Щербина, Фёдор Андреевич

Фёдор Андреевич Щербина укр. Федір Андрійович Щербина<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Член II Государственной думы Российской империи
20 февраля 1907 — 3 июня 1907
Член Кубанской Рады Кубанской народной республики
28 октября 1917 — 1920
Глава финансово-бюджетной комиссии при Кубанской Рады
Нет данных — Нет данных
Предшественник:	Нет данных
Преемник:	Нет данных
Глава Верховного суда Кубанской народной республики
Нет данных — Нет данных
Предшественник:	Нет данных
Преемник:	Нет данных
Вероисповедание:	Православие
Рождение:	13 февраля 1849(1849-02-13) Новодеревянковская, Черномория (бывшая земля Черноморского казачьего войска), Российская империя
Смерть:	28 октября 1936(1936-10-28) (87 лет) Прага, Чехословакия
Отец:	Андрей Щербина, черноморский казак
Учёное звание:	профессор, член-корреспондент СПбАН (1904)
Награды:

Фёдор Андре́евич Щерби́на, (укр. Федір Андрійович Щербина; (13 февраля 1849, Новодеревянковская — 28 октября 1936, Прага) — кубанский казачий политик и общественный деятель, историк, основоположник российской бюджетной статистики, член-корреспондент Петербургской АН (1904), член Кубанской Рады, глава Верховного суда Кубанской народной республики, поэт, писатель. Первопоходник. В украинской историографии Ф. А. Щербину причисляют к национальным деятелям Украины.

Биография

Родился в казачьей семье станицы Новодеревянковской. Потомок одной из ветвей малороссийского казачьего рода Щербин. Отец — Андрей Лукич Щербина, мать — Мария Григорьевна Белая, дочь священника из местных казаков, Григория Белого.

Закончил Черноморское духовное училище в Екатеринодаре и Кавказскую духовную семинарию в Ставрополе. По окончании семинарии в 1872 получил войсковую стипендию для обучения в Петровской сельскохозяйственной академии, но на втором году обучения был исключен из неё за участие в студенческих выступлениях. Через год поступил в Новороссийский университет. За участие в группе Башенцы и «хождении в народ» подвергся аресту, через месяц выпущен под залог и отправлен в ссылку в Вятскую, а затем в Вологодскую губернию (1874—1877). В ссылке начал изучать общинный быт России, стал регулярно печататься в «Отечественных записках», «Русских ведомостях» и других изданиях по проблемам земельной общины, артельного движения, казачьей хозяйственной жизни.

В 1884 принят в качестве статистика на службу в Воронежское земство. До 1903 возглавлял организованное им Воронежское статистическое бюро. С 1886 руководил экспедицией по исследованию областей Степного края, организованной Министерством земледелия и государственных имуществ. Первым в России произвёл широкомасштабные бюджетные исследования крестьянских хозяйств Воронежской губернии. В 1887 Императорское Географическое общество премировало золотой медалью его работу «Крестьянское хозяйство по Острогожскому уезду». В 1891 награждён Академией наук высшей денежной премией за работу «История Воронежского земства». Член-корреспондент Петербургской Академии наук с 1904.

С марта 1902 года стал одним из активных участников либеральной оппозиции, что стало причиной административной ссылки, которую отбывал в своём имении в Черноморской губернии с января 1903 по октябрь 1904.

В 1907 избран депутатом 2-й Государственной думы от Кубанского казачьего войска, возглавил казачью фракцию в Думе, примкнул к партии народных социалистов.

Во время написания Ф. Щербиной его основного научного труда «История Кубанского казачьего войска» ему помогал С. В. Петлюра, получивший положительную оценку Ф. Щербины за свою работу.

Участие в «Ледяном походе»

28 февраля 1918 года Щербина, которому шёл 70-й год, в составе вооружённого отряда Кубанского краевого правительства под командованием полковника В. Л. Покровского, выступил из Екатеринодара, атакованного красными отрядами, в поход, получивший впоследствии имя «Ледяного». Участия в боевых действиях Щербина не принимал, ружьё своё отдал более молодому казаку. В походе Щербина возобновил свою литературную деятельность и писал поэму на украинском языке «Черноморцы» о переселении украинских казаков на Кубань и освоении ими этого края. Участие Щербины в походе было отмечено вручением ему знака первопоходника, которое, в отличие от подавляющего большинства других вручений этого знака, было проведено в торжественной обстановке и с возданием почестей награждаемому. Вот что писала об этом газета «Вольная Кубань»:

Награждение Радой Ф. А. Щербины
Краевая Чрезвычайная Рада в воздаяние заслуг перед Краем известного историка Фёдора Андреевича Щербины 30 ноября постановила: преподнести ему установленный за Кубанский поход знак 1-й степени, выдать от войска особую грамоту, учредить стипендию его имени и повесить во всех школах его портрет.

