Щаденко, Ефим Афанасьевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Щаденко Ефим Афанасьевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Ефим Афанасьевич Щаденко

Генерал-полковник Е. А. Щаденко (1943)
Дата рождения

27 сентября 1885(1885-09-27)

Место рождения

станица Каменская,
Донецкий округ,
Область Войска Донского,
Российская империя

Дата смерти

6 сентября 1951(1951-09-06) (65 лет)

Место смерти

Москва, СССР

Принадлежность

Российская империя Российская империя
РСФСР РСФСР
СССР СССР

Годы службы

19181951

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Часть

1-я Конная армия

Сражения/войны
Награды и премии

Ефим Афана́сьевич Щаде́нко (12 (27) сентября 1885, станица Каменская, ныне г. Каменск-Шахтинский — 6 сентября 1951, Москва) — революционер, советский военный деятель, генерал-полковник (1942), член РСДРП(б) с 1904 года.

В 1930—1934 член ЦКК, в 1939—1941 член ЦК ВКП(б), с 1941 кандидат в члены ЦК ВКП(б). Депутат Верховного Совета СССР 1-го созыва (1937—1946).





Биография

Родился в станице Каменской (ныне г. Каменск-Шахтинский Каменского района Ростовской области) в семье рабочего. Украинец[1]. Окончил два класса церковно-приходской школы. Работал портным. Жил в городах Ростове-на-Дону, Баку, Пятигорске. В апреле 1904 года вступил в объединённую организацию социал-демократов. Во время революции 1905—1907 годов жил в Баку, где организовал забастовку, длившуюся около двух месяцев.

Осенью 1906 года переехал во Владикавказ, где также работал портным. Здесь он создал подпольные большевистские кружки в портновских мастерских и Апшеронском пехотном полку. В портновских мастерских также организовал союз «Игла», регулярно проводивший забастовки. В 1907 году, опираясь на «Иглу» организовал массовое первомайское собрание, где случилась массовая драка между её участниками и черносотенцами. Щаденко, как организатору собрания, угрожал арест, из-за чего он вынужден был выехать в Каменскую. Без него организованные им кружки развалились.

В Каменской им 20 августа 1907 года была организована забастовка работников сапожных мастерских, которая была разогнана властями. Организаторы, в том числе Щаденко, были арестованы, но скоро из-за недостатка доказательств отпущены.

В 1907 году организовал первое Каменское товарищество портных, работавшее по принципу коммуны, в результате чего разорились четыре частновладельческие мастерские. В связи с тем, что продолжал революционную агитацию, попал под надзор полиции и вынужден был в 1908 году скрываться на станции Кавказская. Там он снова работал портным и вёл агитацию среди работников депо. За революционную деятельность в 1913 году был осуждён к двум годам содержания в крепости. Содержался в тюрьме города Армавира.

В августе 1914 года солдаты находившегося рядом с тюрьмой запасного драгунского кавалерийского дивизиона разогнали тюремную охрану и освободили заключённых. Драгуны наказания не понесли, но были отправлены на фронт. При этом Щаденко познакомился со служившим в дивизионе унтер-офицером С. М. Будённым[2].

Щаденко вернулся на родину. С февраля 1917 года — председатель Каменского комитета РСДРП(б). Во время Октябрьской революции 1917 года находился в Петрограде в качестве делегата II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, на котором был создан Совет Народных Комиссаров. По возвращении в Каменскую организовывал отряды Красной гвардии и участвовал в разгроме контрреволюционных очагов на Дону.

Гражданская война

В январе 1918 года был избран членом Донского военно-революционного комитета. В мае-июне 1918 года отряд Красной Гвардии с боями отступал к Царицыну. В ходе этих боев Щаденко получил ранения в руку и плечо. В Царицыне 23 июля 1918 года из частей 3-й и 5-й армий, а также красногвардейских отрядов Донецкого и Морозовского округов была сформирована группа под командованием К. Е. Ворошилова, перед которой стояла задача обороны Царицына.

