Щипкова, Татьяна Николаевна

Татьяна Щипкова
Дата рождения:	7 февраля 1930(1930-02-07)
Место рождения:	Рубцовск, Алтайский край, СССР
Дата смерти:	11 июля 2009(2009-07-11) (79 лет)
Место смерти:	Москва
Страна:	СССР СССР→Россия Россия
Научный руководитель:	Е. А. Реферовская
Известные ученики:	В. Ю. Пореш
Известен как:	лингвист, политический заключенный, участник подпольного православного движения

Щипкова Татьяна Николаевна (7 февраля 1930, Рубцовск Алтайского края — 11 июля 2009, Москва) — российский лингвист, политический заключенный, участник подпольного православного движения.

Биография

Татьяна Николаевна Щипкова родилась 7 февраля 1930 года в Алтайском крае, в городе Рубцовка (сейчас Рубцовск). Родители — мать, Галина Казимировна Щипкова (Пиотровская) — этнограф, погибла в 1942 году во время Ленинградской Блокады, отец, Николай Денисович Щипков — врач.

Образование

Окончила Ленинградский государственный университет по специальности «романская филология». С 1953 по 1958 год по распределению работала учителем французского и русского языков в школе с. Кицканы (Теленештский р-н, Молдавия). Затем прошла обучение в аспирантуре Института иностранных языков РАН, защитила диссертацию на соискание ученой степени кандидата филологических наук по теме «Глагольное дополнение в румынском языке XVI—XVII вв. (Инфинитив, конъюнктив, индикатив)». Научный руководитель — профессор Е. А. Реферовская.

Смоленский педагогический институт

По окончании аспирантуры начала преподавательскую деятельность на факультете иностранных языков Смоленского педагогического института. В период с 1961 по 1978 год читала лекционные курсы по латинскому языку, теоретической грамматике, истории французского языка, античной истории и культуре. В своих лекциях, стремясь сформировать у студентов целостное представление об изучаемом предмете, затрагивала вопросы влияния христианского вероучения на культурно-исторические аспекты развития цивилизации, касаясь, в частности, содержания евангельских текстов и проблемы историчности личности Иисуса Христа.

Христианский семинар. Гонения.

В 70-е годы познакомилась со священником Димитрием Дудко. Принимала участие в деятельности христианского семинара, организованного в 1974 году по инициативе Александра Огородникова и её ученика Владимира Пореша. В 1978 году в квартире Т. Н. Щипковой в Смоленске прошел обыск, в ходе которого были обнаружены экземпляры самиздатского православного журнала «Община» (который с 1976 года выпускали А. Огородников и В. Пореш с группой единомышленников), а также другая религиозная литература. В результате Т. Н. Щипкова была уволена с работы и лишена учёной степени кандидата филологических наук.

Фабрикация уголовного дела. Суд.

В 1979 году репрессивные действия властей приняли форму уголовного преследования. В отношении Т. Н. Щипковой было сфабриковано уголовное дело по ст. 206 ч. 2 (злостное хулиганство). Несмотря на абсурдность обвинения (умышленное избиение дружинника, мастера спорта по борьбе, принимавшего участие в одном из обысков), 6 января 1980 года Ленинский районный суд г. Москвы вынес обвинительный приговор и назначил наказание в виде 3 лет лишения свободы с отбыванием в ИТУ. Следственный и судебный процессы пагубно сказались на здоровье Т. Н. Щипковой — в декабре 1979 года она перенесла острый приступ глаукомы. Во время последующего этапирования к месту заключения, продолжавшегося 3 месяца, приступы неоднократно повторялись, что в условиях запрета на применение лекарственных препаратов создало угрозу полной потери зрения.

Лагерь

С 1980 по 1983 год Т. Н. Щипкова находилась в заключении в женской уголовной колонии 267/10 (пос. Горный, Уссурийский край), работая на швейном производстве. Создала подпольный образовательный кружок, занималась проповедью среди заключенных и их гуманитарным развитием: давала уроки французского языка, знакомила с произведениями русской классической литературы, творчеством русских поэтов 19-20 веков. За три года существования кружка ни одна из заключенных не донесла о нем руководству ИТУ.

