Шютте, Юхан Бенгтсон

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Шютте, Юхан»)
Перейти к: навигация, поиск
Юхан Бенгтсон Шютте
швед. Johan Bengtsson Schroderus,
friherre Skytte af Duderhof
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Генерал-губернатор Ливонии
1629 — 1633
Предшественник: Густав Хорн
Преемник: Нильс Ассерсон Маннерскёльд
Генерал-губернатор Ингерманландии
1629 — 1633
Предшественник: новая должность
Преемник: Бенгт Бенгтссон Оксеншерна
 
Смерть: Сёдерокра
Барон Юхан (Иоганн) Шютте (швед. Johan Skytte, известен также как Иоганн Бенгтсон Шродерус; 1577, Нючёпинг — 25 марта 1645, Сёдерокра) — шведский политик.

Биография

Шютте был сыном главы Нючёпинга (швед. Bengt Nilsson Skräddare). В период учёбы в школе в своём родном городе и в течение девяти лет учёбы в зарубежных университетах он использовал фамилию Шродерус, латинизированную форму немецкой Шрёдер — фамилии его отца, что переводится как «портной».

Уже при его возвращении в 1602 году после изучения иностранных языков, он был нанят в качестве наставника молодого принца Густава Адольфа в Швеции, будущего короля, и облагораживался в течение последующего года, взяв фамилию Skytte (Шютте) умершего благородного семейства, родство с которым, как утверждал, он имеет по материнской линии.

В 1610 году он был отправлен в Лондон с дипломатической миссией, чтобы просить руки Елизаветы Стюарт, дочери Якова I, для молодого принца. В 1611 году Шютте был назначен губернатором Вестмании.

В 1617 году Шютте стал высшим советником и принял участие работе над текстом присяги Густава Адольфа.

В 1622 году Иоганн Шютте становится канцлером Уппсальского университета, оставаясь на этом посту до самой своей смерти. В том же году Шютте сделал пожертвование в пользу профессорства риторики и государственности университета — профессора до сих пор проживают в квартирах в доме Шютте в Уппсале.

Став в 1624 году бароном, он получил баронство Дудергоф в Ингрии, Лифляндию, которая только что была присоединена к Швеции, и в 1629 году был назначен генерал-губернатором Ливонии, Ингрии и Карелии. В 1630-х годах в Стрельне появляется баронская усадьба Стралл на Хофф, принадлежащая Шютте.

В 1632 году Иоганн Шютте был назначен ректором новой Академии Густавиана, в дополнение к его канцлерству Уппсалы, и строил планы на новый апелляционный суд в Дерпте (сегодняшняя Эстония). В 1632 году Шютте вернулся из Ливонии в 1634 году стал председателем апелляционного суда Гёта в Йёнчёпинге.

Дочь Иогана Шютте, Вендела Шютте, была знаменита своей учёностью — отец дал ей такое же образование, как и своим сыновьям. Она знала греческий, латынь, французский, немецкий, была писателем и поэтессой.

Наследие

Дом Шютте в Уппсале, известный как Шюттеанум, первоначально средневековое здание, в настоящее время используется департаментом правительства.

Из нескольких школ Швеции, названных именем Шютте, одна действительно была основана по его инициативе в 1631 году в Люкселе (Лаппланд); в 1867 году она была перевезена в Тернабю.

За вклад в образование относительно слаборазвитой северной Швеции, в его честь было названо Королевское Общество Шютте в Умео, основанное в 1956 году.

С 1995 года фонд Шютте Уппсальского университета учредил ежегодную премию Юхана Шютте в области политических наук.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Шютте, Юхан Бенгтсон"

Отрывок, характеризующий Шютте, Юхан Бенгтсон

Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.


Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.