16 августа 1918 года Щаденко был назначен комиссаром всех армий Царицынского фронта. За 5 месяцев пребывания в городе им были сформированы Громославский пехотный полк, полк Крестьянской бедноты, 48 маршевых рот, 12 эскадронов, 23 пулемётные команды, 8 батарей, а также Первая Донецко-Морозовская дивизия. Принимал личное участие в боях.

В ноябре 1918 — январе 1919 года — особоуполномоченный Реввоенсовета 10-й армии.

28 января — 15 июня 1919 года — член РВС Украинского фронта.

Был одним из основателей 1-й Конной армии. 17 ноября 1919 года РВС Южного фронта принял решение о создании армии под командованием С. М. Будённого на базе 1-го конного корпуса в составе 4-й, 6-й и 11-й кавалерийских дивизий, а также других частей и подразделений. В ноябре 1919 — июле 1920 года Щаденко — член РВС 1-й Конной армии. За участие в боях в составе армии был награждён ВЦИК золотыми часами.

16 июля — 8 октября 1920 года — член РВС 2-й Конной армии, в которой непосредственно руководил разгромом банд Н. И. Махно.

В начале октября 1920 года был отозван с фронта в Москву и отправлен на лечение в санаторий.

Участник большинства крупнейших победных сражений Красной Армии над войсками Деникина, Петлюры и Врангеля. Приобрёл славу одного из героев Гражданской войны, а также стал близким другом и соратником С. М. Будённого и К. Е. Ворошилова.

Межвоенный период

С октября 1921 года по февраль 1922 года временно исполнял обязанности командира 2-й Донецкой дивизии особого назначения. Окончил два курса Военной академии РККА (1923). В период обучения в академии был награждён орденом Красного Знамени, к которому был представлен 10 апреля 1922 года И. В. Сталиным и К. Е. Ворошиловым за подвиги в 1918 году. В это же время ему была проведена операция по удалению правой почки, что не позволило окончить обучение.

С 1 апреля 1924 года — политический инспектор кавалерии РККА[3]. В этой должности принимал участие в проведении военной реформы 1924—1925 годов.

1 сентября 1926 года был отправлен в долгосрочный отпуск по состоянию здоровья. В январе 1927 года переведён в распоряжение Главного управления РККА[4]. Продолжал лечение, в том числе в Германии, но оно не помогало. Во время болезни много занимался литературным трудом, написал историю 1-й Конной армии, которая, однако, не была издана.

В марте 1930 года был назначен помощником начальника Военной академии имени М. В. Фрунзе по политчасти. Начальником академии был А. И. Корк, в рапорте от 17.08.1936 докладывавший[5]:

«Лично. Зам. Народного Комиссара Обороны Маршалу Советского Союза М. Н. Тухачевскому.

Докладываю: Состояние здоровья моего помощника тов. Щаденко чрезвычайно неблагополучно, по-моему, у т. Щаденко в любой момент может произойти припадок буйного помешательства.

Прошу безотлагательно освободить тов. Щаденко от работы в Академии и передать его в руки врачей.

Начальник академии Корк».

С декабря 1936 года — заместитель командующего по политчасти и начальник политуправления Харьковского военного округа. С мая 1937 года — член Военного совета Киевского военного округа, с 23.11.1937 — заместитель Народного комиссара обороны СССР и начальник Управления по командному и начальствующему составу РККА. Одновременно с марта 1938 года по июль 1940 года был членом Главного военного совета РККА.

ГОРБАТОВ, Александр Васильевич. ГОДЫ И ВОЙНЫ. «В один из весенних дней 1937 года, развернув газету, я прочитал, что органы государственной безопасности «вскрыли военно-фашистский заговор». Среди имен заговорщиков назывались крупные советские военачальники, в их числе Маршал Советского Союза М. Н. Тухачевский. ... Вскоре в Киевский военный округ прибыло новое руководство. Член Военного совета Щаденко с первых же шагов стал подозрительно относиться к работникам штаба. Приглядывался, даже не скрывая этого, к людям, а вскоре развернул весьма активную деятельность по компрометации командного и политического состава, которая сопровождалась массовыми арестами кадров. Чем больше было арестованных, тем труднее верилось в предательство, вредительство, измену. Но в то же время как этому было и не верить? Печать изо дня в день писала все о новых и новых фактах вредительства, диверсий, шпионажа.»

