Щегоцкий, Константин Васильевич

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Щегоцкий Константин Васильевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Константин Щегоцкий
Общая информация
Полное имя Константин Васильевич Щегоцкий
Прозвище Щипа[1]
Родился 13 апреля 1911(1911-04-13)
Москва, Российская империя
Умер 23 января 1989(1989-01-23) (77 лет)
Киев, Украинская ССР, СССР
Гражданство СССР
Рост 173 см
Вес 68 кг
Позиция нападающий
Карьера
Клубная карьера*
1927—1929 Горняк (Москва)
1930 Трёхгорка (Москва)
1931—1932 АМО (Москва)
1933—1935 Динамо (Киев)
1936—1941 Динамо (Киев) 52 (17)
1946 Пищевик (Одесса) 17 (2)
Тренерская карьера
1945—1946 Пищевик (Одесса)
1947 Динамо (Киев) тренер
1948 Динамо (Киев)
1949—1951 Спартак (Киев)
1954—1957 Торпедо (Киев)
1957 Колхозник (Ровно)
1958 Локомотив (Винница)
1959—1960 Шахтёр (Сталино)
1960 Судостроитель
1966 Горынь (Ровно)
Государственные награды

* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.


Константин (Казимир) Васильевич Щегоцкий (укр. Констянтин (Казимир) Васильович Щегоцький; 31 марта [13 апреля1911, Москва, Российская империя — 23 января 1989, Киев, Украинская ССР, СССР) — советский футболист и тренер, игрок сборной СССР 1930-х годов.





Биография

Начало игровой карьеры (1927—1935)

Коренной москвич Константин Щегоцкий (в печатных изданиях часто употреблялись искажённые варианты фамилии — Шегоцкий, Щегодский)[2], был четвёртым ребёнком в многодетной семье, рано лишился отца. Всё свободное время проводил в дворовых футбольных баталиях. С шестнадцати лет уже работал в хозотделе треста «Сантехстрой». В 1927—1929 годах играл за команду «Горняк», представлявшую горный институт. В 1930 году Константина пригласили играть за московскую «Трёхгорку», с которой он стал чемпионом столицы. В 1931—1932 годах выступал за команду АМО (Автомобильное московское общество), так же входил в состав сборной Москвы, был кандидатом в сборную СССР.

В 1933 году Щегоцкий переходит в киевское «Динамо». Молодой, очень техничный центральный нападающий сразу же стал лидером команды, в 1933—1934 годах был её капитаном, входил в тренерский совет и даже выполнял обязанности администратора. В том же 1933 году входил в состав сборной ПСО «Динамо», играл за сборную Киева. В 1933—1938 годах был игроком сборной УССР. Летом 1935 года, в составе команды республики принимал участие в её турне по Бельгии и Франции, где во встрече с профессиональным клубом «Ред Стар» украинская команда одержала сенсационную победу — 6:1, одним из голов в ворота соперников отличился и Щегоцкий[3].

В 1934—1935 годах был игроком сборной СССР, в составе которой принял участие в четырёх неофициальных матчах против сборной клубов Турции. В первом из них, состоявшемся 7 августа 1934 года и закончившегося победой советской команды 2:1, отличился забитым голом. В 1935 году принимал участие в играх на первенство Киева, где выступал в составе команды УПВО (Управление пограничной и внутренней охраны).

В чемпионатах СССР (1936—1938)

Весной 1936 года стартовал первый чемпионат СССР. Киевские динамовцы по итогам первенства заняли второе место, а Щегоцкий вместе с Макаром Гончаренко стали лучшими бомбардирами команды, забив по 4 мяча. В 1937 и 1938 годах киевляне побеждали в турнирах на Кубок УССР, а в розыгрыше Кубка СССР 1937 года, динамовцы дошли до 1/4 финала, что стало лучшим кубковым достижением команды в довоенный период, сам же Щегоцкий с 6 голами стал лучшим бомбардиром киевлян в турнире. В том же 1937 году, Константин принял участие в двух международных матчах киевского «Динамо» против сборной Басконии, а также сыграл против басков в составе московского «Спартака», который одержал разгромную победу со счётом 6:2[4]. В 1936—1938 годах Константин Щегоцкий был капитаном команды «Динамо» (Киев).

