Щёголева, Радмила Валентиновна

Радмила Щёголева
Радмила в главной роли в спектакле «Мастер и Маргарита
Профессия:	актриса, телеведущая

Радми́ла Валенти́новна Щёголева (укр. Щоголева Радмила Валентинівна) — украинская и российская актриса театра и кино, телеведущая, известна как Геля из СВ-шоу.

Биография

Радмила Щёголева родилась в Киеве 23 марта 1973 года. Необычное для Украины имя Радмила девочке дал отец в честь югославской певицы Радмилы Караклаич, которая выступала с гастролями в Киеве в её день рождения.

Интерес Радмилы к актёрской профессии стал формироваться с самых юных лет, ибо девочка росла в театральной семье: дед был заместителем директора Национального академического театра оперы и балета Украины имени Тараса Григорьевича Шевченко, бабушка пела на его сцене, отец работал режиссёром в музыкальном театре и преподавал в Киевской консерватории.

После окончания средней школы успешно окончила Киевский национальный университет театра, кино и телевидения имени И. К. Карпенко-Карого (курс Юрия Мажуги).

Вышла замуж в 23 года. Брак вскоре распался из-за постоянных гастролей. С тех пор Радмила самокритична в отношениях и осознаёт большую ответственность в семье.

Карьера актрисы и награды

Свою профессиональную актёрскую карьеру Радмила Щёголева начала в Национальном академическом театре русской драмы имени Леси Украинки.

Некоторое время спустя переходит в театр Андрея Данилко, совместно с которым вела телевизионную программу «СВ-шоу» исполняя роль Гели, практически без реплик. Несмотря на то, что этот телепроект принёс ей популярность, Радмила желала большего и в 2004 году тандем с Данилко распался:

Работать было интересно — у всех свои роли, но оставаться просто Гелей стало невмоготу. Более того, существуя в жестком графике, я катастрофически теряла другие предложения. Они поступали всё реже и реже. Причем не столько из-за моей занятости, сколько из-за моего сложившегося стереотипа.

Совместно с Русланой Писанкой принимает участие в другом проекте — «Женский клуб».

Дебют актрисы в кино состоялся в сериале «Остров любви» в 1995 году. Следом был другой сериал: «Роксолана — пленница султана», где она сыграла одну из главных ролей (Клара). После этого Радмила Щёголева ещё неоднократно снималась в кино в самых разных амплуа.

В 1999 году Радмила Щёголева была номинирована на приз за лучшую женскую роль на киевском кинофестивале «Стожары».

Радмила — член Союза кинематографистов Украины.

C 2007 года — состоит в труппе Русского независимого театра.

Творческий кризис

В период работы в «СВ-шоу» Радмила отмечала свой независимый и даже отстранённый характер:

В жизни ни разу не задумалась о том, комфортно ли мне в этом коллективе, поскольку возила с собой много литературы, кассеты с музыкой. И жила своей жизнью.

Многих раздражало то, что я держалась особняком. Поэтому тесного контакта между нами не существовало. Но это отнюдь не были мои показательные выступления — я всегда такая. Тем не менее друзей у меня много...

Чувствуя неудовлетворение от образа Гели и свою нереализованность как актрисы, Радмила договорилась с Андреем Данилко, что завершит с ним сотрудничество постепенно:

Думала, поезжу как Геля некоторое время на гастроли, в украинском кино наконец-то закончится кризис и наступят перемены. Мне не нравилось, как снимается современное кино. Вот я и решила переждать этот период в поездах да самолетах, в театральной работе с Андрюшей, в том же «СВ-шоу», которое продолжалось еще долгое время...

Словом, мы договорились с Данилко о следующем: я уйду, но при этом какое-то время продолжу ездить с ними на важные гастроли. К примеру, в Москву, Питер, за границу...

И вот тут случилось непредвиденное. Из-за неправильно поставленного диагноза я перенесла неудачную операцию, которую, как позже выяснилось, можно было не делать. Чувствовала себя отвратительно. Был назначен период реабилитации — минимум две недели. Но я не имела на него права и уже через неделю поехала с Андреем в Лондон танцевать в балете. Еще через пару недель плясала в Германии, где мне стало совсем худо. Далее без передышки — гастроли в Сочи, где от боли я мало что соображала, но все-таки поехала — в этом городе большой зал, а я не хотела подводить коллектив. Там-то мне и стало совсем невмоготу.

Я не то что на сцену выйти — рукой-ногой пошевелить не могла. Высокая температура, адские боли, полный упадок сил. Оставаться в чужом городе без квалифицированной медицинской помощи равносильно самоубийству, а на Киев — ровно один рейс. Я посоветовалась с директором Андрея Игорем о том, что делать дальше и как лучше решить все вопросы. Он, видя, в каком я нахожусь состоянии, ответил кратко: «Хватай билет на первый самолет и немедленно отправляйся домой. Андрею я сам все объясню».