Великая Отечественная война

Во время Великой Отечественной войны был заместителем Наркома обороны СССР — начальником Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии (Главупраформа) (08.08.1941 — 20.05.1943), членом Военного совета Южного (26 сентября — 20 октября 1943[6]), 4-го Украинского (20 октября 1943 — 13 января 1944[7]) фронтов.

В 1944 году зачислен в распоряжение Главного политического управления РККА и с тех пор никаких постов не занимал.

Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.

Семья

Был женат на Марии Денисовой — скульпторе-монументалисте, героине поэмы Маяковского «Облако в штанах»[8]. Она покончила с собой в 1944 году.

Отзывы

  • «Это был требовательный человек и умелый организатор» (маршал Г. К. Жуков)[9].
  • «Щаденко был очень грубым человеком по форме и человеколюбивым по содержанию» (генерал А. Ф. Сергеев)[10].
  • «К концу жизни он стал совершенно ненормальным. К чванству и кичливости прибавилась какая-то патологическая жадность и скопидомство... На собственной даче он торговал овощами и копил деньги. Заболев, он повез в Кремлевскую больницу свои подушки, одеяла и матрац. Когда он умер, в матраце оказались деньги — свыше 160 тыс. рублей. На них он умер» (главный военный прокурор Н. П. Афанасьев).

Награды

Воинские звания

Сочинения

  • Красный Верден и металлист Ворошилов // Первая конная в изображении её бойцов и командиров : Сб.. — М.-Л.: Гос. изд-во. Отдел воен. лит-ры, 1930. — С. 92—97.
  • Начдив 6 // Первая конная в изображении её бойцов и командиров : Сб.. — М.-Л.: Гос. изд-во. Отдел воен. лит-ры, 1930. — С. 104—113.
  • Через Донбасс к Ростову // Как мы освобождали Ростов : Сб. / Под ред. П. Я. Ивангородского. — Ростов-на-Дону: Азчериздат, 1935. — С. 53—55.
  • Почему побеждала Первая Конная // Огонёк. — М., 1935. — № Специальный номер: 15 лет Первой Конной армии. — С. 14—27.
  • Славное двадцатилетие // Красная звезда. — М., 1939. 6 февраля. — № 30 (4180). — С. 2.
  • Сталин и Первая конная // Красная звезда. — М., 1939. 19 ноября. — № 265 (4415). — С. 2.
  • Из записок о Николае Щорсе // Советская Украина. — К., 1958. — № 5. — С. 138—148.

Память

Именем Щаденко:

В искусстве

  • Художник Н. И. Струнников написал его портрет.
  • В СССР издательством «ИЗОГИЗ» была выпущена открытка с изображением Е. Щаденко.

Напишите отзыв о статье "Щаденко, Ефим Афанасьевич"

