Щёлковская волость

Щёлковская волость — волость в составе Богородского и Московского уездов Московской губернии. Существовала в 1919—1929 годах. Центром волости была деревня (с 1925 года — город) Щёлково.

Волость была образована 17 мая 1919 года путём слияния Гребневской и Осеевской волостей Богородского уезда. Первоначально в неё входило 47 сельсоветов: Амеревский, Анискинский, Богословский, Васильевский, Городищенский, Громковский, Жаркозский, Жегаловский, Жеребцовский, Кожинский, Комягинский, Корпусовский, Корякинский, Леонихский, Мальцевский, Медвежье-Озерский, Мизиновский, Митянинский, Моносеевский, Набарежненский, Невзоровский, Никифоровский, Новинский, Новский, Новоселковский, Ново-Слободский, Образцовский, Орловский I, Орловский II, Осеевский, Петрово-Лосинский, Потаповский, Райковский, Сабуровский, Саввинский, Серковский, Соколовский, Старо-Слободский, Топорковский, Турабьевский, Улиткинский, Фрязинский, Хомутовский, Хотовский, Чижевский, Шевелкинский, Щёлковский.

9 декабря 1921 года Щёлковская волость была передана в Московский уезд.

К 1924 году в Щёлковской волости осталось 20 сельсоветов: Амеревский, Анискинский, Богословский, Городищенский, Жегаловский, Лосино-Петровский, Мальцевский, Медвежье-Озерский, Мизиновский, Никифоровский, Новинковский, Новоселковский, Новский, Осеевский, Потаповский, Трубинский, Улиткинский, Хотовский, Чижовский, Щёлковский.

В 1925 году был упразднён Чижовский с/с, а Новский был переименован в Гребневский. 23 ноября 1925 года из части Амеревского с/с были образованы Кожинский и Потаповский I с/с, из Анискинского — Жаровский, из Богословского — Орловский и Сабуровский, из Городищенского — Митянинский, из Жегаловского — Серковский, из восстановленного Чижовского — Фрязинский, из Гребневского — Старо-Слободский, из Новинковсокго — Корпусовский, из Мальцевского — Образцовский, из Медвежье-Озёрского — Жеребцовский, из Никифоровского — Соколовский, из Новоселковского — Комягинский, из Потаповского — Набережновский и Хомутовский, из Улиткинского — Топорковский, из Трубинского — Назимовский.

В 1929 году Лосино-Петровский сельсовет был преобразован в поселковый совет.

В ходе реформы административно-территориального деления СССР в 1929 году Щёлковская волость была упразднена. Почти вся её территория вошла в состав Щёлковского района Московского округа Московской области, исключение составили несколько селений Комягинского сельсовета, переданных Пушкинскому району.

Отрывок, характеризующий Щёлковская волость

Жерков бойко, не отнимая руки от фуражки, тронул лошадь и поскакал. Но едва только он отъехал от Багратиона, как силы изменили ему. На него нашел непреодолимый страх, и он не мог ехать туда, где было опасно.
Подъехав к войскам левого фланга, он поехал не вперед, где была стрельба, а стал отыскивать генерала и начальников там, где их не могло быть, и потому не передал приказания.
Командование левым флангом принадлежало по старшинству полковому командиру того самого полка, который представлялся под Браунау Кутузову и в котором служил солдатом Долохов. Командование же крайнего левого фланга было предназначено командиру Павлоградского полка, где служил Ростов, вследствие чего произошло недоразумение. Оба начальника были сильно раздражены друг против друга, и в то самое время как на правом фланге давно уже шло дело и французы уже начали наступление, оба начальника были заняты переговорами, которые имели целью оскорбить друг друга. Полки же, как кавалерийский, так и пехотный, были весьма мало приготовлены к предстоящему делу. Люди полков, от солдата до генерала, не ждали сражения и спокойно занимались мирными делами: кормлением лошадей в коннице, собиранием дров – в пехоте.
– Есть он, однако, старше моего в чином, – говорил немец, гусарский полковник, краснея и обращаясь к подъехавшему адъютанту, – то оставляяй его делать, как он хочет. Я своих гусар не могу жертвовать. Трубач! Играй отступление!
Но дело становилось к спеху. Канонада и стрельба, сливаясь, гремели справа и в центре, и французские капоты стрелков Ланна проходили уже плотину мельницы и выстраивались на этой стороне в двух ружейных выстрелах. Пехотный полковник вздрагивающею походкой подошел к лошади и, взлезши на нее и сделавшись очень прямым и высоким, поехал к павлоградскому командиру. Полковые командиры съехались с учтивыми поклонами и со скрываемою злобой в сердце.
– Опять таки, полковник, – говорил генерал, – не могу я, однако, оставить половину людей в лесу. Я вас прошу , я вас прошу , – повторил он, – занять позицию и приготовиться к атаке.
– А вас прошу не мешивайтся не свое дело, – отвечал, горячась, полковник. – Коли бы вы был кавалерист…
– Я не кавалерист, полковник, но я русский генерал, и ежели вам это неизвестно…
– Очень известно, ваше превосходительство, – вдруг вскрикнул, трогая лошадь, полковник, и делаясь красно багровым. – Не угодно ли пожаловать в цепи, и вы будете посмотрейть, что этот позиция никуда негодный. Я не хочу истребить своя полка для ваше удовольствие.
– Вы забываетесь, полковник. Я не удовольствие свое соблюдаю и говорить этого не позволю.
Генерал, принимая приглашение полковника на турнир храбрости, выпрямив грудь и нахмурившись, поехал с ним вместе по направлению к цепи, как будто всё их разногласие должно было решиться там, в цепи, под пулями. Они приехали в цепь, несколько пуль пролетело над ними, и они молча остановились. Смотреть в цепи нечего было, так как и с того места, на котором они прежде стояли, ясно было, что по кустам и оврагам кавалерии действовать невозможно, и что французы обходят левое крыло. Генерал и полковник строго и значительно смотрели, как два петуха, готовящиеся к бою, друг на друга, напрасно выжидая признаков трусости. Оба выдержали экзамен. Так как говорить было нечего, и ни тому, ни другому не хотелось подать повод другому сказать, что он первый выехал из под пуль, они долго простояли бы там, взаимно испытывая храбрость, ежели бы в это время в лесу, почти сзади их, не послышались трескотня ружей и глухой сливающийся крик. Французы напали на солдат, находившихся в лесу с дровами. Гусарам уже нельзя было отступать вместе с пехотой. Они были отрезаны от пути отступления налево французскою цепью. Теперь, как ни неудобна была местность, необходимо было атаковать, чтобы проложить себе дорогу.