Щурупов, Михаил Арефьевич

Щурупов Михаил Арефьевич
Основные сведения
Страна	Российская империя Российская империя
Дата рождения	15 июля 1815(1815-07-15)
Место рождения	Аренсбург, Лифляндская губерния, Российская империя
Дата смерти	21 апреля 1901(1901-04-21) (85 лет)
Место смерти	Российская империя

Михаил Арефьевич Щурупов (15 июля 1815 — 21 апреля 1901) — русский архитектор.

Биография

Родился 15 июля 1815 года в уездном городе Аренсбурге Лифляндской губернии. Рано лишившись родителей, он воспитывался в Петербурге в семье священника.

Окончив училище Императорского человеколюбивого общества, в числе двенадцати пенсионеров Министерства путей сообщения поступил в Императорскую Академию художеств.

Окончил курс академии в 1836 году с малой золотой медалью, присуждённой ему за сочинённый по программе проект здания для училища правоведения, и со званием художника XIV класса.

В 1837 году, за исполнение другой программы, «Проект загородного великокняжеского дворца», был удостоен большой золотой медали с правом поездки за границу в качестве пенсионера Академии. Отправившись в эту поездку в 1840 году, провёл пятнадцать лет в Италии, где занимался изучением различных памятников искусства, скульптурой и составлением архитектурных и скульптурных проектов (проект надгробного памятника Наполеону I, проект монумента крещения Руси Св. Владимиром, модель аллегорическо-исторического щита России, модель роскошной мраморной ванны, приобретённой императором Николаем I, проект памятника, поставленного над могилой К. Брюллова на кладбище Монте-Тестаччо в Риме).

По возвращении в Россию М. А. Щурупов был в 1858 году возведён в звание академика без требовавшегося для того исполнения программы, как художник, уже приобретший себе известность предшествовавшими трудами, а в 1860 году за проект русского археологического музея признан профессором.

Главным поприщем его деятельности по возвращении из чужих краёв была церковная архитектура. Им самим или по его проектам построен ряд храмов, из которых важнейшие — церкви святителя Николая Чудотворца, святых Бориса и Глеба на Калашниковской (Синопской) набережной (не сохранилась), Крестовоздвиженская (Николо-Труниловская) церковь на Б.Посадской (не сохранилась) и Смоленской Божьей Матери на Шлиссельбургском шоссе (пр. Обуховской обороны) в Санкт-Петербурге, Воскресенский собор в Токио и собор в русском Андреевском ските на Афоне.

М. А. Щурупов принимал участие в реставрации киевского Софийского собора и в течение нескольких лет заведовал скульптурным и рисовальным классом при Императорском фарфоровом заводе.

Также М. А. Щурупов является автором Церкви в честь Сретения Господня в городе Рыбинск и Никольской церкви (1894—1903) на горе Преображенской в Орске.

Литература

• Щурупов, Михаил Арефиевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Щурупов, Михаил Арефьевич
• [www.isaac.spb.ru/persons/shur Щурупов Михаил Арефьевич (1815—1901)]
• [biography.yaxy.ru/01260089.htm Щурупов Михаил Арефиевич]

Отрывок, характеризующий Щурупов, Михаил Арефьевич

В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»