Примечания

  1. [books.google.com.ua/books?id=hO9QAQAAIAAJ&q=Ефим+щаденко+украинец&dq=Ефим+щаденко+украинец&hl=ru&sa=X&ved=0CCkQ6AEwAmoVChMInJyeqLaPyAIVyRAsCh0PSAkr Комуніст України]
  2. Будённый С. М. Пройденный путь. Кн. 1. М.: Воениздат, 1959. С. 12, 13
  3. Приказ РВС СССР по личному составу № 78 от 1924 г. М., 1924. С. 4.
  4. Приказ РВС по личному составу № 1 от 1927 г.
  5. [grani.ru/Society/History/m.23664.html Грани. Ру // Общество / История / Два маршала: трагический роман в письмах]
  6. Руководящий политический состав управлений фронтов, флотов, армий, флотилий, корпусов, дивизий, соединений Военно-Морского Флота и танковых бригад периода Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.. — М.: Издание Военной академии имени М. В. Фрунзе, 1968. — С. 10.
  7. Руководящий политический состав управлений фронтов, флотов, армий, флотилий, корпусов, дивизий, соединений Военно-Морского Флота и танковых бригад периода Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.. — М.: Издание Военной академии имени М. В. Фрунзе, 1968. — С. 23.
  8. [www.mk.ru/editions/daily/article/2001/01/22/113808-dzhiokonda-kotoruyu-ukrali.html Джиоконда, которую украли](недоступная ссылка — история). Московский комсомолец. Проверено 14 марта 2011. [web.archive.org/20121220140535/www.mk.ru/editions/daily/article/2001/01/22/113808-dzhiokonda-kotoruyu-ukrali.html Архивировано из первоисточника 20 декабря 2012].
  9. Жуков Г. К. [militera.lib.ru/memo/russian/zhukov1/11.html Воспоминания и размышления: В 2 т.]. — 13-е изд., испр. и доп. по рукописям авт.. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. — Т. 1. — 413 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-224-03196-6.
  10. [media.ukr-info.net/smi/view_article.cgi?aid=31748&nid=2776&sid=3 Артём Сергеев: Для меня - большая честь быть сыном председателя Донецко-Криворожской республики//Донецкий кряж, № 2776 от 19.10.2007]
  11. [rgakfd.altsoft.spb.ru/showObject.do?object=150763932 Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. М. Шверник вручает орден Красного Знамени генерал-полковнику Е .А. Щаденко во время награждения в Кремле генералов и адмиралов Советской Армии и Флота (09.12.1947 г.)]. РГАКФД. Проверено 17 ноября 2013.
  12. [podvignaroda.mil.ru/ Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 марта 1944]. ОБД «Подвиг Народа». Проверено 11 февраля 2012. [www.webcitation.org/667oHlgwN Архивировано из первоисточника 13 марта 2012].

Литература

Ссылки

  • [www.knowbysight.info/ShchSS/00769.asp Ефим Афанасьевич Щаденко в «Справочнике по истории Коммунистической партии и Советского Союза 1898—1991»]
  • [az-libr.ru/Persons/T04/e4551adf/index.shtml Щаденко Ефим Афанасьевич ]
  • [www.rulex.ru/rpg/portraits/28/28567.htm Портрет работы художника Герасимова Александра Михайловича]