Арест (1938—1939)

В августе 1938 года Щегоцкий был арестован по ложному обвинению. Два с половиной месяца находился под арестом во внутренней тюрьме НКВД, потом 12 месяцев был в Лукьяновской тюрьме Киева, в спецкорпусе для врагов народа. Подвергался жестоким пыткам и издевательствам. Следствие пыталось выбить показания в шпионаже — избивали ножкой от стула, зажимали пальцы в дубовой двери, но добиться ничего не смогли[5]. После ареста наркома внутренних дел Николая Ежова и через некоторое время после этого объявленной амнистии, поздней осенью 1939 года, Константин Щегоцкий вышел на свободу. С опухшими ногами, перебитыми пальцами, теряющим память Константин вернулся в Москву. В тяжёлый период Щегоцкому оказал помощь Николай Петрович Старостин, предложивший административную должность в спортобществе «Спартак»[6].

Предвоенное и военное время (1940—1945)

Пройдя лечение и немного восстановившись, Константин решается вновь вернуться в большой футбол. Сезон 1940 года провёл в уже ставшем родным киевском «Динамо», ни в чём не уступая своим одноклубникам как на тренировках, так и в игре. В начавшемся чемпионате 1941 года, форвард успел сыграть 8 матчей и забить 3 мяча, выводил на поле команду с капитанской повязкой.

С началом Великой Отечественной войны, работал в штабе по подготовке партизанского движения, который возглавлял замнарком внутренних дел Тимофей Строкач, потом был инструктором военно-физической подготовки четвёртого отряда военизированной пожарной охраны на Никольской слободке. Вскоре был приказ покинуть Киев. Щегоцкий с отрядом присоединился к войсковой колонне, которая попала под бомбардировку фашистской авиации. Выжившие разрозненными группами выбирались из окружения. Лишь через 67 дней скитаний Щегоцкий вышел к своим войскам, после чего получил назначение в город Купянск, на должность старшего инструктора военно-физической подготовки харьковского отдела пожарной охраны. Дальше был направлен в Казань, где играл за местное «Динамо». В 1943—1945 годах находился в Узбекистане, выступал за ташкентское «Динамо». В 1944 году стал победителем Спартакиады республик Средней Азии и Казахстана[7].

Тренерская карьера

Вернувшись осенью 1945 года на Украину, Константин Васильевич был играющим старшим тренером команды «Пищевик» (Одесса). Затем возвратился в Киев, где работал помощником тренера Михаила Бутусова. В 1948 году, после того как команду покинул Бутусов, возглавил динамовцев. Но существенно улучшить результаты команды не смог и в конце июля его на посту старшего тренера сменил Михаил Сушков.

С 1949 по 1957 годы тренировал любительские коллективы Киева — «Спартак» и «Торпедо». В 1957 году возглавил, незадолго до этого созданную, команду «Колхозник» из Ровно. В 1958 году в Виннице решено было создать команду общества «Локомотив». Возглавить новый коллектив было поручено Антону Идзковскому и Константину Щегоцкому. Вскоре Антон Леонардович вернулся в Киев, а после окончания первого круга, оставив команду своему помощнику Виктору Жилину, отбыл в Киев и Щегоцкий.

В сентябре 1959 года Константин Васильевич возглавил «Шахтёр» из Сталино, прочно закрепившийся среди аутсайдеров в классе «А». От вылета в низший дивизион горнякам спастись удалось, но и в следующем сезоне существенного прогресса в турнирном положении команды тренеру добиться не удалось и в июне 1960 года, Щегоцкого у руля команды сменил Олег Ошенков.

В августе 1960 года тренер возглавляет николаевский «Судостроитель», который находился на 3 месте в турнирной таблице. В итоге, с новым тренером, команда победила в первой зоне УССР класса «Б», но в финальных матчах за звание чемпиона республики, уступила запорожскому «Металлургу». В 1966 году Константин Васильевич тренировал команду «Горынь» из Ровно.

