Щ-421
| «Щ-421» | ||
|---|---|---|
| ||
| Щ-421 под парусом, картина П.П. Павлинова, 1945. | ||
| Государство флага |  СССР
| |
| Спуск на воду | 12 мая 1935 | |
| Выведен из состава флота | 9 апреля 1942 | |
| Современный статус | Подорвалась на мине, затоплена после эвакуации экипажа | |
| Награды и почести | 
| |
| Основные характеристики | ||
| Тип корабля | Средняя ДПЛ | |
| Обозначение проекта | «Щука», серия X | |
| Скорость (надводная) | 11,5 узлов | |
| Скорость (подводная) | 7,2 узлов | |
| Предельная глубина погружения | 90 м | |
| Автономность плавания | 20 суток | |
| Экипаж | 38 человек | |
| Размеры | ||
| Водоизмещение надводное | 603,1 т | |
| Водоизмещение подводное | 721,3 т | |
| Длина наибольшая (по КВЛ) | 58,8 м | |
| Ширина корпуса наиб. | 6,2 м | |
| Средняя осадка (по КВЛ) | 3,8-3,9 м | |
| Вооружение | ||
| Артиллерия | 45-мм орудие 21-К | |
| Торпедно- минное вооружение |
Носовые ТА: 4x533 мм, кормовые ТА: 2x533 мм Боекомплект (торпед): 10 | |
Координаты: 71°12′00″ с. ш. 26°22′00″ в. д. / 71.20000° с. ш. 26.36667° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=71.20000&mlon=26.36667&zoom=14 (O)] (Я)
«Щ-421» (до 17 июня 1939 года подводная лодка «Щ-313») — советская дизель-электрическая торпедная подводная лодка серии X, проект Щ — «Щука», времён Второй мировой войны.
История корабля
Заложена 20 ноября 1934 года на Горьковском судостроительном заводе № 112 Красное Сормово, заводской номер 83, спущена на воду 12 мая 1935 года и 5 декабря 1937 года вошла в состав Балтийского флота. Позднее по Беломорско-Балтийскому каналу перешла в Северный флот, и 21 июня 1939 года вошла в его состав.
Совершила 6 боевых походов, в годы войны ей было засчитано уничтожение 7 судов общим водоизмещением 22 175 брт, однако подтвердилось уничтожение только одного транспорта противника («Консул Шульте» 2975 брт). Входила в состав 3-го дивизиона бригады подводных лодок.
Командиры лодки
- … — февраль 1940 — … — П. И. Егоров
- апрель 1940 — 28 февраля 1942 — Н. А. Лунин
- 28 февраля 1942 — 9 апреля 1942 — Ф. А. Видяев
Шестой поход
3 апреля 1942 года подводная лодка «Щ-421» указом Президиума Верховного Совета СССР награждена орденом Красного Знамени. В момент награждения орденом подводная лодка «Щ-421» находилась в боевом походе в районе Нордкапа под командованием капитан-лейтенанта Ф. А. Видяева.
8 апреля 1942 года в 20.58 на глубине 15 метров подорвалась на противолодочной антенной мине, выставленной немецким минным заградителем «Ульм» в 8 милях к северу от мыса Нордкап, занятого противником. Взрывом мины оторвало оба гребных винта, сорвало верхнюю крышку кормового люка, сдвинуло с места радиопередатчик, разбило всю корму. Лодка потеряла ход и возможность погружаться, в седьмой отсек стала поступать вода.
Под руководством ст. 1 ст. К.Н. Дряпикова краснофлотцы И.А. Жаворонков, П.И. Февралев, В.С. Кочура, А.П. Новиков и П.Н. Сизмин, задраив переборочную дверь между шестым и седьмым отсеком, изолировали свой отсек и повели борьбу за живучесть корабля. Команде удалось заделать пробоины и остановить поступление воды, по сути, чем спасли весь экипаж. Минеры привязали подрывные патроны к зарядным отделениям запасных торпед, чтобы в случае опасности пленения взорвать корабль. Чтобы подлодку не снесло к берегу противника, по предложению помощника командира капитан-лейтенанта А. М. Каутского из двух брезентовых чехлов от дизелей был сшит парус и поднят на перископе. При появлении самолётов парус опускался. Командир капитан-лейтенант Ф. А. Видяев доложил о ситуации на базу и запросил помощи. На спасение были направлены подводные лодки К-2 и К-22. 9 апреля в 11 часов утра К-22 (командир капитан 2 ранга В. Н. Котельников) не без труда в условиях ограниченной видимости обнаружила аварийную лодку. Было решено отбуксировать «Щ-421» на базу. Из-за сильного волнения моря ни буксировочные тросы, ни даже якорная цепь, не выдерживали нагрузки и рвались при попытках начать буксировку. После появления торпедных катеров противника, экипаж Щ-421, в количестве 43 человек, включая командира дивизиона И. А. Колышкина, был эвакуирован, а сама лодка потоплена торпедой К-22.