Отрывок, характеризующий Щаденко, Ефим Афанасьевич

На другой день после посещения графа Аракчеева князь Андрей был вечером у графа Кочубея. Он рассказал графу свое свидание с Силой Андреичем (Кочубей так называл Аракчеева с той же неопределенной над чем то насмешкой, которую заметил князь Андрей в приемной военного министра).
– Mon cher, [Дорогой мой,] даже в этом деле вы не минуете Михаил Михайловича. C'est le grand faiseur. [Всё делается им.] Я скажу ему. Он обещался приехать вечером…
– Какое же дело Сперанскому до военных уставов? – спросил князь Андрей.
Кочубей, улыбнувшись, покачал головой, как бы удивляясь наивности Болконского.
– Мы с ним говорили про вас на днях, – продолжал Кочубей, – о ваших вольных хлебопашцах…
– Да, это вы, князь, отпустили своих мужиков? – сказал Екатерининский старик, презрительно обернувшись на Болконского.
– Маленькое именье ничего не приносило дохода, – отвечал Болконский, чтобы напрасно не раздражать старика, стараясь смягчить перед ним свой поступок.
– Vous craignez d'etre en retard, [Боитесь опоздать,] – сказал старик, глядя на Кочубея.
– Я одного не понимаю, – продолжал старик – кто будет землю пахать, коли им волю дать? Легко законы писать, а управлять трудно. Всё равно как теперь, я вас спрашиваю, граф, кто будет начальником палат, когда всем экзамены держать?
– Те, кто выдержат экзамены, я думаю, – отвечал Кочубей, закидывая ногу на ногу и оглядываясь.
– Вот у меня служит Пряничников, славный человек, золото человек, а ему 60 лет, разве он пойдет на экзамены?…
– Да, это затруднительно, понеже образование весьма мало распространено, но… – Граф Кочубей не договорил, он поднялся и, взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому, белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной, странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шее и звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узнал его и в душе его что то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было ли это уважение, зависть, ожидание – он не знал. Вся фигура Сперанского имела особенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из того общества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенности неловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместе мягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердости ничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное, такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновенно пухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал только у солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственный секретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся и говорил с Наполеоном.
Сперанский не перебегал глазами с одного лица на другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и не торопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, и смотрел только на то лицо, с которым говорил.
Князь Андрей особенно внимательно следил за каждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно с теми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новым лицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегда ждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.
Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том, что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал, что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей. Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глаза на Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.
– Я очень рад с вами познакомиться, я слышал о вас, как и все, – сказал он.
Кочубей сказал несколько слов о приеме, сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.
– Директором комиссии военных уставов мой хороший приятель – господин Магницкий, – сказал он, договаривая каждый слог и каждое слово, – и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Он помолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желание содействовать всему разумному.
Около Сперанского тотчас же составился кружок и тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросом обратился к Сперанскому.
Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдал все движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста и теперь в руках своих, – этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, как думал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие, с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высоты обращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишком громко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде или невыгоде того, что угодно было государю.
Поговорив несколько времени в общем кругу, Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конец комнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.
– Я не успел поговорить с вами, князь, среди того одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, – сказал он, кротко презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что он вместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он только что говорил. Это обращение польстило князю Андрею. – Я вас знаю давно: во первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которому так желательно бы было больше последователей; а во вторых, потому что вы один из тех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворных чинах, вызывающим такие толки и пересуды.
– Да, – сказал князь Андрей, – отец не хотел, чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.
– Ваш батюшка, человек старого века, очевидно стоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющую только естественную справедливость.
– Я думаю однако, что есть основание и в этих осуждениях… – сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского, которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним: он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо, чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишком занимали наблюдения над личностью знаменитого человека.
– Основание для личного честолюбия может быть, – тихо вставил свое слово Сперанский.
– Отчасти и для государства, – сказал князь Андрей.
– Как вы разумеете?… – сказал Сперанский, тихо опустив глаза.
– Я почитатель Montesquieu, – сказал князь Андрей. – И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l'honneur, me parait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse me paraissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий есть честь, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мне кажутся средствами для поддержания этого чувства.]
Улыбка исчезла на белом лице Сперанского и физиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показалась ему занимательною.
– Si vous envisagez la question sous ce point de vue, [Если вы так смотрите на предмет,] – начал он, с очевидным затруднением выговаривая по французски и говоря еще медленнее, чем по русски, но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l'honneur, не может поддерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l'honneur, есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, или известный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающих его.
Доводы его были сжаты, просты и ясны.
Институт, поддерживающий эту честь, источник соревнования, есть институт, подобный Legion d'honneur [Ордену почетного легиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успеху службы, а не сословное или придворное преимущество.
– Я не спорю, но нельзя отрицать, что придворное преимущество достигло той же цели, – сказал князь Андрей: – всякий придворный считает себя обязанным достойно нести свое положение.
– Но вы им не хотели воспользоваться, князь, – сказал Сперанский, улыбкой показывая, что он, неловкий для своего собеседника спор, желает прекратить любезностью. – Ежели вы мне сделаете честь пожаловать ко мне в среду, – прибавил он, – то я, переговорив с Магницким, сообщу вам то, что может вас интересовать, и кроме того буду иметь удовольствие подробнее побеседовать с вами. – Он, закрыв глаза, поклонился, и a la francaise, [на французский манер,] не прощаясь, стараясь быть незамеченным, вышел из залы.