Съёмки в кино

В 1936 году киевское «Динамо» приняло участие в съёмках фильма «Вратарь» по мотивам книги Льва Кассиля «Вратарь республики», который вышел на экраны в 1937 году. Константин Щегоцкий сыграл в фильме небольшую роль капитана команды «Чёрных дьяволов»[8].

Орденоносец

В 1937 году, Константин Васильевич Щегоцкий, за вклад в развитие спорта и в связи с 20-летием физкультурного движения в СССР, был награждён орденом «Знак Почёта», став первым орденоносцем в истории киевского «Динамо». Награда капитану динамовцев вручалась в торжественной обстановке Михаилом Калининым в Кремле, вместе с другими выдающимися орденоносцами — маршалом Блюхером, академиком Филатовым, скульптором Мухиной.

Статистика

Матчи за сборную СССР

Дата Матч Счёт Голы Статус матча
1 2 сентября 1933 Сборная Ленинграда — СССР 3 : 4 Неофициальный товарищеский матч
2 20 июля 1934 СССР — Динамо (Ростов-на-Дону) 9 : 1 2 Неофициальный товарищеский матч
3 29 июля 1934 СССР — Сборная Днепропетровска 5 : 0 Неофициальный товарищеский матч
4 7 августа 1934 СССР — Турция 2 : 1 1 Неофициальный международный товарищеский матч
5 15 октября 1935 Турция — СССР 2 : 2 Неофициальный международный товарищеский матч
6 25 октября 1935 Турия — СССР 1 : 2 Неофициальный международный товарищеский матч
7 27 октября 1935 Турция — СССР 3 : 3 Неофициальный международный товарищеский матч
8 8 ноября 1935 СССР — Сборная Одессы 0 : 0 Неофициальный товарищеский матч

Достижения

Библиография

  • Щегоцкий К. В. В игре и вне игры. — Киев: «Советская Украина», 1972; 2-е изд. — Щегоцький К. В. У грі та поза грою. — Київ: «Здоровье», 1991. — 280 с. — ISBN 5-311-02491-7

Напишите отзыв о статье "Щегоцкий, Константин Васильевич"

Примечания

  1. [www.rusteam.permian.ru/players/shegodsky.html Сборная России по футболу. Щипа,любимец судьбы]. [www.webcitation.org/6CpSsxE0C Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].
  2. Козак О. Г., Коломиец А. Ф., Чуйко А. И. Мультимедийная энциклопедия ФК «Динамо» (Киев)
  3. [footballnews.com.ua/news/308089/ Украинский футбол в 1935 году]. [www.webcitation.org/6CpSv2RHu Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].
  4. [rus-spartak.ru/publ/16-1-0-27 История ФК «Спартак» (Москва). 1937 год.]. [www.webcitation.org/6CpSyeHCu Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].
  5. [www.red-army.ru/news/?a=press&id=5688 Летопись Акселя Вартаняна. Медвежья услуга]. [www.webcitation.org/6CpSzwdck Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].
  6. [www.rusteam.permian.ru/players/shegodsky.html Сборная России по футболу. Стоик]. [www.webcitation.org/6CpSsxE0C Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].
  7. [www.sportportal.uz/page/football/history/1091 В грозные военные]. [www.webcitation.org/6CpT0iaqu Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].
  8. [pressing.net.ua/Persony/Stati/1704840071/Staraya-staraya-skazka Старая, старая сказка]. [www.webcitation.org/6CpT3zh8E Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].

Ссылки

  • [football.odessa.ua/person/?877 Профиль на сайте «Одесский футбол»]  (рус.)
  • [www.football-enc.ru/html/1/1egockiy.html Энциклопедия футбола. Щегоцкий Константин Васильевич]. [www.webcitation.org/6CpT4u5iS Архивировано из первоисточника 11 декабря 2012].


