Шёльд, Лейф

Лейф Шёльд
Общая информация
Полное имя	Лейф Густав Шёльд
Родился	28 июля 1935(1935-07-28) Нюнесхамн, Швеция
Умер	27 октября 2014(2014-10-27) (79 лет)
Гражданство	Швеция
Позиция	нападающий
Карьера
Молодёжные клубы
1947—1950	Нюнесхамн
Клубная карьера*
1950—1954	Нюнесхамн	? (?)
1954—1959	АИК	89 (48)
1960—1965	Юргорден	75 (60)
1965—1966	Лулео	? (?)
1967—1969	Нюнесхамн	? (?)
Национальная сборная**
—	Швеция (мол.)	3 (0)
—	Швеция Б	2 (1)
1962	Швеция	4 (4)
Тренерская карьера
1965—1966	Лулео	игр. тр.
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Лейф Густав «Леффе» Шёльд (швед. Leif Gustav "Leffe" Skiöld; 28 июля 1935 — 27 октября 2014) — шведский футболист и хоккеист. В сезоне 1962 года нападающий стал лучшим бомбардиром Аллсвенскана и в том же году дебютировал в сборной Швеции.

Биография

Шёльд начал заниматься спортом в своём родном городе Нюнесхамн. Он прошёл через всю молодёжную структуру одноимённого клуба, прежде чем дебютировал в первой команде в возрасте 15 лет. Позже он принял предложение многократного чемпиона Швеции команды АИК. Летом 1954 года команда набирала молодых игроков в команды по хоккею с мячом и футболу, в то время Шёльд также играл в хоккей с мячом за «Нюнесхамн».

В АИК Шёльд первоначально играл в основном в хоккей, а в мае 1955 года дебютировал за футбольную команду в Аллсвенскане. Параллельно он развивался в обоих видах спорта и в обеих командах был игроком основного состава. Свои бомбардирские качества он проявил в конце 1950-х годов, став одним из лучших нападающих в Аллсвенскане и лучшим бомбардиром своего клуба. Переломным в его карьере стал 1959 год, когда он не захотел продолжать играть за хоккейную команду.

Поэтому в начале 1960-х Шёльд покинул АИК, присоединившись к «Юргордену», где он также играл параллельно в футбол и хоккей. В то время как с футбольной командой в 1960 году он повысился в Аллсвенскан, с хоккейной командой с 1960 по 1963 год он четыре раза подряд выигрывал чемпионат. В сезоне 1962 года он показал высокую футбольную результативность. Он 21 гол и стал лучшим бомбардиром Аллсвенскана, благодаря чему в течение года получил вызов в национальную сборную. 16 сентября году он дебютировал в матче против Норвегии и даже забил гол, несмотря на это соперник выиграл со счётом 2:1. В том году он стал основным игроком команды и забил четыре гола в четырёх играх. В сезоне 1964 года он со своим клубом выиграл Кубок фон Розена.

После окончания сезона 1965 года Шёльд покинул столичный клуб, сыграв 54 матча в высшей лиге и забив 33 гола. После этого он стал играющим тренером «Лулео». После одного сезона он вернулся в свой родной клуб, «Нюнесхамн», где, вероятно, в 1969 году завершил карьеру.

В 1968 году Шёльд стал квалифицированным электриком и основал собственную компанию «Elservice Leif Skjold AB».

Футбольные достижения

Клубные

• Второй дивизион: 1961
• Аллсвенскан: 1964

Личные

• Лучший бомбардир Аллсвенскана: 1962

Отрывок, характеризующий Шёльд, Лейф

Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.