Первое время своего пребыванья в Петербурге, князь Андрей почувствовал весь свой склад мыслей, выработавшийся в его уединенной жизни, совершенно затемненным теми мелкими заботами, которые охватили его в Петербурге.
С вечера, возвращаясь домой, он в памятной книжке записывал 4 или 5 необходимых визитов или rendez vous [свиданий] в назначенные часы. Механизм жизни, распоряжение дня такое, чтобы везде поспеть во время, отнимали большую долю самой энергии жизни. Он ничего не делал, ни о чем даже не думал и не успевал думать, а только говорил и с успехом говорил то, что он успел прежде обдумать в деревне.
Он иногда замечал с неудовольствием, что ему случалось в один и тот же день, в разных обществах, повторять одно и то же. Но он был так занят целые дни, что не успевал подумать о том, что он ничего не думал.
Сперанский, как в первое свидание с ним у Кочубея, так и потом в середу дома, где Сперанский с глазу на глаз, приняв Болконского, долго и доверчиво говорил с ним, сделал сильное впечатление на князя Андрея.
Князь Андрей такое огромное количество людей считал презренными и ничтожными существами, так ему хотелось найти в другом живой идеал того совершенства, к которому он стремился, что он легко поверил, что в Сперанском он нашел этот идеал вполне разумного и добродетельного человека. Ежели бы Сперанский был из того же общества, из которого был князь Андрей, того же воспитания и нравственных привычек, то Болконский скоро бы нашел его слабые, человеческие, не геройские стороны, но теперь этот странный для него логический склад ума тем более внушал ему уважения, что он не вполне понимал его. Кроме того, Сперанский, потому ли что он оценил способности князя Андрея, или потому что нашел нужным приобресть его себе, Сперанский кокетничал перед князем Андреем своим беспристрастным, спокойным разумом и льстил князю Андрею той тонкой лестью, соединенной с самонадеянностью, которая состоит в молчаливом признавании своего собеседника с собою вместе единственным человеком, способным понимать всю глупость всех остальных, и разумность и глубину своих мыслей.
Во время длинного их разговора в середу вечером, Сперанский не раз говорил: «У нас смотрят на всё, что выходит из общего уровня закоренелой привычки…» или с улыбкой: «Но мы хотим, чтоб и волки были сыты и овцы целы…» или: «Они этого не могут понять…» и всё с таким выраженьем, которое говорило: «Мы: вы да я, мы понимаем, что они и кто мы ».
Этот первый, длинный разговор с Сперанским только усилил в князе Андрее то чувство, с которым он в первый раз увидал Сперанского. Он видел в нем разумного, строго мыслящего, огромного ума человека, энергией и упорством достигшего власти и употребляющего ее только для блага России. Сперанский в глазах князя Андрея был именно тот человек, разумно объясняющий все явления жизни, признающий действительным только то, что разумно, и ко всему умеющий прилагать мерило разумности, которым он сам так хотел быть. Всё представлялось так просто, ясно в изложении Сперанского, что князь Андрей невольно соглашался с ним во всем. Ежели он возражал и спорил, то только потому, что хотел нарочно быть самостоятельным и не совсем подчиняться мнениям Сперанского. Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки людей, имеющих власть. Зеркальный взгляд и нежная рука эта почему то раздражали князя Андрея. Неприятно поражало князя Андрея еще слишком большое презрение к людям, которое он замечал в Сперанском, и разнообразность приемов в доказательствах, которые он приводил в подтверждение своих мнений. Он употреблял все возможные орудия мысли, исключая сравнения, и слишком смело, как казалось князю Андрею, переходил от одного к другому. То он становился на почву практического деятеля и осуждал мечтателей, то на почву сатирика и иронически подсмеивался над противниками, то становился строго логичным, то вдруг поднимался в область метафизики. (Это последнее орудие доказательств он особенно часто употреблял.) Он переносил вопрос на метафизические высоты, переходил в определения пространства, времени, мысли и, вынося оттуда опровержения, опять спускался на почву спора.
Вообще главная черта ума Сперанского, поразившая князя Андрея, была несомненная, непоколебимая вера в силу и законность ума. Видно было, что никогда Сперанскому не могла притти в голову та обыкновенная для князя Андрея мысль, что нельзя всё таки выразить всего того, что думаешь, и никогда не приходило сомнение в том, что не вздор ли всё то, что я думаю и всё то, во что я верю? И этот то особенный склад ума Сперанского более всего привлекал к себе князя Андрея.
Первое время своего знакомства с Сперанским князь Андрей питал к нему страстное чувство восхищения, похожее на то, которое он когда то испытывал к Бонапарте. То обстоятельство, что Сперанский был сын священника, которого можно было глупым людям, как это и делали многие, пошло презирать в качестве кутейника и поповича, заставляло князя Андрея особенно бережно обходиться с своим чувством к Сперанскому, и бессознательно усиливать его в самом себе.
В тот первый вечер, который Болконский провел у него, разговорившись о комиссии составления законов, Сперанский с иронией рассказывал князю Андрею о том, что комиссия законов существует 150 лет, стоит миллионы и ничего не сделала, что Розенкампф наклеил ярлычки на все статьи сравнительного законодательства. – И вот и всё, за что государство заплатило миллионы! – сказал он.
– Мы хотим дать новую судебную власть Сенату, а у нас нет законов. Поэтому то таким людям, как вы, князь, грех не служить теперь.
Князь Андрей сказал, что для этого нужно юридическое образование, которого он не имеет.
– Да его никто не имеет, так что же вы хотите? Это circulus viciosus, [заколдованный круг,] из которого надо выйти усилием.

