Шёнборн, Иоганн Филипп фон

Иоганн Филипп фон Шёнборн

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Иоганн Филипп фон Шёнборн (нем. Johann Philipp von Schönborn; 6 августа 1605, замок Лаубузешбах, Таунус — 12 февраля 1673, Вюрцбург) — курфюрст-архиепископ Майнцский (с 1647 года), епископ Вюрцбургский (с 1642 года), епископ Вормский (с 1663 года). Один из идеологов Вестфальского мира.

Биография

Иоганн-Филипп принадлежал к аристократическому роду Шёнборн, известному в регионе реки Лан с XIII столетия. Отцом его был амтман на службе у майнцкого курфюрста Георг фон Шёнборн, мать — Барбара фон дер Лайен. Некоторые члены семейства фон Шёнборн в XVI столетии приняли протестантизм, и по некоторым сведениям сам Иоганн Филипп в младенчестве был крещён по протестантскому обряду, однако затем воспитывался матерью в католической вере.

Образование получил в иезуитском коллеже Майнца, затем учился юриспруденции в Орлеане и в Сиене. с ранних лет готовился к духовной карьере. В 1621 году становится каноником в Вюрцбурге, в 1625 году — в Майнце. В 1626 году принял миропомазание в Майнце, в 1629 году становится членом соборного капитула в Майнце.

В 1631 году, во время Тридцатилетней войны, бежит перед наступающей на Майнц шведской армией в Кёльн, где к этому времени собралась практически вся духовно-католическая верхушка Священной Римской империи. Здесь Иоганн-Фридрих знакомится с оказавшим впоследствии на него значительное влияние иезуитом Фридрихом Шпее фон Лангенфельдом, активным противником развернувшихся в Германии и Австрии XVII столетий так называемых «процессов против ведьм».

8 сентября 1642 года Иоганн-Филипп становится епископом Вюрцбурга, заняв этот пост, активно занимается улаживанием противоречий между воюющими в Тридцатилетней войне сторонами, приведшим в результате к Вестфальскому миру 1648 года. Убедившись в том, что выиграть войну против франко-шведской коалиции Священная Римская империя не в состоянии, епископ начинает зондировать почву для широких переговоров. Однако так как его собственная позиция в данном вопросе была слаба, Иоганн-Филипп ищет союзников, и находит такого во французском первом министре Жюле Мазарини. Заботясь о сословных правах германской земельной аристократии, епископ добивается рассмотрения её привилегий на Вестфальском конгрессе и посылает туда делегацию. На активную деятельность Иоганна-Филиппа обращает серьёзное внимание как императорский двор в Вене, так и французское правительство. Имперское правительство увидело угрозу в расколе между своей жёсткой централизаторской политикой и местными владетелями в Германии, и пошло на целый ряд уступок на Вестфальских переговорах. Так как на переговорах, по настоянию Швеции, рассматривались также и религиозные вопросы внутри Германии, Иоганн-Филипп был и здесь готов к компромиссам — чем, однако, вызвал недовольство папы и его представителя, нунция Фабио Чиги .

Не в последнюю очередь благодаря своей блестящей роли на Вестфальских переговорах в Мюнстере и Оснабрюке, Иоганн-Филипп 19 ноября 1647 года избирается майнцским соборным капитулом — архиепископом Майнцским. Город тогда занимали французские войска, и символический ключ от Майнца Иоганн-Филипп получил от французского коменданта, Шарля-Кристофа де Мазанкура (от которого архиепископ, впрочем тут же «с величайшей скромностью и вниманием» отказался). Утверждён он был папой Римским лишь в сентябре 1649 года — как из-за отсутствия средств, необходимых для уплаты необходимых пошлин, так и в связи с поддержкой во время переговоров Иоганном-Филиппом позиций протестантских князей Германии.

В связи с тем, что пост архиепископа Майнцского одновременно передавала Иоганну-Филиппу должность канцлера Империи и титул имперского курфюрста, ему приходилось включиться в самую суть государственной внешней и внутренней политики. Оставаясь при этом также епископом Вюрцбургским, он в 1663 году становится также епископом Вормса. Сохранение достижений Вестфальского мира 1648 года, к заключению которого архиепископ приложил огромные усилия, является главной целью его работы в области европейской политики. Для этого он работает над планами различных военных и государственных союзов, способных предотвратить возникновение новой войны. В связи с этим он постоянно работает как посредник между Империей и Францией, зачастую употребляя всю весомость своего авторитета как политического и церковного деятеля. тем более, что часть имперской территории была по-прежнему занята французской армией — в том числе и сам Майнц.