— «Вольная Кубань» № 128 от 2 (15) декабря 1918 г.

В эмиграции

В 1920 году Щербина оказался в эмиграции, сначала в составе кубанской делегации в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. С 1921 года жил в Праге, где работал профессором Украинского свободного университета (1922—1936), а с 1924 по 1925 год был его ректором. С 1922 года являлся профессором статистики Украинской хозяйственной академии в Подебрадах (Чехословакия).

Участвовал в деятельности украинских научных учреждений в эмиграции, в частности, научного общества имени Тараса Шевченко, действительным членом которого был избран. Писал на украинском литературном языке, составил стихотворные поэмы «Черноморцы» и «Богдан Хмельницкий».

Смерть и перезахоронение на Кубани

Был похоронен в Праге на Ольшанском кладбище. В 2008 году при поддержке российских дипломатов и Чешской Православной церкви прах Щербины был перевезён из Праги в Краснодар и 17 сентября 2008 года торжественно перезахоронен в Свято-Троицком соборе. Родственники и общественность станицы Новодеревянковская выступили против его захоронения в Краснодаре, так как считали, что его прах должен быть похоронен на родине Щербины в станице Новодеревянковской.

Память

Памятник Ф. А. Щербине установлен в Краснодаре в детском сквере «Дружба» 13 сентября 2011 года.

Именем Ф. А. Щербины в Краснодаре названа улица.

Сочинения Ф. А. Щербины

• [ia700302.us.archive.org/3/items/krestianskebiud00shchgoog/krestianskebiud00shchgoog.pdf Крестьянские бюджеты] / Издание Имп. Вольного Экономического Общества. — Воронеж: Тип. В. И. Исаева, 1900. — 474 с.
• [elib.shpl.ru/ru/nodes/16882-scherbina-f-a-istoriya-kubanskogo-kazachiego-voyska-ekaterinodar-1910-1913 История Кубанского казачьего войска.] — Екатеринодар, 1910—1913. — 2 т.
• История Полтавского Земства. Дореформенный период и введение земских учреждений. Выпуск I. Составил член-корреспондент Императорской Академии наук Ф. А. Щербина. — Полтава, 1914. — III [II], 238 [1] с.
• [nblib.library.kz/elib/Sait/redkieknigi31.html Материалы по киргизскому землепользованию: В 12-томах. 1898—1909] под ред. Ф. А. Щербины

Литература

• Щербина, Федор Андреевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• А. Л. Дмитриев, Э. Б. Корицкий [gallery.economicus.ru/cgi-bin/frame_rightn.pl?type=ru&links=./ru/sherbina/biogr/sherbina_b1.txt&img=brief.gif&name=sherbina Ф. А. Щербина]
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:250492 Щербина, Фёдор Андреевич] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
• Галутво Л. М. [www.portalus.ru/modules/economics/rus_readme.php?subaction=showfull&id=1102516400&archive=1120043562&start_from=&ucat=2& К 150-летию со дня рождения Ф. А. Щербины].
• Коваль Р. [ukrlife.org/main/kubann/1scherb.htm Історик Кубані Федір Щербина. Нариси з історії Кубані]. (укр.)

