Шёнау, Хорст

Хорст Шёнау
Гражданство	Германия Германия
Дата рождения	2 апреля 1949(1949-04-02) (75 лет)
Место рождения	Вальтерсхаузен, Тюрингия
Рост	180 см
Вес	82 кг
Карьера
Позиция	пилот
Клуб	ASK Vorwärts Oberhof
Статус	завершил карьеру
Медали
Олимпийские игры Бронза Лейк-Плэсид 1980 четвёрки Чемпионаты мира Золото Лейк-Плэсид 1978 четвёрки Серебро Кортина-д’Ампеццо 1981 двойки Бронза Санкт-Мориц 1982 двойки
Последнее обновление: 20 января 2012

Хорст Шёнау (нем. Horst Schönau, 2 апреля 1949, Вальтерсхаузен, Тюрингия) — восточногерманский бобслеист, пилот, выступавший за сборную ГДР в конце 1970-х — начале 1980-х годов. Участник двух зимних Олимпийских игр, бронзовый призёр Лейк-Плэсида, чемпион мира и Европы.

Биография

Хорст Шёнау родился 2 апреля 1949 года в городе Вальтерсхаузен, земля Тюрингия. Спортивная карьера началась для него в 1965 году, когда он увлёкся санным спортом и записался в соответствующую секцию. Соревновался на одноместных санях, на чемпионате мира 1973 года в Оберхофе занял в этой дисциплине восьмое место. Позже перешёл в бобслей, в качестве пилота присоединился к национальной команде, первое время выступал вместе с разгоняющим Хорстом Бернхардтом, потом с Раймундом Бетге.

Благодаря череде удачных выступлений Шёнау отправился защищать честь страны на Олимпийские игры 1976 года в Инсбрук, но не смог занять там призовые места, приехав в четвёрках четвёртым, а в двойках — лишь седьмым. Зато на чемпионате мира 1978 года со своим четырёхместным экипажем финишировал первым, удостоившись золотой награды, тогда как на европейском первенстве взял бронзу в четвёрках и золото в двойках. В следующем году пополнил медальную коллекцию ещё одной бронзой с чемпионата Европы.

Вместе с командой, куда также вошли разгоняющие Роланд Ветциг, Детлеф Рихтер и Андреас Кирхнер, принимал участие в зимних Олимпийских играх 1980 года в Лейк-Плэсиде, где в программе четырёхместных бобов завоевал бронзовую медаль. Годом спустя добавил в послужной список серебряную награду с чемпионата мира в Кортина-д’Ампеццо и серебро с европейского первенства. Не менее результативным для Шёнау получился и 1982 год, когда он со своим бобом-двойкой взял бронзовую медаль на чемпионате мира в швейцарском Санкт-Морице и и занял второе место подиума на соревнованиях европейского масштаба. Вскоре после этих заездов Хорст Шёнау принял решение завершить карьеру профессионального спортсмена, уступив место молодым немецким пилотам.

Вне бобслея Шёнау служил в Национальной народной армии, дослужился там до звания лейтенанта, одновременно работал тренером в своём армейском спортивном клубе «Оберхоф». После объединения Германии в 1990 году и последовавшего расформирования частей ушёл на пенсию. Впоследствии занимался водным хозяйством в родном городе Вальтерсхаузене.

Ссылки

• [www.fibt.com/index.php?id=109 Список призёров чемпионата мира на официальном сайте FIBT]  (англ.)
• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/sc/horst-schonau-1.html Хорст Шёнау]  (англ.) — результаты олимпийских выступлений на sports-reference.com

Отрывок, характеризующий Шёнау, Хорст

– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.