Отрывок, характеризующий Щегоцкий, Константин Васильевич


В 1811 м году в Москве жил быстро вошедший в моду французский доктор, огромный ростом, красавец, любезный, как француз и, как говорили все в Москве, врач необыкновенного искусства – Метивье. Он был принят в домах высшего общества не как доктор, а как равный.
Князь Николай Андреич, смеявшийся над медициной, последнее время, по совету m lle Bourienne, допустил к себе этого доктора и привык к нему. Метивье раза два в неделю бывал у князя.
В Николин день, в именины князя, вся Москва была у подъезда его дома, но он никого не велел принимать; а только немногих, список которых он передал княжне Марье, велел звать к обеду.
Метивье, приехавший утром с поздравлением, в качестве доктора, нашел приличным de forcer la consigne [нарушить запрет], как он сказал княжне Марье, и вошел к князю. Случилось так, что в это именинное утро старый князь был в одном из своих самых дурных расположений духа. Он целое утро ходил по дому, придираясь ко всем и делая вид, что он не понимает того, что ему говорят, и что его не понимают. Княжна Марья твердо знала это состояние духа тихой и озабоченной ворчливости, которая обыкновенно разрешалась взрывом бешенства, и как перед заряженным, с взведенными курками, ружьем, ходила всё это утро, ожидая неизбежного выстрела. Утро до приезда доктора прошло благополучно. Пропустив доктора, княжна Марья села с книгой в гостиной у двери, от которой она могла слышать всё то, что происходило в кабинете.
Сначала она слышала один голос Метивье, потом голос отца, потом оба голоса заговорили вместе, дверь распахнулась и на пороге показалась испуганная, красивая фигура Метивье с его черным хохлом, и фигура князя в колпаке и халате с изуродованным бешенством лицом и опущенными зрачками глаз.
– Не понимаешь? – кричал князь, – а я понимаю! Французский шпион, Бонапартов раб, шпион, вон из моего дома – вон, я говорю, – и он захлопнул дверь.
Метивье пожимая плечами подошел к mademoiselle Bourienne, прибежавшей на крик из соседней комнаты.
– Князь не совсем здоров, – la bile et le transport au cerveau. Tranquillisez vous, je repasserai demain, [желчь и прилив к мозгу. Успокойтесь, я завтра зайду,] – сказал Метивье и, приложив палец к губам, поспешно вышел.
За дверью слышались шаги в туфлях и крики: «Шпионы, изменники, везде изменники! В своем доме нет минуты покоя!»
После отъезда Метивье старый князь позвал к себе дочь и вся сила его гнева обрушилась на нее. Она была виновата в том, что к нему пустили шпиона. .Ведь он сказал, ей сказал, чтобы она составила список, и тех, кого не было в списке, чтобы не пускали. Зачем же пустили этого мерзавца! Она была причиной всего. С ней он не мог иметь ни минуты покоя, не мог умереть спокойно, говорил он.
– Нет, матушка, разойтись, разойтись, это вы знайте, знайте! Я теперь больше не могу, – сказал он и вышел из комнаты. И как будто боясь, чтобы она не сумела как нибудь утешиться, он вернулся к ней и, стараясь принять спокойный вид, прибавил: – И не думайте, чтобы я это сказал вам в минуту сердца, а я спокоен, и я обдумал это; и это будет – разойтись, поищите себе места!… – Но он не выдержал и с тем озлоблением, которое может быть только у человека, который любит, он, видимо сам страдая, затряс кулаками и прокричал ей:
– И хоть бы какой нибудь дурак взял ее замуж! – Он хлопнул дверью, позвал к себе m lle Bourienne и затих в кабинете.
В два часа съехались избранные шесть персон к обеду. Гости – известный граф Ростопчин, князь Лопухин с своим племянником, генерал Чатров, старый, боевой товарищ князя, и из молодых Пьер и Борис Друбецкой – ждали его в гостиной.
На днях приехавший в Москву в отпуск Борис пожелал быть представленным князю Николаю Андреевичу и сумел до такой степени снискать его расположение, что князь для него сделал исключение из всех холостых молодых людей, которых он не принимал к себе.
Дом князя был не то, что называется «свет», но это был такой маленький кружок, о котором хотя и не слышно было в городе, но в котором лестнее всего было быть принятым. Это понял Борис неделю тому назад, когда при нем Ростопчин сказал главнокомандующему, звавшему графа обедать в Николин день, что он не может быть:
– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.