Щедрин, Сильвестр Феодосиевич
Щедрин Сильвестр Феодосиевич | |
Автопортрет, 1817 год | |
---|---|
Дата рождения: | |
Место рождения: | |
Гражданство: | |
Дата смерти: | |
Место смерти: | |
Отец: |
Сильве́стр Феодо́сиевич Щедри́н (2 (13) февраля 1791, Санкт-Петербург — 27 октября (8 ноября) 1830, Сорренто) — русский художник, пейзажист.
Содержание
Биография
Сильвестр Щедрин родился в городе Санкт-Петербурге 2 (13) февраля 1791 года. Отец — Феодосий Фёдорович Щедрин — известный скульптор, ректор Академии художеств, профессор класса скульптуры. Дядя — известный в XVIII столетии пейзажист — Семён Фёдорович Щедрин.
Поступив в 1800 году, т. е. всего в девять лет, он попал в число воспитанников Академии Художеств, Щедрин к тому моменту, когда должен был избрать род художества, намеревался записаться в пейзажный класс своего дяди, профессора академии Семёна Федоровича Щедрина, но последний незадолго до этого времени умер, и молодой художник в области пейзажной живописи специализировался с 1806 года под руководством профессора M. M. Иванова, к которому перешёл пейзажный класс[1].
С первых же шагов Сильвестр Щедрин обнаружил блестящие дарования и еще задолго до окончания курса за свои работы, главным образом за рисунки с натуры, был удостоен значительных наград, а именно — серебряной медали в 1808 году и малой золотой в 1809 году[1].
В 1811 году он окончил Академию дипломной картиной «Вид с Петровского острова» (написанную по заданной программе: «Приморский город или селение вдали, а на первом плане стадо рогатого скота»[1]), получив за неё Большую золотую медаль, что давало ему право на «пенсионерство» за границей. В связи с войной 1812 года его поездка была отложена, и уехал он из России в Италию лишь в 1818 году.
В Италии он остался до конца своих дней. Умер Сильвестр Феодосиевич Щедрин в Сорренто 27 октября (8 ноября) 1830 года.
Творчество
Первые картины художника («Вид с Петровского острова» и «Вид с Петровского острова на Тучков мост») были написаны в мастерской. Исполнены они в манере классицизма, с присущей этому стилю условностью в цвете и композиции.
Ранние пейзажи итальянского периода (такие как: «Колизей», «Водопад», «Вид в Тиволи», «Водопад в Тиволи») верны натуре, но ни один из них не представляет собой целостного пейзажа-картины. В них присутствует некоторая необъединённость, разрозненность точно скопированных деталей.
Серия картин «Новый Рим. Замок святого Ангела» (один и тот же мотив, повторенный художником при различном освещении восемь раз) явился поворотным этапом в творчестве Щедрина. Прежде всего, по-новому трактуется сам сюжет: рыбачьи лодки на воде с людьми, стены жилых домов — вот первый план, а «старый» Рим (замок св. Ангела и собор св. Петра) перемещён в глубину и стал своеобразным фоном.
Эта серия пейзажей — очень удачный опыт Щедрина пленэриста, мастера живописи на открытом воздухе. Меняется в этих пейзажах и цветовая гамма: на смену сумрачным коричневым тонам первых щедринских работ приходят теперь более холодные — серебристые, голубые и зеленоватые тона.
К периоду пребывания Щедрина в Неаполе и Сорренто относится создание им ряда замечательных морских пейзажей: «Вид Неаполя. Санта Лючия», «Вид Сорренто близ Неаполя», «Рыбаки у берега», «Большая гавань в Сорренто», «Малая гавань в Сорренто» (последние два в нескольких вариантах), «На острове Капри». К тому же периоду относится серия «Террасы в Сорренто». В этих произведениях наиболее полно обнаруживается талант художника.
Большой шаг вперёд Щедрин сделал в изображении людей. Человеческие фигуры в его картинах не просто стаффаж (условные фигурки людей, оживляющие пейзаж и показывающие масштаб архитектуры), а живые люди, занятые своей повседневной работой. Правдиво передавая жизнь рыбаков и простых итальянских граждан, художник тем самым внёс в свои пейзажи черты жанра.
В пейзажах 1828—30-х годов, прежде всего в картинах «Лунная ночь в Неаполе», присутствует романтическая приподнятость, стремление к сложным световым и колористическим эффектам. Картины обретают зыбкий и тревожный драматизм.
Напишите отзыв о статье "Щедрин, Сильвестр Феодосиевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Щедрин, Сильвестр Федосеевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
Литература
- Серов Н.,. Щедрин, Сильвестр Федосеевич // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.
- Щедрин С. Ф. Письма из Италии. — М., 1932; переизд. 1978.
- Щедрин, художники // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Михайлова К. В. Сильвестр Феодосиевич Щедрин / Оформление И. З. Копеляна. — Л.: Художник РСФСР, 1972. — 72 с. — (Народная библиотечка по искусству). — 20 000 экз. (обл.)
- Ацаркина Э. Н. Сильвестр Щедрин. 1791—1830. — М.: Искусство, 1978. — 208 с. — 25 000 экз. (в пер., суперобл.)
- Михайлова К. В. Сильвестр Феодосиевич Щедрин. 1791—1830. — Л.: Художник РСФСР, 1984. — 72 с. — (Массовая библиотека по искусству). (обл.)
- Замечательные полотна : книга для чтения по истории русской живописи XVIII–нач. XX веков : Сборник. — Л. : Художник РСФСР, 1962. — 380 с.
- Давтян Лариса. Русский «неаполитанец» Сильвестр Щедрин // Иные берега. — 2012. — № 1(25).
Ссылки
- [vsdn.ru/museum/catalogue/category70408.htm Творчество Сильвестра Щедрина на портале «Воскресный день»]
Отрывок, характеризующий Щедрин, Сильвестр Феодосиевич
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.