Шютт, Эдуард
| Эдуард Шютт |
Учился в Петербурге у Фёдора Штейна (фортепиано) и Юлия Иогансена, в 1876—1878 годах занимался в Лейпцигской консерватории у Карла Райнеке, Саломона Ядассона и Эрнста Фридриха Рихтера, с 1879 года в Вене у Теодора Лешетицкого. В 1881—1887 годах — главный дирижёр Венского академического вагнеровского общества. С 1892 года жил на собственной вилле близ Мерано, посвятив себя преимущественно композиции. В творчестве Шютта преобладали фортепианные пьесы лёгкого салонного характера, в том числе фортепианные вариации и обработки знаменитых вальсов Иоганна Штрауса: «Голоса весны», «Сказки Венского леса», «На прекрасном голубом Дунае» и т. п. Он написал также оперу «Сеньор Формика» (итал. Signor Formica; 1892, по одноимённой новелле Эрнста Теодора Амадея Гофмана), фортепианный концерт, три сюиты для скрипки и фортепиано и др.
Напишите отзыв о статье "Шютт, Эдуард"
Литература
- Соловьёв Н. Ф.,. Шютт, Эдуард // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Отрывок, характеризующий Шютт, Эдуард
– Маменька!.. голубчик!.. Я тут, друг мой. Маменька, – шептала она ей, не замолкая ни на секунду.Она не выпускала матери, нежно боролась с ней, требовала подушки, воды, расстегивала и разрывала платье на матери.
– Друг мой, голубушка… маменька, душенька, – не переставая шептала она, целуя ее голову, руки, лицо и чувствуя, как неудержимо, ручьями, щекоча ей нос и щеки, текли ее слезы.
Графиня сжала руку дочери, закрыла глаза и затихла на мгновение. Вдруг она с непривычной быстротой поднялась, бессмысленно оглянулась и, увидав Наташу, стала из всех сил сжимать ее голову. Потом она повернула к себе ее морщившееся от боли лицо и долго вглядывалась в него.
– Наташа, ты меня любишь, – сказала она тихим, доверчивым шепотом. – Наташа, ты не обманешь меня? Ты мне скажешь всю правду?
Наташа смотрела на нее налитыми слезами глазами, и в лице ее была только мольба о прощении и любви.
– Друг мой, маменька, – повторяла она, напрягая все силы своей любви на то, чтобы как нибудь снять с нее на себя излишек давившего ее горя.
И опять в бессильной борьбе с действительностью мать, отказываясь верить в то, что она могла жить, когда был убит цветущий жизнью ее любимый мальчик, спасалась от действительности в мире безумия.
Наташа не помнила, как прошел этот день, ночь, следующий день, следующая ночь. Она не спала и не отходила от матери. Любовь Наташи, упорная, терпеливая, не как объяснение, не как утешение, а как призыв к жизни, всякую секунду как будто со всех сторон обнимала графиню. На третью ночь графиня затихла на несколько минут, и Наташа закрыла глаза, облокотив голову на ручку кресла. Кровать скрипнула. Наташа открыла глаза. Графиня сидела на кровати и тихо говорила.