Покинув концерт в Сочи актриса три месяца практически не двигалась. Весь последующий год провела в больницах или дома, не поднимаясь с постели. Радмила уже готовилась к смерти:

Неправильный диагноз, и следующая остановка — крематорий. Печальное будущее Радмилы Щеголевой было мастерски срежиссировано. И я, как покорный ягненок, целенаправленно шла к выполнению данного сценария. Составила завещание, начала раздавать украшения, вещи, писать прощальные письма.

Но любовь, талант и терпение близких людей вывели её чуть ли не из инвалидного состояния. Для восстановления Радмила занималась лечебной гимнастикой. Также посещала курсы Норбекова и церковь.

Преодолев болезнь и личный кризис Радмила занялась бизнесом — с друзьями открыла кадровое агентство, в котором подбирали персонал для различных компаний, не связанных с искусством: строители, производители качественной водки, программисты. Произошла переоценка ценностей: вещи, деньги в жизни актрисы стали как-то мало чего значить. Автомобиля у актрисы нет: во-первых, зрение не очень, во-вторых, актриса достаточно эмоциональна, в-третьих, обожает музыку и любит слушать её громко, всегда витая «непонятно где». Радмила купила квартиру, правда, не за счет Гелиных гонораров. Поселилась под Киевом, в Пуще-Водице, теперь гуляет по лесу со своим лабрадором по кличке Марфа и философски стремиться не попасть под однажды услышанную классную фразу Николая Фоменко: «Старость не всегда приходит с мудростью. Иногда она приходит одна».

Гражданская позиция

Радмила Щёголева предпочитает сниматься в красивых фильмах с глубоким смыслом:

Вообще я сразу отказываюсь, когда говорят: «Сценарий плохой, но кино будет хорошим». Не верю, потому что знаю — не будет. Я не классическая актриса. Я актриса по любви: когда мне нравится — снимаюсь, то есть редко.

Радмила считает, что актёр несёт ответственность за свою работу:

Не понимаю людей, которые снимаются в политрекламе, если это не их личная позиция. Ведь это оказывает огромное влияние на массы. Деньги такой ценой мне не нужны.

Фильмография

Год		Название	Роль
1995	с	Остров любви	Мотря
1997—1998	с	Роксолана (телесериал)	Клара, жена Ахмеда и подруга Роксоланы
1999	ф	Белый костюм	Кармен
2000	ф	Чёрная рада	Леся
2005	ф	Новогодний киллер	имя персонажа неизвестно
2008	ф	Как найти идеал	продавец кофе
2008	ф	Рука на счастье	медсестра
2008	ф	Удиви меня	Женя Кошкина, журналистка, подруга Лены
2009	ф	Притяжение	Оля
2009	ф	Гоголь. Ближайший	Ульяна
2011	ф	Дау	Конкордия Дробанцева

Ссылки

• [www.peoples.ru/art/cinema/actor/radmila_schegoleva/ Радмила Валентиновна Щёголева]
• [www.rusactors.ru/sch/schegoleva/ Щёголева Радмила Валентиновна]

