Амвросий (Щуров)

Архиепископ Амвросий<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский до 13 марта 2002 года — Ивановский и Кинешмский до 25 февраля 1991 года — епископ
18 октября 1977 — 19 июля 2006
Церковь:	Русская православная церковь
Предшественник:	Иов (Кресович)
Преемник:	Иосиф (Македонов)
Имя при рождении:	Анатолий Павлович Щуров
Рождение:	28 марта 1930(1930-03-28) (94 года) деревня Киселёво, Кашинский район, Калининская область
Принятие монашества:	17.12.1954

Архиепископ Амвросий (в миру Анатолий Павлович Щуров; 28 марта 1930, деревня Киселёво, Кашинский район, Калининская область) — епископ Русской православной церкви на покое, архиепископ Иваново-Вознесенский и Кинешемский. Профессор политологии и философии, действительный член международной Академии гуманизации образования.

Биография

Родился 28 марта 1930 года в деревне Киселево Кашинского района, Калининской области в крестьянской семье.

В 1949 году по окончании 10 классов средней школы поступил в Московскую духовную семинарию. Особое влияние на него оказал инспектор семинарии архимандрит Вениамин (Милов), а также профессора Н. П. Доктусов, протоиерей Сергей Савинский, Д. Н. Боголюбов.

23 июня 1952 года года архиепископом Ярославским Димитрием (Градусовым) рукоположён во диакона целибатом.

29 июня того же года, по окончании МДА, архиепископом Ивановским Венедиктом (Поляковым) рукоположён во иерея и назначен настоятелем церкви села Толпыгино Ивановской области.

Храм, в котором до назначения иерея Анатолия не совершались богослужения, попечением настоятеля был отремонтирован, восстановлено осквернённое кладбище.

17 декабря 1954 года также архиепископом Венедиктом (Поляковым) пострижен в монашество и определён настоятелем Крестовой церкви при епархиальном управлении.

31 декабря 1954 года переведён настоятелем Воскресенской церкви села Толпыгино.

24 сентября 1961 года был назначен настоятелем Благовещенской церкви села Воронцово Пучежского района Ивановской области.

11 мая 1962 года был вновь переведён настоятелем Воскресенской церкви села Толпыгино.

26 июля 1965 года зачислен в клир Преображенского кафедрального собора города Иваново, а 4 ноября 1966 года — настоятелем этого же собора.

С марта 1965 года служил последовательно благочинным храмов Приволжского, Юрьевецкого, Кинешемского и 1-го округов Ивановской епархии.

С 1965 года член епархиального совета. В 1966 году был возведён в сан архимандрита. С 1967 года — председатель епархиального совета.

Архиерейство

18 октября 1977 года хиротонисан во епископа Ивановского и Кинешемского. Хиротонию совершали: митрополит Таллинский и Эстонский Алексий (Ридигер), архиепископы Калужский и Боровский Никон (Фомичёв), Волоколамский Питирим (Нечаев), Дмитровский Владимир (Сабодан), епископы Звенигородский Анатолий (Кузнецов) и Рязанский Симон (Новиков).

С 24 июня по 4 июля 1983 год посетил Святую Землю и Иерусалим.

25 февраля 1991 года возведён в сан архиепископа.

С 1997 года руководил пастырско-богословскими курсами, впоследствии преобразованными в духовное училище. При Шуйском государственном педагогическом университете им создана кафедра теологии, в 1997 году архиеписклопу Амвросию присвоено звание почетного профессора теологии Шуйского университета. В 1998 году избран действительным членом Международной академии гуманизации образования.

13 марта 2002 года решением Священного Синода титул изменён на «Иваново-Вознесенский и Кинешемский».

В году управления им епархией было открыто 10 монастырей, несколько монашеских общин.

В связи с достижением 75-летия подал прошение о почислении на покой. Священный Синод 19 июля 2006 года постановил архиепископа Иваново-Вознесенского и Кинешемского Амвросия почислить на покой и выразил ему благодарность за понесённые долголетние архипастырские труды по управлению Ивановской епархией.

8 августа 2006 года на внеочередном заседании Ивановской областной думы депутаты одобрили предложение о присвоение звания почётного гражданина Ивановской области архиепископу Амвросию.

Награды

Церковные:

• орден преподобного Сергия Радонежского II-III степеней;
• орден благоверного князя Даниила Московского II степени;
• орден святителя Иннокентия Московского II степени;
• орден преподобного Андрея Рублева II степени.

Светские:

• государственный орден «Почета»
• государственный орден "Дружбы"

Ссылки

• [www.pravmir.ru/k-svyatosti-prizvan-kazhdyj/ К святости призван каждый] // pravmir.ru, 3 июня 2007 г.
• Алексей Федотов [ruskline.ru/special_opinion/2015/03/arhiepiskopu_amvrosiyu_wurovu_85_let/ Архиепископу Амвросию (Щурову) – 85 лет]

Отрывок, характеризующий Амвросий (Щуров)

– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.
Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.