Капитан-лейтенант Ф. А. Видяев после возвращения на базу был назначен командиром подводной лодки Щ-422.
Щ-421 стала единственной подводной лодкой, которая не успела поднять присвоенный ей Краснознамённый флаг.
При возвращении в базу 10 апреля 1942, К-22 шла под двумя флагами, и дала сначала свой позывной, затем позывной Щ-421. При этом она следовала положению Корабельного устава, которое гласит, что корабль состоит из матчасти, личного состава и флага. А значит, если матчасть потеряна, но личный состав и флаг целы, корабль есть.
Боевые походы
- 22.06.1941 — 08.07.1941
- 20.07.1941 — 25.07.1941
- 26.10.1941 — 07.11.1941
- 06.12.1941 — 28.12.1941
- 22.01.1942 — 08.02.1942
- 20.03.1942 — 09.04.1942
Напишите отзыв о статье "Щ-421"
Ссылки
- [www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/sh%20X/Sh-421/Sh-421.htm www.deepstorm.ru]
- [www.town.ural.ru/ship/ship/h421.php3 www.town.ural.ru]
Литература
- М. Морозов «Подводные лодки ВМФ СССР в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг. Летопись боевых походов. Часть 3. Северный флот» изд. «Стратегия КМ» 2005
- Морозов М. Э., Кулагин К. Л. «Щуки». Легенды Советского подводного флота. — М.: Яуза, Эксмо, 2008. — 176 с. — (Арсенал коллекция). — ISBN 978-5-699-25285-5.
| ||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Щ-421
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
– Mon cher, [Дорогой мой,] – бывало скажет входя в такую минуту княжна Марья, – Николушке нельзя нынче гулять: очень холодно.
– Ежели бы было тепло, – в такие минуты особенно сухо отвечал князь Андрей своей сестре, – то он бы пошел в одной рубашке, а так как холодно, надо надеть на него теплую одежду, которая для этого и выдумана. Вот что следует из того, что холодно, а не то чтобы оставаться дома, когда ребенку нужен воздух, – говорил он с особенной логичностью, как бы наказывая кого то за всю эту тайную, нелогичную, происходившую в нем, внутреннюю работу. Княжна Марья думала в этих случаях о том, как сушит мужчин эта умственная работа.
Князь Андрей приехал в Петербург в августе 1809 года. Это было время апогея славы молодого Сперанского и энергии совершаемых им переворотов. В этом самом августе, государь, ехав в коляске, был вывален, повредил себе ногу, и оставался в Петергофе три недели, видаясь ежедневно и исключительно со Сперанским. В это время готовились не только два столь знаменитые и встревожившие общество указа об уничтожении придворных чинов и об экзаменах на чины коллежских асессоров и статских советников, но и целая государственная конституция, долженствовавшая изменить существующий судебный, административный и финансовый порядок управления России от государственного совета до волостного правления. Теперь осуществлялись и воплощались те неясные, либеральные мечтания, с которыми вступил на престол император Александр, и которые он стремился осуществить с помощью своих помощников Чарторижского, Новосильцева, Кочубея и Строгонова, которых он сам шутя называл comite du salut publique. [комитет общественного спасения.]
Теперь всех вместе заменил Сперанский по гражданской части и Аракчеев по военной. Князь Андрей вскоре после приезда своего, как камергер, явился ко двору и на выход. Государь два раза, встретив его, не удостоил его ни одним словом. Князю Андрею всегда еще прежде казалось, что он антипатичен государю, что государю неприятно его лицо и всё существо его. В сухом, отдаляющем взгляде, которым посмотрел на него государь, князь Андрей еще более чем прежде нашел подтверждение этому предположению. Придворные объяснили князю Андрею невнимание к нему государя тем, что Его Величество был недоволен тем, что Болконский не служил с 1805 года.