Отрывок, характеризующий Щёголева, Радмила Валентиновна

– Ah, mon ami, oubliez les torts qu'on a pu avoir envers vous, pensez que c'est votre pere… peut etre a l'agonie. – Она вздохнула. – Je vous ai tout de suite aime comme mon fils. Fiez vous a moi, Pierre. Je n'oublirai pas vos interets. [Забудьте, друг мой, в чем были против вас неправы. Вспомните, что это ваш отец… Может быть, в агонии. Я тотчас полюбила вас, как сына. Доверьтесь мне, Пьер. Я не забуду ваших интересов.]
Пьер ничего не понимал; опять ему еще сильнее показалось, что всё это так должно быть, и он покорно последовал за Анною Михайловной, уже отворявшею дверь.
Дверь выходила в переднюю заднего хода. В углу сидел старик слуга княжен и вязал чулок. Пьер никогда не был на этой половине, даже не предполагал существования таких покоев. Анна Михайловна спросила у обгонявшей их, с графином на подносе, девушки (назвав ее милой и голубушкой) о здоровье княжен и повлекла Пьера дальше по каменному коридору. Из коридора первая дверь налево вела в жилые комнаты княжен. Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга старшая княжна с князем Васильем. Увидав проходящих, князь Василий сделал нетерпеливое движение и откинулся назад; княжна вскочила и отчаянным жестом изо всей силы хлопнула дверью, затворяя ее.
Жест этот был так не похож на всегдашнее спокойствие княжны, страх, выразившийся на лице князя Василья, был так несвойствен его важности, что Пьер, остановившись, вопросительно, через очки, посмотрел на свою руководительницу.
Анна Михайловна не выразила удивления, она только слегка улыбнулась и вздохнула, как будто показывая, что всего этого она ожидала.
– Soyez homme, mon ami, c'est moi qui veillerai a vos interets, [Будьте мужчиною, друг мой, я же стану блюсти за вашими интересами.] – сказала она в ответ на его взгляд и еще скорее пошла по коридору.
Пьер не понимал, в чем дело, и еще меньше, что значило veiller a vos interets, [блюсти ваши интересы,] но он понимал, что всё это так должно быть. Коридором они вышли в полуосвещенную залу, примыкавшую к приемной графа. Это была одна из тех холодных и роскошных комнат, которые знал Пьер с парадного крыльца. Но и в этой комнате, посередине, стояла пустая ванна и была пролита вода по ковру. Навстречу им вышли на цыпочках, не обращая на них внимания, слуга и причетник с кадилом. Они вошли в знакомую Пьеру приемную с двумя итальянскими окнами, выходом в зимний сад, с большим бюстом и во весь рост портретом Екатерины. Все те же люди, почти в тех же положениях, сидели, перешептываясь, в приемной. Все, смолкнув, оглянулись на вошедшую Анну Михайловну, с ее исплаканным, бледным лицом, и на толстого, большого Пьера, который, опустив голову, покорно следовал за нею.
На лице Анны Михайловны выразилось сознание того, что решительная минута наступила; она, с приемами деловой петербургской дамы, вошла в комнату, не отпуская от себя Пьера, еще смелее, чем утром. Она чувствовала, что так как она ведет за собою того, кого желал видеть умирающий, то прием ее был обеспечен. Быстрым взглядом оглядев всех, бывших в комнате, и заметив графова духовника, она, не то что согнувшись, но сделавшись вдруг меньше ростом, мелкою иноходью подплыла к духовнику и почтительно приняла благословение одного, потом другого духовного лица.
– Слава Богу, что успели, – сказала она духовному лицу, – мы все, родные, так боялись. Вот этот молодой человек – сын графа, – прибавила она тише. – Ужасная минута!
Проговорив эти слова, она подошла к доктору.
– Cher docteur, – сказала она ему, – ce jeune homme est le fils du comte… y a t il de l'espoir? [этот молодой человек – сын графа… Есть ли надежда?]
Доктор молча, быстрым движением возвел кверху глаза и плечи. Анна Михайловна точно таким же движением возвела плечи и глаза, почти закрыв их, вздохнула и отошла от доктора к Пьеру. Она особенно почтительно и нежно грустно обратилась к Пьеру.
– Ayez confiance en Sa misericorde, [Доверьтесь Его милосердию,] – сказала она ему, указав ему диванчик, чтобы сесть подождать ее, сама неслышно направилась к двери, на которую все смотрели, и вслед за чуть слышным звуком этой двери скрылась за нею.
Пьер, решившись во всем повиноваться своей руководительнице, направился к диванчику, который она ему указала. Как только Анна Михайловна скрылась, он заметил, что взгляды всех, бывших в комнате, больше чем с любопытством и с участием устремились на него. Он заметил, что все перешептывались, указывая на него глазами, как будто со страхом и даже с подобострастием. Ему оказывали уважение, какого прежде никогда не оказывали: неизвестная ему дама, которая говорила с духовными лицами, встала с своего места и предложила ему сесть, адъютант поднял уроненную Пьером перчатку и подал ему; доктора почтительно замолкли, когда он проходил мимо их, и посторонились, чтобы дать ему место. Пьер хотел сначала сесть на другое место, чтобы не стеснять даму, хотел сам поднять перчатку и обойти докторов, которые вовсе и не стояли на дороге; но он вдруг почувствовал, что это было бы неприлично, он почувствовал, что он в нынешнюю ночь есть лицо, которое обязано совершить какой то страшный и ожидаемый всеми обряд, и что поэтому он должен был принимать от всех услуги. Он принял молча перчатку от адъютанта, сел на место дамы, положив свои большие руки на симметрично выставленные колени, в наивной позе египетской статуи, и решил про себя, что всё это так именно должно быть и что ему в нынешний вечер, для того чтобы не потеряться и не наделать глупостей, не следует действовать по своим соображениям, а надобно предоставить себя вполне на волю тех, которые руководили им.
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.
– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C'est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C'est la ceremonie de l'extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.


Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.