Освобождение и постсоветский период

После освобождения в 1983 году Т. Н. Щипкова была вынуждена в течение года жить в Ленинграде нелегально, постоянно меняя квартиры, поскольку лишилась собственной жилплощади, а запрос о прописке к сыну (Александр Щипков) властями был отклонен. После очередного задержания и вынесения постановления «покинуть г. Ленинград в течение 24-х часов», скрывалась без паспорта и прописки в Псковской области. В 1985 году получила разрешение вернуться в Ленинград и поселиться у сына. Устроилась на работу вахтером. Завершила работу над книгой лагерных воспоминаний «Женский портрет в тюремном интерьере. Записки православной» (книга была издана уже после смерти Т. Н. Щипковой, в 2011 году).

Ограничения в социальных правах действовали вплоть до 1990 года. В 1991 году Т. Н. Щипкова получила приглашение на работу в гуманитарную школу при Санкт-Петербургском институте богословия и философии и в течение 15 лет преподавала в этом учебном заведении французский язык.

Умерла в Москве 11 июля 2009 года. Похоронена в Тарусе на Новом кладбище.

Мемориальная доска в Смоленске

15 июля 2012 года в память о Т. Н. Щипковой на историческом здании Смоленского государственного университета установлена мемориальная доска работы скульптора Александра Казачка. Надпись под барельефом гласит: «Здесь с 1961 по 1978 год преподавала Татьяна Николаевна Щипкова, пострадавшая за православную веру в годы гонений». Педагог изображена на фоне классной доски, с романом Виктора Гюго «Отверженные» в руках. Торжественное открытие состоялось в присутствии Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.

Труды

Диссертации

• Щипкова Т. Н. «Глагольное дополнение в румынском языке XVI—XVII вв. (Инфинитив, конъюнктив, индикатив)». Институт языкознания АН СССР. Ленинград, 1972 г.. (диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук)

Книги

• Щипкова Т. Н. [religare.ru/download/portrait.pdf Женский портрет в тюремном интерьере. Записки православной]. — М.: ИНДРИК, 2011. — 198 с. — ISBN 978-5-91674-139-1.

Переводы

• Леон Блуа «Бедная женщина», пер. с французского Татьяны Щипковой (не издано)

Учебники

• Учебник французского языка для гуманитарных школ. В 4 книгах. (не издано)

Отрывок, характеризующий Щипкова, Татьяна Николаевна

– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
– Вы про левый фланг? – сказал Кайсаров.
– Да, да, именно. Левый фланг наш теперь очень, очень силен.
Несмотря на то, что Кутузов выгонял всех лишних из штаба, Борис после перемен, произведенных Кутузовым, сумел удержаться при главной квартире. Борис пристроился к графу Бенигсену. Граф Бенигсен, как и все люди, при которых находился Борис, считал молодого князя Друбецкого неоцененным человеком.
В начальствовании армией были две резкие, определенные партии: партия Кутузова и партия Бенигсена, начальника штаба. Борис находился при этой последней партии, и никто так, как он, не умел, воздавая раболепное уважение Кутузову, давать чувствовать, что старик плох и что все дело ведется Бенигсеном. Теперь наступила решительная минута сражения, которая должна была или уничтожить Кутузова и передать власть Бенигсену, или, ежели бы даже Кутузов выиграл сражение, дать почувствовать, что все сделано Бенигсеном. Во всяком случае, за завтрашний день должны были быть розданы большие награды и выдвинуты вперед новые люди. И вследствие этого Борис находился в раздраженном оживлении весь этот день.
За Кайсаровым к Пьеру еще подошли другие из его знакомых, и он не успевал отвечать на расспросы о Москве, которыми они засыпали его, и не успевал выслушивать рассказов, которые ему делали. На всех лицах выражались оживление и тревога. Но Пьеру казалось, что причина возбуждения, выражавшегося на некоторых из этих лиц, лежала больше в вопросах личного успеха, и у него не выходило из головы то другое выражение возбуждения, которое он видел на других лицах и которое говорило о вопросах не личных, а общих, вопросах жизни и смерти. Кутузов заметил фигуру Пьера и группу, собравшуюся около него.
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.
– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.


Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.