Отрывок, характеризующий Щербина, Фёдор Андреевич

Не отвечая ничего ни жене, ни теще, Пьер раз поздним вечером собрался в дорогу и уехал в Москву, чтобы повидаться с Иосифом Алексеевичем. Вот что писал Пьер в дневнике своем.
«Москва, 17 го ноября.
Сейчас только приехал от благодетеля, и спешу записать всё, что я испытал при этом. Иосиф Алексеевич живет бедно и страдает третий год мучительною болезнью пузыря. Никто никогда не слыхал от него стона, или слова ропота. С утра и до поздней ночи, за исключением часов, в которые он кушает самую простую пищу, он работает над наукой. Он принял меня милостиво и посадил на кровати, на которой он лежал; я сделал ему знак рыцарей Востока и Иерусалима, он ответил мне тем же, и с кроткой улыбкой спросил меня о том, что я узнал и приобрел в прусских и шотландских ложах. Я рассказал ему всё, как умел, передав те основания, которые я предлагал в нашей петербургской ложе и сообщил о дурном приеме, сделанном мне, и о разрыве, происшедшем между мною и братьями. Иосиф Алексеевич, изрядно помолчав и подумав, на всё это изложил мне свой взгляд, который мгновенно осветил мне всё прошедшее и весь будущий путь, предлежащий мне. Он удивил меня, спросив о том, помню ли я, в чем состоит троякая цель ордена: 1) в хранении и познании таинства; 2) в очищении и исправлении себя для воспринятия оного и 3) в исправлении рода человеческого чрез стремление к таковому очищению. Какая есть главнейшая и первая цель из этих трех? Конечно собственное исправление и очищение. Только к этой цели мы можем всегда стремиться независимо от всех обстоятельств. Но вместе с тем эта то цель и требует от нас наиболее трудов, и потому, заблуждаясь гордостью, мы, упуская эту цель, беремся либо за таинство, которое недостойны воспринять по нечистоте своей, либо беремся за исправление рода человеческого, когда сами из себя являем пример мерзости и разврата. Иллюминатство не есть чистое учение именно потому, что оно увлеклось общественной деятельностью и преисполнено гордости. На этом основании Иосиф Алексеевич осудил мою речь и всю мою деятельность. Я согласился с ним в глубине души своей. По случаю разговора нашего о моих семейных делах, он сказал мне: – Главная обязанность истинного масона, как я сказал вам, состоит в совершенствовании самого себя. Но часто мы думаем, что, удалив от себя все трудности нашей жизни, мы скорее достигнем этой цели; напротив, государь мой, сказал он мне, только в среде светских волнений можем мы достигнуть трех главных целей: 1) самопознания, ибо человек может познавать себя только через сравнение, 2) совершенствования, только борьбой достигается оно, и 3) достигнуть главной добродетели – любви к смерти. Только превратности жизни могут показать нам тщету ее и могут содействовать – нашей врожденной любви к смерти или возрождению к новой жизни. Слова эти тем более замечательны, что Иосиф Алексеевич, несмотря на свои тяжкие физические страдания, никогда не тяготится жизнию, а любит смерть, к которой он, несмотря на всю чистоту и высоту своего внутреннего человека, не чувствует еще себя достаточно готовым. Потом благодетель объяснил мне вполне значение великого квадрата мироздания и указал на то, что тройственное и седьмое число суть основание всего. Он советовал мне не отстраняться от общения с петербургскими братьями и, занимая в ложе только должности 2 го градуса, стараться, отвлекая братьев от увлечений гордости, обращать их на истинный путь самопознания и совершенствования. Кроме того для себя лично советовал мне первее всего следить за самим собою, и с этою целью дал мне тетрадь, ту самую, в которой я пишу и буду вписывать впредь все свои поступки».
«Петербург, 23 го ноября.
«Я опять живу с женой. Теща моя в слезах приехала ко мне и сказала, что Элен здесь и что она умоляет меня выслушать ее, что она невинна, что она несчастна моим оставлением, и многое другое. Я знал, что ежели я только допущу себя увидать ее, то не в силах буду более отказать ей в ее желании. В сомнении своем я не знал, к чьей помощи и совету прибегнуть. Ежели бы благодетель был здесь, он бы сказал мне. Я удалился к себе, перечел письма Иосифа Алексеевича, вспомнил свои беседы с ним, и из всего вывел то, что я не должен отказывать просящему и должен подать руку помощи всякому, тем более человеку столь связанному со мною, и должен нести крест свой. Но ежели я для добродетели простил ее, то пускай и будет мое соединение с нею иметь одну духовную цель. Так я решил и так написал Иосифу Алексеевичу. Я сказал жене, что прошу ее забыть всё старое, прошу простить мне то, в чем я мог быть виноват перед нею, а что мне прощать ей нечего. Мне радостно было сказать ей это. Пусть она не знает, как тяжело мне было вновь увидать ее. Устроился в большом доме в верхних покоях и испытываю счастливое чувство обновления».