Через неделю князь Андрей был членом комиссии составления воинского устава, и, чего он никак не ожидал, начальником отделения комиссии составления вагонов. По просьбе Сперанского он взял первую часть составляемого гражданского уложения и, с помощью Code Napoleon и Justiniani, [Кодекса Наполеона и Юстиниана,] работал над составлением отдела: Права лиц.


Года два тому назад, в 1808 году, вернувшись в Петербург из своей поездки по имениям, Пьер невольно стал во главе петербургского масонства. Он устроивал столовые и надгробные ложи, вербовал новых членов, заботился о соединении различных лож и о приобретении подлинных актов. Он давал свои деньги на устройство храмин и пополнял, на сколько мог, сборы милостыни, на которые большинство членов были скупы и неаккуратны. Он почти один на свои средства поддерживал дом бедных, устроенный орденом в Петербурге. Жизнь его между тем шла по прежнему, с теми же увлечениями и распущенностью. Он любил хорошо пообедать и выпить, и, хотя и считал это безнравственным и унизительным, не мог воздержаться от увеселений холостых обществ, в которых он участвовал.
В чаду своих занятий и увлечений Пьер однако, по прошествии года, начал чувствовать, как та почва масонства, на которой он стоял, тем более уходила из под его ног, чем тверже он старался стать на ней. Вместе с тем он чувствовал, что чем глубже уходила под его ногами почва, на которой он стоял, тем невольнее он был связан с ней. Когда он приступил к масонству, он испытывал чувство человека, доверчиво становящего ногу на ровную поверхность болота. Поставив ногу, он провалился. Чтобы вполне увериться в твердости почвы, на которой он стоял, он поставил другую ногу и провалился еще больше, завяз и уже невольно ходил по колено в болоте.
Иосифа Алексеевича не было в Петербурге. (Он в последнее время отстранился от дел петербургских лож и безвыездно жил в Москве.) Все братья, члены лож, были Пьеру знакомые в жизни люди и ему трудно было видеть в них только братьев по каменьщичеству, а не князя Б., не Ивана Васильевича Д., которых он знал в жизни большею частию как слабых и ничтожных людей. Из под масонских фартуков и знаков он видел на них мундиры и кресты, которых они добивались в жизни. Часто, собирая милостыню и сочтя 20–30 рублей, записанных на приход, и большею частию в долг с десяти членов, из которых половина были так же богаты, как и он, Пьер вспоминал масонскую клятву о том, что каждый брат обещает отдать всё свое имущество для ближнего; и в душе его поднимались сомнения, на которых он старался не останавливаться.