Первоначально политика Иоганна-Филиппа была полностью ориентирована на императорский курс, на Вену. Однако, убедившись в том, правительство в Вене практически игнорирует интересы территорий внутри Германии, архиепископ с 1655 года переориентируется на Францию. В 1658 году, во время выборов императора Священной Римской империи, он длительное время не решается поддержать Леопольда I — так как на имперскую корону также претендовал и французский король Людовик XIV. Тем не менее в конце концом архиепископ (как курфюрст) отдал свой голос в пользу Леопольда. В том же году, 15 августа, Иоганн-Филипп объявляет о создании Рейнского союза, призванного укрепить позиции территориальных княжеств при венском дворе и стать противовесом французскому влиянию. Гегемонистская политика французского «Короля-Солнце» заставляет архиепископа в 1661 году полностью перейти на позиции австрийского императора во внешней политике. Так как сохранение условий Вестфальского мира гарантировало дальнейшее сохранение позиций католической церкви в Империи, положение духовных княжеств внутри неё и размежевало, гарантировало границы между протестантскими и католическими территориями.

После окончания войны архиепископ прилагает значительные усилия и средства для хозяйственного возрождения Майнца и прилегающих территорий, возвращению сюда после многолетних опустошений и эпидемии чумы переселенцев. Занимался также активной деятельностью по совершенствованию церковной обрядности и служб, переводу и адаптации религиозной литературы (Библии и катехизиса), был одним из первых церковных владык в Священной Римской империи, запретившем проведение «ведьмовских процессов» на подчинённой ему территории. В 1662 году основывает «библиотеку Мартинуса», старейшую научную библиотеку в Майнце. При правлении Иоганна-Филиппа в Майнцу строится грандиозная крепость, фактически Майнц превращается в город-крепость, здесь организовывается городская милиция, подчинённая комедланту крепости. В городе также возводятся многочисленные здания в стиле барокко. В перешедшем после Вестфальского мира к Майнцкому архиепископу городу Эрфурт Иоганн-Филипп также возводит новую цитадель Петерсбург и модернизирует старую цитадель Кириаксбург.

В отношении протестантов архиепископ придерживался политики терпимости. При его дворе работали многие лютеранские учёные, в том числе и молодой Готфрид Вильгельм Лейбниц. Иоганн-Филипп лично присутствовал при крещениях согласно протестантскому обряду. Архиепископ придерживался той идею, что ещё возможно найти компромиссное решение между этими ветвями западного христианства и примирить их. В то же время он был достаточно нетерпим к иудеям. Так, в 1642 году он изгнал всех евреев из Вюрцбурга с запрещением селиться в городе и впоследствии. Этот закон действовал в городе вплоть до 1803 года.

При жизни получил титулы «Немецкого Соломона» и «Отца Отечества». В последние годы жизни страдал от почечной недостаточности. Похоронен в Вюрцбурге, сердце же захоронено в Майнцском соборе. Памяти Иоганна-Филиппа фон Шёнборна в павильоне памяти Вальгалла установлен его бюст работы Христиана Фридриха Тика (1818).

Литература

• Friedhelm Jürgensmeier: Johann Philipp von Schönborn (1605—1673) Erzbischof — Kurfürst — Erzkanzler des Reiches ([www.1000-jahre-mainzer-dom.de/fileadmin/Superportal/Bibliothek/Autoren/Juergensmeier/juergensmeier_JohannPhilippvonSchoenborn.pdf PDF]).
• Friedhelm Jürgensmeier: Johann Philipp von Schönborn (1605—1673) und die Römische Kurie: ein Beitrag zur Kirchengeschichte des 17. Jahrhunderts. Quellen und Abhandlungen zur mittelrheinischen Kirchengeschichte Bd. 28, Ges. f. Mittelrhein. Kirchengeschichte, Mainz 1977 ([www.dilibri.de/rlb/content/titleinfo/269087 Digitalisat]).
• Friedhelm Jürgensmeier: Das Bistum Mainz, Von der Römerzeit bis zum II. Vatikanischen Konzil, Frankfurt am Main, 1989
• Winfried Romberg (Bearb.): Die Würzburger Bischöfe von 1617 bis 1684 (Germania Sacra, Dritte Folge 4, Das Bistum Würzburg 7), Berlin 2011, De Gruyter, XIII, 599 Seiten, 11 Tafeln.

Отрывок, характеризующий Шёнборн, Иоганн Филипп фон

Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.