские силы в Финляндии зимой, когда лёд сделал участие военно-морских сил в боевых действиях невозможным. Свеаборг, краеугольный камень в обороне Финляндии, был потерян на раннем этапе вместе с большей частью Финской эскадры. Война закончилась мирным договором, по которому Швеция лишилась Финляндии навечно.

На завершающем этапе Наполеоновских войн Швеция вступила в союз с Великобританией против Франции и участвовала в сражениях в континентальной Европе в 1813 году. Шхерный флот использовался в 1814 году в короткой войне с Норвегией для завоевания стратегических крепостей и укреплённых пунктов и для принуждения Норвегии к союзу с Швецией в противостоянии с её главным противником — Данией. Это была последняя война, в которой активно участвовала Швеция.

В 1823 году шхерный флот был вновь объединён с военно-морским флотом и пережил некоторое возрождение между 1866 и 1873 годами в качестве составной части береговой артиллерии.

Шведская галера середины XVIII века. Современная реконструкция. Военно-морской музей, Стокгольм   Турума «Лудбрук» (швед. Lodbrok; 1771). Современная реконструкция. Военно-морской музей, Стокгольм   Второе Роченсальмское сражение (июль 1790) — крупнейшее военно-морское сражение Швеции с участием шхерного флота   Сражение при Ратане (август 1809) — одно из последних в ходе Русско-шведской войны 1808—1809

Командующие

• Августин Эренсверд (1756—1766)
• Кристофер Фалькенсгрен (1767—1770)
• Августин Эренсверд (1770—1772)
• Хенрик аф Тролле (1772—1784)
• Карл Август Эренсверд (1784—1790)
• Юхан Густаф Лагербьелке (1790—1811)
• Виктор фон Штединк (1812—1823)

Литература

• Anderson, Roger Charles. Naval wars in the Baltic during the sailing-ship period 1522–1850. — L. : Gilbert-Wood, 1910.</span>
• Anderson, Roger Charles. Oared Fighting Ships: From classical times to the coming of steam. — L., 1962.</span>
• Berg, Lars-Otto. Development of the Swedish archipelago fleet in the 18th century, construction[,] technology and weaponry // The war of King Gustavus III and naval battles of Ruotsinsalmi: VIII International Baltic Seminar 5–7 July 1990. — Kotka : Provincial Museum of Kymenlaakso, 1993. — ISBN 951-96183-5-X.</span>
• Eklund, Hans. Augustin Ehrensvärd: målaren, upplysningsmannen, människovännen, byggaren, sjömannen och flaggmannen : [швед.]. — Stockholm : Nationalmuseum, 1997. — ISBN 91-7100-552-8.</span>
• Glete, Jan. Kriget till sjöss 1788–1790 // Gustav III:s ryska krig : [швед.] / Gunnar Artéus (ed.). — Stockholm : Probus, 1992. — S. 110—174. — ISBN 91-87184-09-5.</span>
• Mattila, Tapani. Meri maamme turvana : [фин.]. — Jyväskylä : K. J. Gummerus Osakeyhtiö, 1983. — ISBN 951-99487-0-8.</span>
• Nikula, Oscar. Svenska skärgårdsflottan 1756–1791 : докторская диссертация : [швед.]. — Helsingfors, 1933.</span>
• Skärgårdsflottan: Uppbyggnnad, militär användning och förankring i det svenska samhället 1700–1824 : [швед.] / Norman, Hans (ed.). — Lund : Historiska media, 2000. — ISBN 91-88930-50-5.</span>

Ссылки

• (sv) Högman, Hans. [www.algonet.se/~hogman/slsg_flottan.htm Svenska skärgårdsflottan]. Hans Högmans släktforskning (26 ноября 2010). Проверено 12 сентября 2012. [www.webcitation.org/6BhioocDK Архивировано из первоисточника 26 октября 2012].

Война   Морской портал   Швеция

Отрывок, характеризующий Шхерный флот

– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.