Щапово (агропредприятие)

Щапово
Год основания	1962
Расположение	Россия Россия: Москва, Щапово
Отрасль	Молочное животноводство
Продукция	Молоко, сыр
Материнская компания	«Абсолют»
Сайт	[mozzarelle.ru lle.ru]

К:Предприятия, основанные в 1962 году

«Щапово» — молочно-животноводческое предприятие в Щаповском поселении Новой Москвы.

Основано в 1962 году как опытное предприятие ВНИИ животноводства, в конце 1980-х годов преобразовано в многопрофильный агроконцерн, в 1990-е годы приватизировано, несколько раз сменило владельцев, банкротилось. В 2000-е годы модернизировано, восстановлено племенное поголовье, освоено производство моцареллы, с середины 2000-х годов хозяйство принадлежит компании «Абсолют». Юридическое лицо, управляющее хозяйством — открытое акционерное общество «Щапово-агротехно».

По состоянию на 2011 год поголовье — 850 коров голштино-фризской породы, надои — 5,655 млн кг молока в год, производство сыра — 121 тонн в год, также предприятием выпускается топлёное масло и пакетированное цельное молоко.

История

С 1903 года в усадьбе Александрово действовала созданная последним её хозяином Ильёй Щаповым крестьянская сельская школа, преобразованная в 1924 году в сельскохозяйственный техникум. На его базе в конце 1920-х годов в Щапово организовано учебное хозяйство Московской сельскохозяйственной академии имени Тимирязева, где была развёрнута опытная база зоотехнического факультета. Учхоз занимал участок более 1 тыс. га, из которых 950 га занимали луга, содержалось крупное стадо коров остфризской, симментальской и ярославской пород, разводились свиньи и имелась пасека. Параллельно в Щапово в существовало несколько колхозов. В 1962 году два колхоза и учхоз Сельхозакадемии объединены в опытное молочно-животноводческое хозяйство при ВНИИ животноводства, за год до этого переведённого из Москвы в Дубровицы (6 км от Щапово). В начале 1970-х годов в рамках решения задач по индустриализации молочного животноводства в опытном хозяйстве построен молочный комплекс с поголовьем 2 тыс. коров; вокруг крупного предприятия в 1970-е годы фактически и сформировался современный посёлок Щапово. В начале 1980-х годов закуплено германское оборудование, уникальное для советских хозяйств: карусельная дойка, гидросмыв навоза, лента кормления. Стоимость скотоместа в комплексе составляла 3,6 тыс. руб., притом что на обычных фермах — 400—500 руб., однако удой в хозяйстве составлял лишь 2,5 тыс. кг в год с коровы — ниже, чем в среднем по отрасли. Часть оборудования в 1980-е годы необратимо вышла из строя (силосные башни промёрзли, сломалась система гидросмыва навоза).

В 1980-е годы предприятие сыграло важную роль в создании Музея истории усадьбы Александрово-Щапово, по инициативе директора Марата Бойновича с 1981 года начат сбор фондов для музея, во второй половине 1980-х на средства агропредприятия восстановлена Успенская церковь, и в ней установлен чехословацкий орган (воссоздание органного зала было поводом для реставрации храма, в 1995 году орган перевезён в отдельное помещение).

В начале 1988 году с внедрением в рамках Перестройки элементов рыночной экономики, на базе агропредприятия создан акционерный агроконсорциум «Щапово», отмечаемый как первая в СССР формация такого рода. Среди пайщиков консорциума, кроме самой агрофирмы «Щапово» и ВНИИ животноводства, были областные управления Агропромбанка и Промстройбанка, объединение «Внештехника», издательство «Известия», Куриловский авторемонтный завод (на балансе которого была молочная ферма), Подольский аккумуляторный завод (обладавший фермой по откорму крупного рогатого скота), Подольский мясокомбинат. По состоянию на первую половину 1990-х годов в консорциум входила молочная ферма на 200 коров с годовыми надоями 1 млн кг, бройлерное производство мощностью 300 тыс. цыплят в год, зверохозяйство на 100 тыс. шкурок в год, картофелеперерабатывающий завод. Во второй половине 1990-х годов и агроконсорциум, и агрофирма «Щапово» обанкротились, по состоянию на 1999 год консорциум находился в конкурсном производстве (притом консорциум указывался как дочернее предприятие агрофирмы).

В 2000 году агрофирма приобретена у Внешэкономбанка торговой сетью «Седьмой континент» с целью создания производства молочных продуктов для реализации в собственных магазинах под частной торговой маркой с фокусом на состоятельных покупателей, сумма сделки составила около $1 млн; предприятие получило наименование «Щапово-агротехно». Новые владельцы освоили производство моцареллы объёмом 120 тонн в год, сыр получил сбыт не только в магазинах «Седьмого континента», но также поставлялся в розничную сеть Spar, рестораны Patio Piza компании «Росинтер». Около 2001 года около ⅓ акций было продано директору предприятия; суммарный объём инвестиций торговой сети в агрофирму составил около $300 тыс. 2002 год предприятие закончило с убытком 7,1 млн руб., поголовье составило 849 коров, удой 2,9 тыс. кг с коровы. В 2003 году торговая сеть продала агропредприятие структурам инвестиционной компании «Атон».

