Донат (Щёголев)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Щёголев, Дмитрий Фёдорович»)
Перейти к: навигация, поиск
Архиепископ Донат<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
35-й Архиепископ Калужский и Боровский
(до 9 сентября 1971 — епископ)
25 ноября 1965 — 17 апреля 1975
Церковь: Русская православная церковь
Предшественник: Ермоген (Голубев)
Преемник: Николай (Кутепов)
Епископ Костромской и Галичский
5 мая — 5 июля 1961
Предшественник: Иоанн (Лавриненко)
Преемник: Никодим (Руснак)
Епископ Новосибирский и Барнаульский
8 сентября 1958 — 5 мая 1961
Предшественник: Нестор (Анисимов)
Преемник: Леонтий (Бондарь)
Епископ Балтский,
викарий Херсонской епархии
26 декабря 1957 — 8 сентября 1958
Предшественник: Пимен (Извеков)
Преемник: Алексий (Гроха)
Епископ Великолукский и Торопецкий
8 августа — 26 декабря 1957
Предшественник: Мстислав (Волонсевич)
Преемник: Сергий (Булатников)
Епископ Свердловский и Ирбитский
14 марта — 8 августа 1957
Предшественник: Товия (Остроумов)
Преемник: Мстислав (Волонсевич)
Епископ Бийский,
викарий Новосибирской епархии
14 июня 1956 — 14 марта 1957
Предшественник: Никандр (Вольянников)
Преемник: Серапион (Дунай)
 
Имя при рождении: Дмитрий Фёдорович Щёголев
Рождение: 15 (2) июня 1899(1899-06-02)
Рига, Лифляндская губерния, Российская империя
Смерть: 27 октября 1979(1979-10-27) (80 лет)
Москва, СССР
Похоронен: на Ваганьковском кладбище
Принятие монашества: 28 марта (10 апреля) 1926
Епископская хиротония: 14 июня 1956

Архиепи́скоп Донат (в миру Дмитрий Фёдорович Щёголев; 2 (15) июня 1899, Рига — 5 октября 1979, Москва) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Калужский и Боровский.





Биография

Юность

Родился в семье рабочего. Окончил гимназию в Риге. С 1922 — послушник Московского Новоспасского монастыря.

Монах

В 1926 был пострижен в монашество, с 1926 — иеродиакон, с 1928 — иеромонах, служил в храмах Москвы.

22 октября 1930 был арестован. 13 января 1931 постановлением Особого совещания ОГПУ приговорён к трём годам лишения свободы, находился в заключении в мордовских лагерях.

В годы Великой Отечественной войны состоял в народном ополчении, был ранен, получил инвалидность.

В 19441951 — священник Смоленского храма в селе Кривцы Московской епархии. В 1951—1956 — сакелларий (ключарь) Богоявленского патриаршего собора, в этот период был возведён в сан игумена, затем архимандрита.

Архиерей

С 14 июня 1956 — епископ Бийский, викарий Новосибирской епархии.

С 14 марта 1957 года — епископ Свердловский и Ирбитский.

С 8 августа 1957 года — епископ Великолукский и Торопецкий.

2 октября 1957 года Великолукская область была упразднена, после чего последовало упразднение епархии, епископ Донат стал викарием Псковской епархии.

С 26 декабря 1957 года — епископ Балтский, викарий Одесской епархии.

С 8 сентября 1958 года — Новосибирский и Барнаульский.

Перевод его из Новосибирска связан с трагедией, широко использованной в антирелигиозных целях: 14 апреля 1961 сторож кафедрального собора застрелил подростка, забравшегося на колокольню («Убийцы в рясах» Правда. 1961, 18 мая).

С 5 мая 1961 года — епископ Костромской и Галичский.

5 июля 1961 года уволен на покой по настоянию властей как противник навязанной церкви реформы, предусматривавшей устранение священнослужителей от управления приходскими делами и передачу этих функций церковным старостам, часто тесно связанным с властями.

С 25 ноября 1965 года — епископ Калужский и Боровский.

9 сентября 1971 года возведён в сан архиепископа.

В 1974 года в своём отчёте заместитель председателя Совета по делам религий В. Г. Фуров отнёс владыку Доната к числу неблагонадёжных архиереев, в деятельности которых «проявлялись и проявляются попытки обойти законы о культах». В то же время он позволил властям закрыть в 1974 году единственный на весть Тарусский район храм — Успенский в селе Истомино.

17 апреля 1975 года уволен на покой.

Проживал в Москве, похоронен на Ваганьковском кладбище.

По воспоминаниям современников, архиепископ Донат

отличался доступностью и простотой. Вопрошавшим его о жизни говорил: «Живи просто». Служил он часто. Богослужения его отличались молитвенностью и спокойствием. Часто говорил проповеди, которые также отличались простотой, краткостью и доступностью. Он неизменно призывал людей любить друг друга и «радоваться о Господе».

Напишите отзыв о статье "Донат (Щёголев)"

Ссылки

  • [donat.necropol.org «Сайт памяти архиепископа Доната (Щеголева) (1899—1979)»]
  • [drevo.pravbeseda.ru/index.php?page=print&id=2309 Биография]
  • [www.orthedu.ru/nskeparh/eparhia/arhipast/donat.htm Биография]
  • [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?2_644 Донат (Щеголев)] на сайте «Русское православие»
  • [www.krotov.info/history/20/tsypin/tsyp08.html Об увольнении на покой в 1961]
  • [krotov.info/history/20/tsypin/tsyp09.html О перечне «неблагонадёжных» архиереев]

Отрывок, характеризующий Донат (Щёголев)

Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.