Щепкин, Павел Степанович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Павел Степанович Щепкин
Дата рождения:

5 (16) ноября 1793(1793-11-16)

Место рождения:

Москва

Дата смерти:

15 (27) июля 1836(1836-07-27) (42 года)

Место смерти:

Москва

Страна:

Российская империя

Научная сфера:

математика

Учёное звание:

профессор

Альма-матер:

Московский университет

Павел Степанович Щепкин (5 (16) ноября 179315 (27) июля 1836) — русский математик, педагог, профессор.





Биография

Был сыном канцеляриста Московской духовной консистории. Приятели отца (диакон церкви Св. Чудотворца Николая, что на Студенцах — Иван Петрович, корректор Московской духовной типографии — Следков и А. Н. Николаев, впоследствии профессор математики в Ярославском Демидовском училище) приготовили его к поступлению в 1808 году в Академическую гимназию, откуда спустя несколько месяцев он перешёл в Московский университет. П. С. Щепкин окончил курс по физико-математическому отделению Московского университета в декабре 1811 года и в течение трёх лет служил воспитателем у некоторых помещиков Нижегородской губернии.

В июне 1815 года он успешно защитил диссертацию «Об открытиях, сделанных в астрономии со времени изобретения телескопов» и получил учёную степень магистра. 10 сентября 1815 года он прочитал свою первую лекцию по алгебре, в следующем году читал геометрию, а потом тригонометрию, сначала по руководству профессора Чумакова, а затем по курсу Франкера[1]. 17 сентября 1818 года был утверждён в звании адъюнкта, а в 1826 году после ухода из университета профессора Т. И. Перелогова был утверждён в звании экстраординарного профессора, а 8 декабря того же года — в звании ординарного профессора.

Во время холерной эпидемии 1830 года П. С. Щепкин исполнял обязанности ректора университета; с мая 1831 по май 1833 года был деканом физико-математического отделения университета.

Кроме профессорства, Щепкин занимал должности инспектора казенных студентов и директора медицинского института (1830—1833), члена училищного комитета и некоторые другие.

В конце 1833 года, по совершенно необъяснимой причине, П. С. Щепкин решил бросить профессуру и стал проситься на должность старшего учителя математики и физики в 1-й Московской гимназии.

Щепкин, профессор чистой математики, о котором я писал Вам в предыдущем письме против ожидания многих, вышел из университета. Министр, хотя и писал к нему весьма ласковое письмо, но не удерживал в прежней службе, как, по-видимому, он ожидал. За упразднением сей кафедры преподавание чистой математики поручено мне, в звании, однако, адъюнкта.

— Из письма Николая Ефимовича Зернова

В 1835 году он был назначен старшим цензором и преподавателем математики в двух высших классах Константиновского межевого института.

Семья

Напишите отзыв о статье "Щепкин, Павел Степанович"

Примечания

  1. Щепкин уже в 1819 году вместе с Перевощиковым издал свой перевод 1-й части курса математики Франкера.

Источники

Отрывок, характеризующий Щепкин, Павел Степанович

Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…