Щербаковская улица (Москва)
Поделись знанием:
Координаты: 55°46′57″ с. ш. 37°43′40″ в. д. / 55.78250° с. ш. 37.72778° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=55.78250&mlon=37.72778&zoom=12 (O)] (Я)Щербаковская улица (Москва)Щербаковская улица (Москва)
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
| Щербаковская улица Москва | |
 Щербаковская улица зимой | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Город | |
| Округ | |
| Район | |
| Протяжённость |
1,5 км |
| Ближайшие станции метро | |
| Почтовый индекс |
105318 (дома 3-35, 41); 105187 (дома 36-40, 44-58) |
| [www.openstreetmap.org/?lat=55.78222&lon=37.72778&zoom=15&layers=M на OpenStreetMap] | |
| [maps.yandex.ru/?ll=37.72778%2C55.78222&spn=0.15381%2C0.080341&z=16&l=map на Яндекс.Картах] | |
Щербако́вская у́лица — улица в районе Соколиная Гора Восточного административного округа города Москвы. Проходит от Семёновской площади до Окружного проезда. Нумерация домов от Семёновской площади. Пересекается с Вельяминовской улицей и улицей Ибрагимова. С нечётной стороны примыкают 2-я Хапиловская улица, Мироновская улица и Фортунатовская улица.
История
Улица получила название Михайловская в 1897 году, при планировке Благуши, названа по имени царя Михаила Фёдоровича[1] (по другим сведениям, в честь великого князя Михаила Александровича[2]). 7 июня 1922 года переименована в честь П. П. Щербакова — член президиума профсоюза текстильщиков[2].
Примечательные здания и сооружения
По нечётной стороне:
- № 3 — ФГУП «Госгорхимпроект».
- № 5а — управа района Соколиная Гора.
- № 7, 9, 11, 35 — шестнадцатиэтажные односекционные жилые дома (кроме дома № 35, который имеет 10 этажей), построенные в 1962—1975 годах по проекту, разработанному «Моспроектом-1» под руководством Б. М. Иофана (соавторами Иофана были архитекторы Д. Алексеев, Н. Челышев, А. Смехов, инженеры С. Кошёлкин, Л. Шойхет, Л. Шустров, М. Рейтман). Дома обращены торцами к Щербаковской улице и объединены проходящими на уровне первого этажа помещениями магазинов. Строительство было начато в рамках программы Н. С. Хрущёва по переселению советских граждан в отдельные квартиры. Были спроектированы квартиры для одиночек (однокомнатные площадью 11 м2), семей из двух-трёх человек (однокомнатные с жилой площадью 23,5 м2 и двухкомнатные с жилой площадью 45,2 м2), больших семей (трёхкомнатные с жилой площадью 32,3—36,1 м2 и 45 м2). Так как дома были запроектированы стоящими в 47 м друг от друга, что нарушало требования по инсоляции того времени, в ходе проектирования была проведена проверка макета на искусственном солнце в Институте строительной физики; проверка показала, что выбранное проектировщиками расстояние допустимо. Другой особенностью проекта были большие для новых жилых домов 1960-х годов кухни (например, в трёхкомнатных квартитрах площадь кухни составила 14,1 м2) — это обусловлено тем, что кухни рассматривались как «кухни-столовые», при наличии которых, как предполагали авторы, «спальные комнаты будут использованы только по своему прямому назначению». Строительство домов растянулось на 13 лет, внутренняя отделка была завершена лишь к середине 1970-х годов; в итоге были построены только три дома первой очереди[3].
- № 57а — хозяйственные органы Следственного комитета при прокуратуре Российской Федерации.
По чётной стороне:
- № 32/7 — жилой дом. Здесь жил советский спортивный журналист К. С. Есенин[4].
- № 36 — школа № 1947.
- № 40 — жилой дом, сталинка. Здесь жил советский учёный в области электромеханики Н. Н. Шереметьевский[5].
- № 44 — жилой дом, (1956; В.Калинин, И.Рыбина, И.Гейденрейх).
- № 54 — жилой дом, (Н. Колли, Д. Алексеев, К. Стериони);библиотека № 118.
Транспорт
- В начале улицы — станция метро «Семёновская».
- В 1925 году по улице проложена трамвайная линия (первоначально от Семёновской площади до Измайловского зверинца)[6]. В настоящее время линия используется маршрутами 11, 32, 34.
Напишите отзыв о статье "Щербаковская улица (Москва)"
Примечания
- ↑ Имена московских улиц. Топонимический словарь / Агеева Р. А. и др. — М.: ОГИ, 2007.
- ↑ 1 2 М. Вострышев. Москва. Большая иллюстрированная энциклопедия: Москвоведение от А до Я. — М.: ЭКСМО, 2007. — ISBN 5-699-18029-X
- ↑ Казакова О. [dkn.mos.ru/downloads/mn_26_for_web_only.pdf Последний квартал] // Московское наследие : журнал. — М.: Департамент культурного наследия города Москвы, 2013. — № 26. — С. 28—29.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=1477 Есенин Константин Сергеевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 17 сентября 2015.
- ↑ [mosenc.ru/encyclopedia?task=core.view&id=9223 Шереметьевский Николай Николаевич]. Лица Москвы. Московская энциклопедия. Проверено 12 марта 2015.
- ↑ [tram.rusign.com/izmailovo1.php «Путеводитель по трамвайной Москве»]
Отрывок, характеризующий Щербаковская улица (Москва)
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