В 2005 году предприятие перешло под контроль компании «Абсолют» (приблизительно в то же время «Абсолют» приобрёл ещё одно подмосковное молочно-животноводческое хозяйство — учхоз Михайловское, на месте которого построил новое агропредприятие — «Рыжово»). В 2007 году на предприятии проведена реконструкция, закуплено новое немецкое оборудование, удой в 2007 году составил 7,4 тыс. кг молока на фуражную корову, начаты закупки в Европе племенных коров, только в 2009 году завезено 680 голштино-фризских нетелей. Общие объём инвестиций «Абсолюта» в хозяйство оценён на уровне $200 тыс.. В 2010 году выручка от продажи моцареллы выросла на 50 %, объём производства сыра составил 121 тонн, часть молока для сыроварения начала завозиться из «Рыжово».

Руководство

Директор опытного хозяйства в 1970-е годы — Валентин Константинович Постылько. Директор агрофирмы в 1980-е — начале 1990-х годов — Марат Меерович Бойнович. В период владения хозяйством «Седьмым континентом» предприятие возглавляла Елена Петрова. Генеральный директор по состоянию в 2010-е годы — Ракиф Сабиров.

Хозяйство

Дирекция располагается в посёлке Щапово. Площадь угодий и земельных участков — 3,6 тыс. га. Обслуживающий персонал — 26 человек. Основная площадка предприятия — ферма «Пёсье» (названа по соседней деревне), на которой расположено девять капитальных строений, общей площадью около 7,3 тыс. м².

По состоянию на 2011 год поголовье составляло 850 коров голштино-фризской породы. На ферме организовано беспривязное содержание скота в длинных ангарах, вдоль стен которых расположены стойла, а через середину проходит продольный кормовой стол шириной 5 метров. Основные операции по обслуживанию механизированы, в частности, обеспечены автоматизированные приготовление и раздача кормосмесей самопогрузочным миксером Storti, функционирует автоматический навозоубрщик. Среди недостатков механизации кормления отмечается отсутствие автоматизированных портов по внесению консервантов. Коровы разделены на группы по физиологическим показателям, для каждой группы используется специализированная рецептура кормов. Часть ангаров оборудовано резиновыми покрытиями, в остальных используется глубокая подстилка из соломы, сена и опилок, сменяемая раз в три недели.

Дойка организована дважды в сутки (в 6 и 17 часов по местному времени), средние надои — около 30 кг молока в сутки от одной коровы (в материалах «Абсолюта» за 2012 год сообщалось о суточных надоях 24 кг). Доильные установки выполнены в виде ямы с 14 местами для доения, установка доильных аппаратов осуществляется оператором, отключение — автоматическое. Молоко непосредственно поступает в центральный резервуар ёмкостью 15 тыс. литров, обеспечивающий охлаждение сырья до +3 °С.

Отдельный двор предназначен для искусственного осеменения. Уровень оплодотворяемости в хозяйстве — 50 % — 60 %, используется сексированное семя (повышающее вероятность рождения тёлок), однако до ¼ приплода составляют бычки. Бычки выращиваются 2—3 недели и сбываются в частные руки или откормочным хозяйствам, средний вес бычка на продажу — 42 кг. Для отёла организован отдельный двор, телят три дня отпаивают размороженным молозивом, потом переводят в индивидуальные дома, где выкармливают заменителем цельного молока до возраста трёх месяцев, после чего переводятся в общую группу для молодняка, где их приучают к общим кормам. По достижении веса 150 кг тёлок переводят во взрослое стадо, к возрасту 12 месяцев их вес достигает 400 кг, ещё через месяц осуществляется первое осеменение.

В хозяйстве функционирует программная система управления поголовьем Dairy Comp 305, обеспечивающая индивидуальный учёт всех операций и событий: для каждой коровы ведётся её родословная, учитываются результаты всех её доек (регистрирующиеся автоматически благодаря использованию транспондеров в ошейниках коров и датчиков молокоотдачи в доильных аппаратах), распределения по группам и перегоны по дворам, осеменения, отёлы, болезни.

Кормовые травы выращиваются на собственных угодьях и консервируются в полимерных рукавах Ag-bag под открытым небом. Из-за того, что вороны проклёвывают рукава и корм из-за доступа воздуха прокисает, в хозяйстве также сохранены силосные траншеи.

Рентабельность хозяйства в целом по состоянию на 2011 год оценивается владельцами как нулевая, притом рентабельность сыродельного производства отмечается на уровне 40 %.

Литература

• Елена Комарова, Павел Малушин. [www.kommersant.ru/doc/1651168 Корова — она партнёр по бизнесу, её обманывать нельзя]. Коммерсант-Наука, №3 от 27.06.2011, стр. 51. Коммерсант (27 июня 2011). Проверено 2 мая 2015.
• Николай Лычёв. [www.agroinvestor.ru/companies/article/11960-odin-milliard-v-kolkhozy/ Один миллиард в колхозы] Молфермы группы «Абсолют» станут частью «новой Москвы». Агроинвестор, №10 (45) октябрь 2011 (11 ноября 2011). Проверено 2 мая 2015.

Ссылки

• [mozzarelle.ru lle.ru] — официальный сайт «Щапово-агротехно»

Отрывок, характеризующий Щапово (агропредприятие)

В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.


Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.