Щедрин, Григорий Иванович

Григорий Иванович Щедрин
Дата рождения	1 декабря 1912(1912-12-01)
Место рождения	Туапсе, Российская империя
Дата смерти	7 января 1995(1995-01-07) (82 года)
Место смерти	Москва, Россия
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	подводный флот
Годы службы	1934—1973
Звание
Часть	ТОФ, СФ
Командовал	ПЛ М-5, Щ-110, С-56
Сражения/войны	Великая Отечественная война
Награды и премии	Других государств: именное оружие
В отставке	пенсионер, писатель

Григо́рий Ива́нович Щедри́н (18 ноября (1 декабря) 1912 года — 7 января 1995) — советский военный моряк, подводник. Командовал подводными лодками «М-5», «Щ-110», «С-56», Герой Советского Союза, один из самых известных советских подводников, вице-адмирал, командующий Камчатской военной флотилией, писатель.

Биография

Григорий Щедрин родился 18 ноября (1 декабря по новому стилю) 1912 года в городе Туапсе. Григорий рос на берегу Чёрного моря, в 12 лет начал работать на лесозаготовках, в 1926 году, в возрасте 14 лет, принят юнгой на шхуну «Диоскурия». Совмещал службу матросом и учёбу. В 1932 году окончил Херсонский морской техникум и стал штурманом.

Довоенные годы

C 1934 года — Г. Щедрин на военной службе в подводном флоте. Проходил стажировку на «Щ-301», с апреля 1937 года по март 1938 года служил старпомом на «Щ-114», затем до июля 1938 года командовал «Малюткой» «М-5», после чего стал командиром «Щ-110». В 1939 году экипаж Щедрина занял первое место на Тихоокеанском флоте и впоследствии дважды удерживал его. В ноябре 1940 года Г. И. Щедрин назначен командиром строящейся на «Дальзаводе» субмарины «С-56».

Участие в войне

В октябре 1942 года по инициативе Щедрина был организован перевод шести подводных лодок с Тихоокеанского флота на Северный. В число этих лодок вошла и «С-56». Переход через 9 морей и 3 океана протяжённостью около 17 тысяч миль завершился в марте 1943 года в Полярном. Под командованием Щедрина «С-56» совершила 8 боевых походов и потопила 2 судна, 2 боевых корабля, и одно судно повредила. За успешное командование кораблём и проявленные мужество и героизм 5 ноября 1944 года Григорий Иванович Щедрин был удостоен звания Героя Советского Союза с вручением медали «Золотая Звезда» и ордена Ленина.

Послевоенная служба

Г. И. Щедрин командовал подводной лодкой «С-56» до марта 1946 года. Затем он был переведён на Балтику и до ноября 1947 года служил начальником штаба 2-й БрПЛ 8-го флота. До января 1950 года командовал 1-й БрПЛ Северного флота. В 1950—1953 годах — командующий военно-морской базой Свиноустье. В 1954 году с золотой медалью окончил военно-морской факультет Военной академии Генерального штаба. С 1955 года — вице-адмирал. До сентября 1959 года командовал Камчатской военной флотилией. В 1960 — 1969 годах занимает должность сперва начальника управления, а затем — председателя постоянной комиссии госприёмки кораблей, в том числе занимался приёмкой атомных подводных лодок. В это время издаёт три книги. В 1969 — 1973 годах — главный редактор журнала «Морской сборник». В декабре 1973 года в возрасте 61 года Г. И. Щедрин выходит в отставку.

Умер Григорий Иванович в Москве 7 января 1995 года, похоронен на Химкинском кладбище.

По ходатайству ветеранов Петропавловска площадь перед Домом офицеров флота названа в честь Щедрина. 16 марта 1996 года состоялась церемония установки мемориальной доски.

Г. И. Щедрин был почётным гражданином городов Туапсе, Петропавловск-Камчатский и Херсона, в Москве по адресу Ленинградское шоссе, 15, где жил Щедрин, установлена мемориальная доска.

Награды

СССР

• Медаль «Золотая Звезда» Героя Советского Союза № 4527 (05.11.1944);
• орден Ленина (05.11.1944);
• четыре ордена Красного Знамени (30.04.1943, 22.07.1943, 02.11.1944, 1956);
• орден Нахимова II степени № 30 (10.04.1944);
• орден Отечественной войны I степени (11.03.1985);
• орден Трудового Красного Знамени (1968);
• орден Красной Звезды (1950);
• медали в том числе:
  • «За боевые заслуги» (1946);
  • «За оборону Советского Заполярья»;
  • «За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»;
  • «Ветеран Вооружённых Сил СССР».

Других государств

• Медаль «Китайско-советской дружбы» (КНР).

Библиография

• Подводники: Сб. очерков / Сост. Г. И. Щедрин. — М.: Молодая гвардия, 1962. — 175 с.: ил.
• Щедрин Г. И. Под глубинными бомбами. — М.: ДОСААФ, 1967. — 160 с.
• Щедрин Г. И. Петропавловский бой. — М.: Воениздат, 1975. — 132 с.: ил. — (Героическое прошлое нашей Родины).
• Щедрин Г. И. На борту «С-56». — 3-е изд., доп. и перераб. — Владивосток: Дальневост. кн. изд-во, 1982. — 223 с.
• Верность присяге. М., 1985.

См. также

• Герои-подводники

Литература

• Морозов, М. Э., Кулагин, К. Л. «Эски» в бою. Подводные лодки Маринеско, Щедрина, Лисина. — М.: Коллекция, Яуза, ЭКСМО, 2008. — 128 с. — ISBN 978-5-699-25627-3.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=515 Щедрин, Григорий Иванович]. Сайт «Герои Страны».

• [klio06.by.ru/rus_0040.html «Секретный вояж подводной лодки С-56»].
• [www.peoples.ru/military/navy_fleet/grigory_schedrin/ Григорий Щедрин на Peoples.ru].
• [www.npacific.ru/np/library/encicl/26/0003.htm Григорий Щедрин].
• [submarine.id.ru/history/b59.shtml «Командир счастливой Щуки»].
• [submarine.id.ru/history/b81.shtml Вячеслав Зуев. «Удача постоянно сопутствовала ему»].
• [moscow-tombs.ru/1995/shchedrin_gi.htm Могила Григория Щедрина].

Отрывок, характеризующий Щедрин, Григорий Иванович

Капитан, напротив, казался очень весел. Он прошелся два раза по комнате. Глаза его блестели, и усы слегка подергивались, как будто он улыбался сам с собой какой то забавной выдумке.
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]
Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.