Как и всегда, и тогда высшее общество, соединяясь вместе при дворе и на больших балах, подразделялось на несколько кружков, имеющих каждый свой оттенок. В числе их самый обширный был кружок французский, Наполеоновского союза – графа Румянцева и Caulaincourt'a. В этом кружке одно из самых видных мест заняла Элен, как только она с мужем поселилась в Петербурге. У нее бывали господа французского посольства и большое количество людей, известных своим умом и любезностью, принадлежавших к этому направлению.
Элен была в Эрфурте во время знаменитого свидания императоров, и оттуда привезла эти связи со всеми Наполеоновскими достопримечательностями Европы. В Эрфурте она имела блестящий успех. Сам Наполеон, заметив ее в театре, сказал про нее: «C'est un superbe animal». [Это прекрасное животное.] Успех ее в качестве красивой и элегантной женщины не удивлял Пьера, потому что с годами она сделалась еще красивее, чем прежде. Но удивляло его то, что за эти два года жена его успела приобрести себе репутацию
«d'une femme charmante, aussi spirituelle, que belle». [прелестной женщины, столь же умной, сколько красивой.] Известный рrince de Ligne [князь де Линь] писал ей письма на восьми страницах. Билибин приберегал свои mots [словечки], чтобы в первый раз сказать их при графине Безуховой. Быть принятым в салоне графини Безуховой считалось дипломом ума; молодые люди прочитывали книги перед вечером Элен, чтобы было о чем говорить в ее салоне, и секретари посольства, и даже посланники, поверяли ей дипломатические тайны, так что Элен была сила в некотором роде. Пьер, который знал, что она была очень глупа, с странным чувством недоуменья и страха иногда присутствовал на ее вечерах и обедах, где говорилось о политике, поэзии и философии. На этих вечерах он испытывал чувство подобное тому, которое должен испытывать фокусник, ожидая всякий раз, что вот вот обман его откроется. Но оттого ли, что для ведения такого салона именно нужна была глупость, или потому что сами обманываемые находили удовольствие в этом обмане, обман не открывался, и репутация d'une femme charmante et spirituelle так непоколебимо утвердилась за Еленой Васильевной Безуховой, что она могла говорить самые большие пошлости и глупости, и всё таки все восхищались каждым ее словом и отыскивали в нем глубокий смысл, которого она сама и не подозревала.
Пьер был именно тем самым мужем, который нужен был для этой блестящей, светской женщины. Он был тот рассеянный чудак, муж grand seigneur [большой барин], никому не мешающий и не только не портящий общего впечатления высокого тона гостиной, но, своей противоположностью изяществу и такту жены, служащий выгодным для нее фоном. Пьер, за эти два года, вследствие своего постоянного сосредоточенного занятия невещественными интересами и искреннего презрения ко всему остальному, усвоил себе в неинтересовавшем его обществе жены тот тон равнодушия, небрежности и благосклонности ко всем, который не приобретается искусственно и который потому то и внушает невольное уважение. Он входил в гостиную своей жены как в театр, со всеми был знаком, всем был одинаково рад и ко всем был одинаково равнодушен. Иногда он вступал в разговор, интересовавший его, и тогда, без соображений о том, были ли тут или нет les messieurs de l'ambassade [служащие при посольстве], шамкая говорил свои мнения, которые иногда были совершенно не в тоне настоящей минуты. Но мнение о чудаке муже de la femme la plus distinguee de Petersbourg [самой замечательной женщины в Петербурге] уже так установилось, что никто не принимал au serux [всерьез] его выходок.
В числе многих молодых людей, ежедневно бывавших в доме Элен, Борис Друбецкой, уже весьма успевший в службе, был после возвращения Элен из Эрфурта, самым близким человеком в доме Безуховых. Элен называла его mon page [мой паж] и обращалась с ним как с ребенком. Улыбка ее в отношении его была та же, как и ко всем, но иногда Пьеру неприятно было видеть эту улыбку. Борис обращался с Пьером с особенной, достойной и грустной почтительностию. Этот оттенок почтительности тоже беспокоил Пьера. Пьер так больно страдал три года тому назад от оскорбления, нанесенного ему женой, что теперь он спасал себя от возможности подобного оскорбления во первых тем, что он не был мужем своей жены, во вторых тем, что он не позволял себе подозревать.
– Нет, теперь сделавшись bas bleu [синим чулком], она навсегда отказалась от прежних увлечений, – говорил он сам себе. – Не было примера, чтобы bas bleu имели сердечные увлечения, – повторял он сам себе неизвестно откуда извлеченное правило, которому несомненно верил. Но, странное дело, присутствие Бориса в гостиной жены (а он был почти постоянно), физически действовало на Пьера: оно связывало все его члены, уничтожало бессознательность и свободу его движений.